своим кашлем спать, — добродушно заметил Кас и подошел к брату, протянув ему стакан теплой воды. — На, выпей.
— Спасибо, Касси. Я не хочу, — Гейб отмахнулся и повернулся лицом к стене, прикрывая глаза. — Я уже пил.
— Ты мерил температуру? — поинтересовался рассеянно Кастиэль.
Габриэль пожал плечами, и тут же услышал, как закрывается дверь за братом — скорее всего, побежал за градусником. С самого детства Кастиэль страдает излишней заботой о других — когда Гейб гостил у них, он заболел обыкновенной простудой, а Кас ни на миг от него не отходил, читал сказки, разговаривал о каких-то совершенно бессмысленных несвязных вещах — столько времени прошло, а он до сих пор не изменился.
— Открой рот, — Гейб, кажется, уснул, поэтому, услышав голос брата, он резко дернулся и, будучи в сонном состоянии, повиновался.
Температура была тридцать семь и девять. Кастиэль тут же стал паниковать; он перерыл всю аптечку и, не найдя подходящего лекарства, совсем раскис. Но брат его подбодрил, сказав, что сейчас уже шесть часов утра и скоро откроются магазины, где Кас может купить лекарство. Гейбу было весело наблюдать за поведением двоюродного брата, а еще он был рад, что его Касси забыл о разговоре, который состоялся прошлым вечером. Напоминать ему не хотелось, но Кастиэль будто прочел мысли брата и сам начал говорить:
— Послушай, я вечером вспылил, прости, ладно? Просто ты о друге стал так говорить, мне стало не по себе… — протянул задумчиво Кас, уставившись в стену напротив. — Дин хороший, я верю ему и не думаю, что он может так со мной поступить… Ну так, как ты сказал…
— Касси, ты же знаешь, что я желаю тебе только добра. — Габриэль кашлянул, прикрыв рот кулаком, и продолжил: — Я всегда был хорошего мнения о Винчестере. Винчестерах… Но видел бы ты Дина, когда я сказал, что всё знаю и чтобы он к тебе не подходил. Он испугался. — Кашель снова разразился громом по всей комнате. Габриэль взял стакан из рук Каса и немного отпил. Кастиэль молчал и смотрел на брата, прямо в глаза, которые, видимо из-за болезни, потускнели и стали темно-медового цвета.
Вскоре Габриэль успокоился, но продолжать говорить не стал. Почему — он и сам не знает. Парень столько еще хотел сказать брату, но слова будто просто испарились из его головы. Он молчал, глядя пустым взглядом на стакан. Стакан наполовину полон, — подумал Гейб, отчего-то вспомнив известный научный факт, и внутренне усмехнулся. В реальный мир его вернул хрип Кастиэля. У Коллинза всегда так: когда он долго молчит, то его голос становится сиплым; аж мурашки пробегают по всему телу.
— Я все равно тебе не верю, прости, — тихо. Касу не хотелось обижать брата, портить отношения. Но сердце говорило ему, что Габриэль врёт. А мозг твердил: «Проверь все сначала!». Кастиэль почувствовал себя девчонкой, которая влюблена в самого крутого мальчика, а тот — полный идиот (ну, только Дин не был идиотом); о таких девочках-неудачницах часто показывают фильмы по телевизору — людям нравится смотреть подобное, а особенно таким же девочкам. Ну, пусть и дальше верят в свои сказки. Это Кастиэля не касается.
Его касается Дин, который стал ему настоящим другом. Почти.
За стеной до сих пор раздавался кашель, на часах было около семи. Кастиэль с грустью понял, что уже не сможет уснуть: слишком много мыслей в голове, смешивающихся в одну кучу, слишком громко «дохает» Гейб, слишком обострено у Каса чувство заботы.
Габриэль сам попросил его оставить, вот Кастиэль и ушёл к себе в комнату, с огромной неохотой, конечно.
Кастиэль окончательно запутался. Он прокручивал раз за разом слова брата в своей голове. В том, что Габриэль не врал — уже не было никаких сомнений. Коллинз давно сообразил, что когда Габриэль смотрит в глаза, не отводит взгляд — он не врет. Только откуда Гейб это взял? С чего он решил, что Дин затеял с кем-то спор? Да и вообще, если бы Винчестер действительно поспорил, то давно бы уже подкатывал к Кастиэлю, а этого не происходило. И что же теперь думать?
В начале девятого Кастиэль ввалился в дом, скидывая свои ботинки — он вернулся из магазина; настроение было отвратным и мерзким. Гейб спал, громко кашляя и трясясь во сне. Его не разбудил даже грохот, когда Кас случайно уронил стопку учебников, стоявшую у Габриэль на столе.
— Хоть кому-то спится, — пробубнил Кастиэль, накрывая двоюродного брата одеялом.
Кас решил не будить Гейба, оставил нужные таблетки и стакан теплой воды на тумбе рядом с кроватью и ушёл в свою комнату собираться в школу.
* * *
Дин выглядел ужасно: темные серые мешки под глазами, свидетельствующие о том, что Винчестер не спал всю ночь. Виной тому гребаное волнение из-за потери Кастиэля. Дин, если честно, и сам до конца не разобрался, чего он боится: потерять Каса или же проиграть пари. Хотя, откровенно говоря, Винчестер, наверное, скоро плюнет на тупой спор с братом и пошлёт Сэма куда подальше, если тот хоть слово скажет. Но пока отступать было слишком рано.
Дин поднял голову и ужаснулся, увидев свое отражение в зеркале. Он стоял в ванной уже десять минут, облокотившись локтями о ледяную раковину. Винчестер вглядывался в своё лицо, а потом включил холодную воду, ополоснув лицо, чтобы хоть немного взбодриться.
— Весёлая ночка? — Кроули весело подмигнул Дину, пихая того в бок. — Ну, и кто она? Я ее знаю?
— В смысле? — Дин остановился, уставившись на друга.
— Господи, Винчестер. По тебе видно, что ты всю ночь не спал, а что из этого следует? — Кроули вскинул брови, загадочно улыбаясь, ожидая ответа от Дина, но тот непонимающе пожал плечами. — Ну, или кто-то страдает от нераздельной любви, — Кроули захохотал, ударив Винчестера по плечу, и поспешил удалиться.
Дин шёл по коридору, выискивая глазами Кастиэля, и вскоре обнаружил его у шкафчиков. Парень тоже выглядел довольно разбитым, а лицо выражало крайнюю грусть. Но, увидев Винчестера, Кас широко улыбнулся, кивнув.
— Ты чего такой усталый? — с испугом поинтересовался Дин, как бы невзначай. Они шествовали в кабинет истории.
— Гейб заболел, — Кас пожал плечами, тяжело вздыхая. Винчестер напрягся.
— Чем?
— Да черт его знает, — Кас вновь пожал плечами. Друзья вошли в пустой кабинет — все, видимо, просиживали штаны в столовой.
— Он, — Дин попытался изобразить расслабленную улыбку, но безуспешно, потому из него вырвался странный звук — то ли смешок, то ли вздох — не понятно, — ничего ещё тебе не говорил?
— Почему ты так боишься?
— Не хочу терять тебя, —