Читать интересную книгу "Литания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф"

обороне лучше кучи тяжелой пехоты не найти ничего. Разбей круговорот на пару сотен городов, выдели каждому по дивизии для обороны, и вся конструкция даже не дрогнет, что б ни попробовал выкинуть какой-нибудь спятивший кальд. Три сотни лет продержалась, как видишь, а у нас – я уже говорил – больше половины исходных сил к службе годны.

– В Вироне больше нет кальда, – заметил Шелк, обрадовавшись возможности в свою очередь сообщить собеседнику хоть что-нибудь новое.

– Ага, это точно, – заметно встревожившись, кивнул Молот. – Слыхал, слыхал. Скверный, лохмать его, поворот: мы же, согласно имеющимся приказам, состоим у него в подчинении. Правда, майор говорит, что сейчас нам следует подчиняться Аюнтамьенто, но это никому из наших не по душе. Известно тебе, патера, что такое приказ-инструкция постоянного действия?

– Наверное, нет, – признался Шелк, поотставший от Молота, чтоб сосчитать ярусы в стеллаже (таковых оказалось двадцать). – Кажется, Песок что-то говорил о них?

– У тебя они тоже есть, – сообщил ему Молот. – Смотри.

С этими словами он резко, что было сил ударил Шелка с левой в лицо. Руки Шелка сами собой взвились кверху, прикрывая голову, однако громадный стальной кулак, остановленный Молотом, замер на расстоянии не более толщины пальца от его предплечий.

– Видал? Твои действующие приказы велят рукам защищать циферблат, в точности как наши велят нам защищать Вирон. Изменить их или избавиться от них вовсе тебе не по силам, хотя кто-то другой, наверное, смог бы их поменять, как следует покопавшись под твоей черепушкой.

– А еще один из таких приказов – нужда в поклонении, – неторопливо, задумчиво заговорил Шелк. – Безотчетное стремление благодарить бессмертных богов, даровавших нам все, что мы имеем, вплоть до самой жизни, присущее человеку от рождения. Ты и твой сержант сочли уместным отозваться о наших жертвах не в самых лестных тонах, и я охотно признаю: да, они вправду прискорбно несоразмерны. Однако ж они в значительной степени удовлетворяют сию неутолимую иными способами потребность… как для множества индивидуумов, так и для сообщества в целом.

Молот с сомнением покачал головой.

– Трудновато мне, патера, вообразить себе Паса, впивающегося зубами в тушу прирезанного козла.

– Но так ли тебе тяжело вообразить его обрадованным, пускай хоть самую малость, сими конкретными, зримыми свидетельствами того, что мы о нем не забыли? Что мы – даже жители нашего квартала, прозябающие в ужасной бедности, – готовы делиться с ним пищей, как она ни скудна?

– Нет, это я как раз вполне себе представляю.

– Тогда нам с тобой не о чем и спорить, – подытожил Шелк, – поскольку я тоже вполне представляю себе все это применительно не только к Пасу, но и ко всем прочим богам – и к остальным из Девятерых, и к Иносущему, и к божествам меньшим.

Молот остановился и повернулся к Шелку, загородив массивным телом почти весь проход.

– Знаешь, чем ты, по-моему, сейчас занят, патера?

Завершивший фразу, прежде чем осознал, что сказал – что, по сути, он отказался причислять Иносущего к меньшим богам, – Шелк замер, похолодел от ужаса. Сомнений быть не могло: сейчас его обвинят в ереси.

– Понятия не имею, – только и смог пролепетать он.

– По-моему, ты пробуешь на мне то, что собираешься говорить высшим чинам. Прикидываешь, как будешь убеждать их отпустить тебя с миром. Может, сам того не зная, но я думаю, так оно и есть.

– Возможно, я и пробую оправдаться, – с невероятным облегчением признал Шелк, – но это не значит, что я лгу, и искренности моих слов отнюдь не умаляет.

– Наверное.

– Как ты считаешь, меня вправду отпустят?

– Не знаю, патера. И Песок тоже не знает, – запрокинув голову (что означало ухмылку), отвечал Молот. – Потому и разрешил сюда тебя притащить, показать, что у нас тут да как, понимаешь? Был бы он уверен, что начальство тебя отпустит, сам отпустил бы без лишних слов. А знал бы наверняка, что начальство посадит тебя под замок, ты б давно уж сидел под замком, в темной камере – ну, может, с роскошеством в виде бутылки родниковой воды: ты ему вроде бы пришелся по нраву. Однако ты говорил, будто мы обязаны вызвать к тебе адвоката, а что скажет майор, Песок точно не знает, потому и разрешил тебе чуток почиститься… и деликатность блюдет, пока ты у меня под присмотром.

– И даже иглострел мой – точнее, не мой, одолженный добрым другом – не стал отнимать, что крайне любезно с его стороны.

Тут Шелк слегка запнулся и продолжил лишь потому, что так велела совесть:

– Возможно, не следовало бы этого говорить, сын мой, но разве ты не рассказал мне немало такого, что очень хотелось бы разузнать шпиону? Я, как уже говорил, не шпион, а добропорядочный гражданин, и посему не на шутку встревожен тем, что все то же самое может узнать настоящий шпион. Например, численность нашей армии – семь тысяч солдат.

Молот прислонился плечом к полкам.

– Спусти пар. Думаешь, был бы я бестолковой жестянкой, стали б меня будить да назначать в ДР? Что я тебе сообщил? Всего лишь что брать нас штурмом – коррозия та еще. Вот и пускай шпионы, вернувшись домой, начальству об этом докладывают. Вирону плевать. К тому же я не только рассказал, но и показал тебе – на, гляди! – что в Вироне имеются семь тысяч жестянок, готовых хоть сейчас в бой. По слухам, ни в одном из других городов нашей части Круговорота даже полстолька не наберется, так что в Вирон пусть лучше не суются, а если Вирон велит наизнанку вывернуться, пускай выворачиваются мехом внутрь.

– Выходит, все, что ты рассказал, мне ничем не грозит? – уточнил Шелк.

– Ни капельки. Ты как, резервы смотреть не раздумал?

– Разумеется, нет, если ты не раздумал мне их показывать. А позволь спросить… странно ведь получается: с одной стороны, шпионов вы опасаетесь, а с другой – не препятствуете человеку, который вполне может оказаться шпионом (хотя я, повторюсь, не из них), осматривать этот объект.

– Все просто: шпионам он не интересен. Иначе мы бы их строем сюда водили и с миром отправляли назад. Нет, им нужно выяснить, где найти наше правительство.

Шелк вопросительно поднял брови:

– То есть где собирается Аюнтамьенто?

– Пока что – да.

– По-моему, его должны оборонять еще надежнее, чем вашу штаб-квартиру… а если так, какой смысл?

– Его и обороняют надежнее, – подтвердил Молот, – только по-другому. Иначе обнаружить было бы слишком легко. Вот ты видел нас с сержантом. Как считаешь, патера, мы – железяки прочные?

– И даже очень.

Молот поднес к его носу весьма впечатляющий кулачище.

– Под силу тебе побить меня?

– Разумеется, нет. Я вполне понимаю: ты прихлопнешь меня одним махом, если захочешь.

– Ну а из твоих знакомых био со мной кто-нибудь справится, как полагаешь?

Шелк отрицательно покачал головой:

– Самый грозный из знакомых мне био – мой друг, Чистик. Ростом несколько выше меня, сложен гораздо крепче, и боец он