Читать интересную книгу Маршрут в прошлое - 2. (Будни НИИ Хронотроники.) - Александр Филатов

–        Надо будет на неделе поговорить с Лукашенко. Пускай-ка новый, только что назначенный зампредсовмина уже в этом году внесёт предложение о выходе СССР из масонской системы целенаправленного сбивания у людей биологических ритмов этим сезонным дёрганьем часовых стрелок – туда-сюда, то на час вперёд, то на час назад! Всеобщий адаптационный стресс, видите ли, им угоден!

Служебная Волга ждала Фёдорова за внутренней линией контроля (проход в неё был ограничен – по особым пропускам с голограммой). Здесь располагались все вспомогательные и хозяйственные службы. На вахте сегодня был сам начальник охраны – молодой капитан Черепнин. Видимо, так и не решён кадровый вопрос: проверенных людей для охраны института не хватало – брали-то сюда не каждого, ох, далеко не каждого! Капитан Черепнин работал здесь с самого начала, когда это был ещё не самостоятельный НИИ, а так называемая „Лаборатория № 10 НИИ МБП Минздрава СССР“. Именно этого молоденького лейтенанта госбезопасности, историка по образованию, „сосватал“ Фёдоров у Сорокина для организации охраны лаборатории. В общем, самыми добрыми были отношения у шефа охраны с руководителем „лаборатории“ (вывеску и название „для непосвящённых“ так и не сменили, по соображениям безопасности). Настолько добрыми, конечно, насколько позволяла военная дисциплина, разница в служебном положении и в возрасте.

–        Что-то вы сегодня раньше, чем обычно? – спросил Черепнин, проверив голограмму в пропуске (на подобных обязательных формальностях настоял сам Фёдоров).

–        Жена сегодня диплом защитила. Досрочно. С отличием. – ответил академик.

–        Оо! Поздравьте тогда её и от меня, Алексей Витальич!

–        Спасибо, Олег Васильевич! Как у вас с кадрами?

–        Да, вот, пока ещё – никак. Знаете ведь, как у нас строго…

–        Что, Скворцова не пропускает? – спросил Фёдоров, имея в виду психологиню отдела кадров НИИ, высокую светловолосую пятидесятилетнюю женщину, которую Вика называла принцессой. Надо сказать, своей внешностью и величавыми манерами Скворцова этого вполне заслуживала.

–        Точно так, Алексей Витальич! Я её и так и эдак пытаюсь уговорить – не соглашается ни в какую!

–         А вот этого делать, товарищ капитан, не следует! На первом месте у нас… у вас должна быть безопасность! – приказал Фёдоров строгим тоном, хотя и с дружеской улыбкой на лице.

–        Слушаюсь, товарищ генерал! – сразу посерьёзнел капитан.

–        Не тушуйтесь: скоро станет полегче – генерал Сорокин подыскивает человека на должность ответственного за режим. Тогда за вами останется чисто охрана! А пока, думаю, лишние сверхурочные не помешают. Ведь так?

–        Нет, не так, – не согласился капитан, – И без того получаю, как, всё равно, доцент. Деньги девать некуда, а жену почти не вижу… В общем, скорее уж бы. Это я насчёт начальника по режиму…

–        Потерпите, всему своё время! До свидания, капитан!

Водитель, он же – телохранитель Фёдорова, ждал в проходной возле последней линии охраны. Всю дорожку от рабочих корпусов НИИ досюда сделали не просто асфальтированной, но и крытой. Так что преодолевать эту сотню с чем-то метров можно было с удобствами в любую погоду. Водителем у директора НИИ работал майор из спецподразделения КГБ, за плечами его была не только школа боевых искусств, не только чёрный пояс по каратэ-до, но и два года боевых действий в Афганистане, которые завершились присвоением звания Героя Советского Союза. Впрочем, человек это был не только проверенный, умелый и надёжный, но и чрезвычайно скромный. Фёдоров получил его себе в подчинение накануне празднования семидесятилетия Октября, прошлой осенью. Вскоре после завершения „Операции Гесс“. И поначалу Алексей Витальевич категорически возражал Шебуршину против назначения ему в охрану такого человека. Он попытался возражать и против охраны вообще, но тут председатель КГБ его быстро „укоротил“:

–        Это, Алексей тебе не …ськи на заборах рисовать! Ты вышел из подполья на легальное, на открытое положение. А это – совсем другое, чем в прежние годы!

–        Но ведь, всё равно, Леонид Иваныч, телохранитель от снайпера не защитит!

–        Ну, до снайпера, думаю, пока ещё далеко. О твоей фактической работе пока что никто не знает. Кроме того, этот майор, кстати, отличился именно умением мгновенно обнаруживать и обезвреживать снайперов. Ну, что скажешь?!

–        Ладно… раз надо, товарищ генерал-полковник.

–        Так-то лучше! А вот о чём я тебя попрошу, товарищ генерал-лейтенант, так это об обеспечении на территории института условий для тренировок охранного персонала.

–        Так ведь, с самого начала строительства были предусмотрены и спортзалы, и подземное стрельбище, и летние площадки для тренировок…

–        То – постройки, – перебил Шебуршин, – Я же прошу об условиях. В общем – о графике, об организации режима труда и отдыха персонала!

На том осенью восемьдесят седьмого и закончили. Фёдоров обеспечил необходимые условия. А майор Ермаков организовал повседневное обучение и руководил регулярными учебными боевыми тревогами службы охраны. Обязанностями телохранителя Фёдоров его не обременял. Старался не обременять. Так что, охрана объекта была организована на самом высоком профессиональном уровне, что называется – мышь не проскочит.

–        Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант! – приветствовал Фёдорова Ермаков, открывая ему переднюю дверку Волги, в то же время внимательно оглядывая пространство над внешним забором наружной зоны охраны территории НИИ.

–        Здравия желаю, товарищ майор! – приветливо, но серьёзным тоном ответил академик. Он знал, что Ермаков, этот суровый человек с лицом, словно высеченным из камня, любил строгость и серьёзность в отношениях, никогда не выходя за их формальные рамки и не ища ни с кем сближения. Знал, и держался с ним соответствующим образом. Впрочем, за внешней суровостью и строгостью отношений в поведении обоих угадывались и взаимное уважение, и глубокая личная симпатия.

–        Нам в Светлогорск, до нового магазина. Жена диплом защитила, с отличием. – пояснил Фёдоров Ермакову.

Тот едва заметно поморщился – новый огромный универсам, открытый 5 ноября прошлого года, казался ему местом небезопасным, трудным для работы, но ответил коротко:

–        Есть, Алексей Витальевич!

Светлая, примечательная, разве что, своими тонированными стёклами Волга была снабжена четырёхлитровым двухсотсильным двигателем, имела пуленепробиваемые стёкла и броню, способную выдержать и пулемётную очередь, и взрыв гранаты. Она легко взяла с места и через четверть часа доставила своих седоков к магазину в Светлогорске. Ермаков вышел из машины и ловко, умудряясь быть незаметным, внимательнейшим, натренированным взглядом оглядел местность. Лишь после этого он кивнул, разрешая академику выйти из автомобиля. Все эти процедуры, меры предосторожности, предписанные ему приказом председателя КГБ, чрезвычайно раздражали и обременяли Фёдорова. Но делать было нечего – ведь дела они с Шебуршиным развернули действительно не шуточные. На кону стояла судьба страны. Сотни лет пестуемые силы захвата власти над миром – воистину силы Зла и разрушения Человечества – были ещё могущественны. Да, США, этот их исполнительный орган, сильно ослаб за последние три – четыре года. Но именно, слабея, силы Зла становились способными на любой шаг отчаяния. Не напрасно БЖРК (боевые железнодорожные ракетные комплекты) курсировали по стальным магистралям под видом обычных вагонов-рефрежираторов, будучи способными не только перехватить ракеты противника, но и нанести ответный удар. Но… удара следовало не допустить! Поэтому в исправляемой реальности по настоятельной просьбе Фёдорова БЖРК не только были запущены на 7 месяцев ранее срока их ввода в той реальности. По настоянию Фёдорова и по протекции Шебуршина были широко распространены в открытой печати сведения об их поражающей способности, о только что начатом серийном производстве зенитного комплекса С-300 и о ракетах шахтного базирования класса „земля-земля 20“, сразу же прозванных на Западе „Сатаной“. Действительно, открытая публикация сыграла свою предостерегающую роль. Но этого было мало. Ещё не хватало разведчиков, внедрённых на Западе в структуры, „ответственные за принятие решений“. Ещё не были опубликованы с такими трудами добытые сведения о планах мировой закулисы и об их преступной практике до и во время Второй мировой войны. Пора для всего этого ещё не пришла! Так что, приходилось быть осторожными.

В магазине, как и всегда в последнее время, было не очень многолюдно. Поначалу было, поразившее людей изобилие уже им приелось, стало почти привычным. Торговая наценка, прежде составлявшая в СССР всего-то 4%, после широкого обсуждения в прессе была увеличена до 12%. Теперь торговых точек стало гораздо больше. Появились специальные магазины, которым дали довоенное название „Торгсин“. В них по повышенным вдвое ценам можно было купить всё, что душе угодно. Исчез покупательский ажиотаж. В результате совершенно пропали очереди. Люди убедились, что „Новый курс развития СССР“, объявленный пять лет назад, действительно идёт на пользу людям. Народ Советского Союза знал теперь, что Западом ведётся против него особая война. Война на полное уничтожение и страны, и государственности населяющего её народа, и самого советского народа. Людям был теперь известен и „меморандум Даллеса“, и факты провокаций в русле этой новой войны. Войны, именуемой на Западе холодной. Например, была доказана и раскрыта перед народами Земли провокация 3 сентября 1983 года с якобы сбитым СССР „южнокорейским авиалайнером“ (в преодолённоё реальности это событие произошло 8 сентября). Все важнейшие вопросы не только широко обсуждались в печати и по телевидению, но и выносились – по мере надобности – на референдумы.