Главнейшая в экономии их вещь крапива, для того что не родится там ни пеньки, ни поскони, а без сетей для ловления рыбы, которая вместо хлеба употребляется, пробыть не можно. Они рвут ее осенью в сентябре или и в августе, и связав пучками, сушат под своими балаганами. Потом как рыбная ловля отойдет, и ягодами и кореньем запасутся довольно, то за крапиву принимаются.
Разрезывают ее надвое, кожу обдирают зубами весьма искусно, и разбив палками на жилочки, вытрясают кострику; после того сучат на ладони и мотают на мотовила. Несученые нитки употребляют на шитье, а сученые на рыбные сети, которые однако ж не прослуживают и лета, не столько для всегдашнего употребления, сколько для худого приуготовления, что они крапивы не мочат и не варят пряжи.
К лекарственным травам принадлежат нижеследующие: кайлуя трава[124], которая растет на болотных местах около Большой реки. Жители декокт[125] сей травы употребляют от чирьев, чтоб разгнаивались скорее. По мнению камчатскому, производит она и пот, и выгоняет изнутри все ядовитое.
Чагбан (Dryas Linn.)[126] растет изобильно по всей Камчатке, а декокт его от опухоли и лому в ногах употребляется.
Катанагчь (Andromeda foliis ovatis venosis Gmel. Sib), по-российски пьяная трава[127] на Камчатке не столь сильна, как в других местах Сибири. Декокт ее пьют камчадалы для излечения французской болезни, однако без пользы.
Дуб морской (Quercus marina Cluf. et. Lob. ic) — трава, которая выбрасывается из моря, вареная со сладкою травою от поносу пользует; а морская малина[128] намелко истертая для скорейшего разрешения от бремени при родинах употребительна. Есть еще морская трава (Species fuci) яханга[129], которая около Лопатки выметывается из моря, и видом походит на усы китовые; оную траву курилы мочат в студеной воде и пьют от великого резу.
Омег (Cicuta Auct.) растет около рек и близ моря по всей Камчатке. Сия трава особливое их лекарство от того, когда спину заломит; тогда натапливают они юрту жарко, как можно, чтоб скорее вспотеть больному, потом трут спину омегом, наблюдая притом со всякою осторожностию, чтоб не коснуться до поясницы, ибо от того скорее смерть последует. Впрочем, от объявленного трения получают облегчение.
Еще надлежит упомянуть о корне згате (Anemonoides et Raminculus), а по-российски лютике[130], которого действие и употребление не токмо камчадалам, но корякам, юкагирам и чукчам небезызвестно.
Все объявленные народы толченым корнем лютика намазывают стрелы свои, чтоб раны их неизлечимы были неприятелем; и сие самая истина, что раны от такой стрелы тотчас синеют, и все вкруг оный пухнет, а по прошествии двух дней всеконечно и смерть последует, если не будет употреблено надлежащей осторожности, которая в одном том состоит, чтоб яд из раны высосать.
Самые большие киты и сивучи, будучи легко поранены, не могут долго быть в море, но с ужасным ревом выбрасываются на берег и погибают бедственно.
О зверях земных
Зверей на Камчатке великое изобилие, в которых состоит и вящее ее богатство: в том числе есть лисицы, соболи, песцы, зайцы, евражки[131], горностаи, ласточки, тарбаганы, росомахи, медведи, волки, олени дикие и езжалые[132] и каменные бараны[133].
Камчатские лисицы[134] столь пышны, остисты и красны, что других сибирских лис и сравнить с ними не можно, выключая анадырских, которые, по объявлению бывалых в тех местах, еще лучше камчатских, что, однако ж, сомнительно: ибо ежели Стеллерово примечание справедливо, что тамошние лисицы, как кочевые татары, не живут на одном месте, что на Камчатке бывает их много токмо временами, что около Анадырска худой их промысел случается, когда на Камчатке довольный, то можно думать, что те же лисицы и из Анадырска на Камчатку переходят, и с Камчатки в Анадырск.
Сие правда, что на Камчатке лисиц редко в норах находят.
Что касается до родов их, то почти все, сколько их ни есть, на Камчатке примечены, а именно: красные, огненки, сиводушки, крестовки, бурые, черно-бурые и другие, тем подобные[135]. Случаются ж там иногда и белые, токмо весьма редко. Сие достойно примечания, что лисицы чем лучше, как например черно-бурые, сиводушки и огненки, тем хитрее и осторожнее, что не токмо камчадалы, но и русские промышленники утверждают за истину.
При мне тому пример был, что славный промышленник из тамошних казаков по две зимы кряду ходил за одною черною лисицею, которая недалеко от Большерецкого острога жила в тундре, и, употребя все возможные способы, не мог ее промыслить.
Соболи камчатские величиною, пышностью и остью превосходят всех соболей сибирских. Один в них недостаток, что не так черны, как олекминские и витимские, который, однако ж, столь важен, что оные с помянутыми не могут иметь и сравнения; чего ради и в Россию мало их идет, но все почти в Китайское государство отвозятся, где их подчернивают весьма искусно.
За лучших соболей почитаются на Камчатке тигильские и укинские, однако в 30 рублей пара редко попадается. Напротив того, по Стеллерову примечанию, нет нигде по Камчатке так плохих соболей, как около Лопатки и Курильского озера. Хвосты у тамошних соболей и у самых худых весьма черны и пышны, так что иногда хвост можно оценить дороже всего соболя.
В прежние времена бывало там соболей невероятное множество: один промышленник мог изловить их без дальнего труда до семидесяти и восьмидесяти в год, и то не для употребления кож их, ибо оные почитались хуже собачьих, но более для мяса, которое употребляли в пищу; и сказывают, что камчадалы при покорении своем за ясак соболиный не токмо не спорили, но, напротив того, весьма казакам смеялись, что они променивали ножик на 8, а топор на 18 соболей.
Сие истина, что с начала покорения Камчатки тамошние приказчики в один год получали богатства мягкою рухлядью до тридцати тысяч рублей и больше. Однако нельзя сказать, чтоб их в сравнении с другими странами и ныне там не весьма довольно было, ибо всем, которые на Камчатке бывали, известно, что в местах, от жилья несколько отдаленных, попадается собольих следов так много, что по Лене и бельих едва столько примечается.
Песцов (Isatis Gmel.)[136] и зайцев[137] хотя на Камчатке и много, однако ловить их нарочно никто не старается. Может быть, что кожи их недороги; а когда попадаются на лисьи клепцы, то кожи их на одеяла употребляют.
Камчатские песцы немного лучше туруханских зайцев; зайцы же весьма плохи, меха из них не крепки и скоро вытираются. О туруханских зайцах у Стеллера написано, что обманщики, пришивая к ним песцовые хвосты, часто продают их за прямых песцов, который обман, по пышности зверя и толщине мездры, и от самых знатоков не скоро примечается.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});