Читать интересную книгу Иван III - Николай Сергеевич Борисов

была именно та стратегия, которая позволяла прийти к цели кратчайшим путем и с наименьшими потерями. Что касается внешнего драматизма, то он проявлялся уже не в поединках богатырей или самоотверженности предводителей, а в геркулесовой работе по ломке старых и созданию новых военно-административных, социальных и политических структур, — тех структур, которые и позволили Москве построить незримую «Великую китайскую стену», прикрывшую русские земли от степного ужаса.

«Стояние на Угре» принадлежит к тем событиям, историческое значение которых в полной мере проявилось лишь со временем. Это было последнее нашествие кочевников на русские земли, целью которого было их всестороннее порабощение. (После 1480 года можно говорить лишь о более или менее удачных грабительских набегах, полностью прекратившихся лишь тогда, когда все без исключения осколки Золотой Орды вошли в состав Российского государства.) Однако этот факт стал очевидным лишь несколько десятилетий спустя.

Вопрос о войне с Ахматом рассматривался Иваном III в тесной связи с целым рядом других сложнейших военно-политических проблем. Сохранение вассальных отношений с Большой Ордой имело в его глазах не только свои минусы, но и свои плюсы. Примиренческие настроения великого князя осенью 1480 года вначале существовали как факт, а уже потом стали необходимым элементом «библейской» трактовки событий в летописях. Они объяснялись не столько его личным малодушием, сколько пугающей необходимостью отказаться от привычных, освященных опытом предков политических установок. Как справедливо отмечает современный исследователь, «политика компромиссов с ханом — традиционная политика отца Ивана III Василия Темного; она восходила и к более давним московским традициям» (115, 193). Да и опыт московско-крымских отношений свидетельствовал о том, что прирученный дракон лучше мертвого. В споре с Ахматом риск разом потерять плоды многолетних трудов был очень велик. А рисковать в столь серьезных делах князь Иван не любил. Ведь помимо всего прочего он испытывал чувство ответственности перед Богом за порученный ему народ.

Многие подробности поведения Ивана III во время войны с Ахматом трудно понять до конца из-за крайней скудности наших знаний о реальном положении дел в Москве и на Угре. Однако совершенно ясно, что опасность прорыва татар к Москве великий князь оценивал как вполне реальную. Подобно своему отцу, деду и прадеду, Иван не считал позорным в случае крайней опасности бежать от врага в отдаленные края, предоставив защиту Москвы всемогущей судьбе и своим доблестным воеводам. Такое поведение давало повод упрекать великого князя в трусости. Однако не забудем, что речь идет не о рядовом воине, обратившемся в бегство при виде врага, а о человеке, символизировавшем собою само государство. При тогдашней неразвитости аппарата государственной власти, при слабости внутренних связей, при доминирующем значении личностных отношений великий князь был одновременно мозгом и сердцем всего государственного организма. В эту роль он входил годами. Его опытность, знание людей и дел, широта кругозора, наконец — отшлифованное миллионами языков имя стоили не меньше, чем десяток опустошенных татарами волостей. Иван III имел гораздо больше оснований, нежели король Людовик XIV, для горделивого афоризма: «Государство — это я». И спасая себя, он одновременно спасал и государство.

ГЛАВА 12

Литва

Человек не может заставить себя свернуть с пути, на котором он до того времени неизменно преуспевал.

Никколо Макиавелли

Ивана III историки обычно называют человеком осторожным и неторопливым. Однако эти качества, основанные как на горьком опыте отца, так и на глубоком понимании человеческой природы, удивительным образом сочетались в нем со способностью заглядывать далеко за горизонт и ставить такие задачи, решение которых становилось возможным для Москвы лишь два или три века спустя. Одна из таких задач — собирание в единое государство всех восточнославянских земель…

Рассыпавшаяся в 30-е годы XII века на полтора десятка осколков Киевская Русь через сто лет стала легкой добычей для варваров. Однако степень зависимости отдельных княжеств и земель от ордынских ханов была различной. В Северо-Восточной Руси воздействие ига было глубоким и всеобъемлющим. Новгород отделался регулярной выплатой «черного бора» и периодическими всплесками паники, вызванными слухами о возможном нашествии татар, которое так никогда и не произошло. Галицко-Волынское княжество, ослабленное внутренними конфликтами, стало своего рода мягкой «буферной зоной» между Золотой Ордой и независимыми государствами Восточной Европы (Польшей, Венгрией, Великим княжеством Литовским). Западная Русь (Полоцкое, Витебское, Минское, Смоленское княжества) осталась в состоянии политической летаргии и шаткой независимости. Полному опустошению и запустению подверглись в середине XIII века Киевское и Черниговское княжества, которые оказались на самой границе со Степью, где кочевали татарские орды.

Рыхлая политическая структура этих обширных пространств (современная Белоруссия, Западная Украина и Северская Украина) создавала благоприятные условия для возникновения и быстрого роста сильного молодого государства — Великого княжества Литовского. Уже во второй половине XIII века оно расширяется главным образом за счет западнорусских земель. Экспансия Литвы была особенно успешной в период правления Гедимина (1316–1341). В 1320-е годы он подчиняет своей власти Волынь и Киевское княжество. Поначалу там существовала какая-то сложная система паритетного управления местных князей Рюриковичей, татарских баскаков и Литвы. Однако власть Орды постепенно отступала перед властью Литвы, которая была не столь тягостной для местного населения. Сыновья и внуки Гедимина вытесняют не только татар, но и Рюриковичей — потомков Романа Мстиславича Галицкого или Михаила Всеволодовича Черниговского. Наконец, в борьбу вступает и Польша, которая стремится установить свой контроль над Галицкой Русью.

В 1362 году сын Гедимина великий князь Литовский Ольгерд (1345–1377) разгромил татар в битве под Синими Водами и распространил свою власть на Подольскую землю (территорию между Днестром, Днепром, притоком Днепра рекой Росью и Черным морем) (165, 43).

Почти непрерывная борьба с татарами на юге и Тевтонским орденом на севере заставляла правителей Литвы избегать столкновений с восточным соседом — политической системой Великого княжения Владимирского. Со своей стороны владимирские князья (с 1328 года — московские) также не хотели войны с Литвой. И хотя время от времени мир нарушался (главным образом, по инициативе литовцев), в отношениях Москвы и Вильно преобладали все же сдержанность и стремление решать проблемы дипломатическими средствами.

Помимо внешнеполитических факторов, на характер литовско-московских отношений сдерживающее влияние оказывала сложная этническая и конфессиональная ситуация в Великом княжестве Литовском. «Коренные земли Литвы (Аукштайтия и Жемайтия) составляли лишь около 1/10 в сравнении с попавшими под ее власть восточнославянскими землями Белоруссии, Украины, Великороссии» (126, 27). Восточные славяне, составлявшие подавляющее большинство населения Великого княжества Литовского, еще со времен Киевской Руси исповедовали православие. Таким образом, возникали серьезные предпосылки для политического и культурного сотрудничества Литвы с Великорусским государством. Тяготение славянской части населения Литвы к Москве усиливалось по мере того,