Читать интересную книгу Жизнь в эпоху перемен. Книга вторая - Станислав Далецкий

Зимний вечер наступил быстро и, поужинав в углу кухни, молодые разошлись по комнатам на ночлег, чтобы поскорее попасть в завтрашний день своей свадьбы.

VIII

Утром начались свадебные хлопоты. Анна нарядилась в свадебное платье, Иван Петрович надел парадный офицерский мундир с Георгиевским крестом, и выглядели молодые прекрасно.

Родители Анны тоже принарядились, и вскоре раздался звон бубенцов, к дому подкатили три тройки лошадей, запряженных в сани-розвальни со спинкой, покрытые коврами. Молодые, накинув тулупы, уселись в первые сани, за ними родители невесты, и следом шаферы от жениха и невесты – свидетели венчания.

Тройки, позвякивая бубенцами, промчались кругом по городку, чтобы больше людей увидели молодых, и остановились около храма Святого Георгия, стоявшего на берегу речки, а на другом берегу – саженей в пятидесяти от церкви был дом тестя, из которого молодые отъехали.

Иван Петрович встал с саней, подал руку Анне, которая скинула тулуп и, несмотря на легкий морозец, румянивший ей щёки, осталась в одном подвенечном платье и, гордо опершись на руку жениха, прошла в церковь, где батюшка и несколько прихожан ожидали прибытия молодых для начала церемонии венчания.

Хор из трёх девушек запел положенные по ритуалу песнопения, но Иван Петрович не слышал слов, всматриваясь в Анну, которая через минуты обряда будет называться его женой.

– Наконец-то я причалил к семейному берегу, после всех испытаний, после Надежды, которая могла бы стать моей женой, но оскорбила мои чувства своим блудом до меня. И вот Бог послал мне Анну в жёны, как искупление мне за все страдания. Надеюсь, что она будет мне не только женой, но и другом, и матерью моим детям.

Обряд продолжался, священник бормотал молитвы, хоры пели, присутствующие потели в жарко натопленной церкви и, наконец, священник надел на головы молодожёнов венцы и повёл их вокруг аналоя под песнопения хора: «Святые мученики, славно подвизавшиеся и увенчавшиеся, молитесь ко Господу о помиловании душ наших».

Затем молодожёны обменялись кольцами, трижды расцеловались и под песнопение хора вышли из храма. Антон Казимирович раздал нищим монеты, бросил пригоршню медяков на утоптанный снег у входа в храм, молодые уселись в сани и укатили домой, где их и гостей ждало свадебное застолье.

Многолюдную свадьбу с посторонними гостями Антон Казимирович устраивать не стал: в гостиной комнате накрыли три стола, за которыми разместились городской голова, урядник и двое купцов-приятелей Антона Казимировича – все с жёнами, священник с дьяком, сёстры Евдокии Платоновны и ещё несколько человек – всего числом около двадцати.

Для посторонних, в честь свадьбы дочери, Антон Казимирович уплатил трактирщику, чтобы тот наливал каждому посетителю пару чарок хлебного вина, объясняя, что это за молодых.

Тёща Евдокия Платоновна расстаралась, и свадебные столы ломились от закусок и блюд: здесь были и студни, и заливная рыба; жареные гуси; утки и поросёнок; жареные караси и рыбный пирог; пироги, курники и расстегаи; плюшки и печенье, соленья различных овощей; солёные грузди, мочёная брусника и клюква, мёд и сладости и ещё какие-то блюда, запахи которых доносились из кухни.

Гости, проголодавшиеся за время ожидания молодых из церкви, немедленно приступили к трапезе, не забывая кричать «горько», чтобы поднять чарку за счастье молодожёнов.

Иван Петрович, соскучившись по хорошей пище на солдатских харчах в училище, вместе с другими гостями с аппетитом пробовал различные блюда, уговаривая и Анну откушать вкусненького, но молодая жена от свадебной церемонии совсем лишилась аппетита и лишь попивала морс, краснея, при каждом поцелуе на людях под крики «горько», и бледнея лицом от мысли, что скоро её ждёт супружеская постель.

Время подходило к одиннадцати ночи, когда молодые попрощались с оставшимися гостями и ушли в свою спальню, напутствуемые пожеланиями спокойной ночи.

Спальня освещалась бледным светом ночной луны, повисшей за окном в темноте звёздного неба: тесть в сутолоке свадебного дня не закрыл, как всегда, ставни окон.

Анна тихонько разделась в темном углу, скользнула под одеяло в одной рубашке и затихла в ожидании неизвестного.

Иван торопливо разделся и лёг рядом с женою, чувствуя, как её бьёт мелкая дрожь. Он осторожно начал ласкать и целовать жену в щёки, грудь и другие заповедные места. Прикосновения мужа успокоили девушку, дрожь прошла, а ласки мужской ладони были приятны и нежны.

Почувствовав успокоение Ани, он осторожно коснулся её бедра, втиснулся сверху и резким толчком вошёл в туго раздавшуюся глубину девичьего лона.

Аня, впервые ощутив в себе мужчину, слабо вскрикнула от резкой боли, пронзившей её насквозь, но не отстранилась от мужа, а по-женски прижалась к нему, закусив губы и тихо застонав в объятиях мужа.

Иван, поняв, что девушка, впервые почувствовав мужчину, испытывает боль, бережно владел ею, благодарно осыпая лицо и шею горячими поцелуями, пока страсть не захлестнула его полностью, и он, содрогнувшись, излил мужское желание в самую глубь девичьего лона и замер в неподвижности на притихшей девушке, увидев, как слезинка, светящаяся в блеклом свете луны, скатилась из уголка глаза жены и растеклась по её щеке.

Освободив Аню от своей тяжести, Иван поцеловал притихшую жену в припухшие губы и, обняв её, тихо сказал: -Теперь ты стала моей женой не только духовно, но и телесно, хотя и пришлось для этого причинить тебе неизбежную боль. Но дальше такой боли не будет, и я надеюсь доставить тебе настоящее удовольствие от нашей близости.

Анна покорно прижалась к мужу и ответила: -Ты сделал то, что должен, и что хотел, и сделал меня женщиной бережно и ласково, не обидев мои чувства к тебе.

Было странно и немного больно почувствовать тебя в себе, но я знаю, что это скоро пройдёт, и я тоже смогу получать удовольствие от нашей близости, такое же, что получил ты, овладев мною. Главное, что ты теперь мой муж, и мне от случившегося нисколько не стыдно, чего я опасалась больше всего. Спи спокойно, мой любимый муж и мой мужчина.

Аня поцеловала Ивана в губы, прижалась к нему всем телом, и вскоре они забылись глубоким сном.

Утром, проснувшись раньше жены, Иван ласково погладил любимую женщину по щеке и поцеловал нежно в губы, отчего Аня проснулась тоже и, вспомнив события прошедшей ночи, сама ответно поцеловала Ивана в губы, ощущая, как его усики приятно щекочут в носик.

От женской ласки Иван ощутил вновь вожделение близости, но решил отложить дело до следующей ночи, чтобы дать Анне время забыть неприятности от первой близости с мужчиной.

Анна смело взглянула мужу в глаза и, не стесняясь своей наготы, встала, скинула ночную рубашку и, переодевшись в халат, стала тормошить мужа вставать, чтобы привести постель в порядок после вчерашнего исполнения своего супружеского долга. На белой простыне алели несколько капелек крови, свидетельствующих о потере невинности, и Анна поторопилась заменить простыню, чтобы не вызвать шуток от матери.

Иван, заметив её старания, шутливо сказал: – У нас в селе отец девушки, вышедшей замуж, на следующий день вывешивал простынь молодожёнов на воротах, чтобы все видели невинность его дочери до брака. Правда, бывали случаи, когда девушка до брака гуляла со своим женихом, тогда обрубали голову курице, окропляли кровью простынь и вывешивали её тоже на воротах, чтобы избежать пересудов. Деревенские сплетни зачастую более жестоки, чем факт потери девичьей чести до брака.

У нас с тобой всё случилось, как ты и хотела. Поэтому нам не надо рубить голову курице, но и простыню развешивать на воротах мы не будем.

На кухне уже хлопотала тёща, которая напекла стопку блинов к завтраку. Завидев молодожёнов, она внимательно взглянула на дочь и, увидев улыбку на её лице, успокоилась и продолжила кухарничать, ловко выпекая один блин за другим.

Исполнив утренние процедуры чистоты, молодые принялись за завтрак, к которому присоединился и тесть, вышедший из своей спальни, который, хитро улыбнувшись, налил себе стопку водки и молвил:

– Поздравляю тебя, Аннушка, и тебя, дорогой зятёк, с началом семейной жизни, в которой будут мир и согласие. Ты, Аннушка, слушайся мужа, никогда не перечь ему и уважай – больше от женщины и не требуется. Ты, Иван Петрович, заботься о своей жене, никогда не обижай её ни словом бранным, ни делом нехорошим, и тогда Ваш семейный очаг всегда будет гореть ярко и спокойно, освещая и согревая вашу жизнь, но не обжигая и не затухая, как у нас с Евдокией Платоновной.

– Пью за Ваше счастье и согласие, молодые, и вижу, что начало своей семейной жизни вы положили доброе: вон Аннушка вся светится, да и Иван Петрович не выглядит обиженным.

От отцовских слов Анна покраснела в смущении, но Евдокия Платоновна тут же осадила мужа: – Хватит, старый охальник, смущать молодых после брачной ночи. Завтракай и отправляйся на завод, где не был уже три дня. Смотри, чтобы твои работники, числом три, не растащили твоё предприятие и не пустили нас по миру.