Дома, в земле овечьих пастбищ, Алиса не раз и не два приходила на помощь овечке, запутавшейся в лютых колючках ежевики или дикого шиповника. Ну что ж, прости-прощай, лимонно-желтое платьице! Девочка решительно сжала прелестные губки, подобрала юбки еще выше и собралась уже перелезать через стену.
— Постой-ка минутку спокойно. Я помогу. У меня в сумочке есть ножницы…
— Нет-нет, не надо! Я уже почти выбрался. Вот только…
Последовало восклицание на языке франков, которого Алиса не поняла, — очень может быть, что и к счастью. Теперь девочка видела: в ежевике запуталась не только одежда принца, но и длинные его волосы: подобно ткани, пряди крепко-накрепко обмотались вокруг шипов.
Впрочем, о платье принц не задумывался; рванувшись так, что затрещала ткань, он высвободился и, по-прежнему на коленях, извлек из ножен на поясе острый кинжальчик и отсек колючую плеть, в которой запутались его волосы и надорванный лоскут туники. Осторожно придерживая ветку, он перебрался обратно через стену. Руки его были в крови, но принц словно не замечал этого. Он пытался, все еще бормоча что-то себе под нос на языке франков, выпутать из колючек волосы и ткань.
— Дай-ка я, — предложила Алиса, запуская руку в сумочку в поисках ножниц: девочка всегда носила их при себе.
— Нет! Я сам!
Теодовальд отпрянул, спасая спутанный локон от ее посягательств.
— Но у тебя же руки в крови! Позволь мне только взглянуть…
— Нет, убери эту штуку! Говорю тебе, резать нельзя! Никогда, ни за что!
— Почему нет?
Но, еще не договорив, девочка вспомнила еще кое-что из того, что отец поведал ей об этих странных франках. «Их короли никогда не стригут волос, — говорил он. — Для них длинные волосы — знак королевской власти, точно львиная грива. Обрезать пряди коротко — унижение и стыд. А то и потеря королевства».
Девочка поспешно убрала ножницы.
— Я позабыла. А ведь отец мне рассказывал! Говорил, что длинные волосы — это королевский символ. Прости, пожалуйста. Ты сам справишься?
— Конечно. Смотри, вот и все. — Принц отшвырнул ветку, отбросил длинные пряди назад, заботливо их пригладил. — А что такое символ?
— Мне… мне сдается, это значит, что вещь что-то собою представляет. Ну, вроде знака. Как, скажем… например, как крест.
— Или корона?
Наследник Меровингов вытер исцарапанные руки о перед туники и жестом пригласил Алису сесть рядом. Девочка снова заколебалась, с сомнением глядя на пыльные камни, но принц был здесь хозяином, а хорошие манеры есть хорошие манеры, так что она снова подоткнула платье и, высмотрев на стене местечко почище, осторожно присела.
— А куда мы направлялись? И зачем такая спешка?
Принц качнул головой в сторону подножия холма. Алиса пригляделась: из-под сводчатого прохода появились четверо воинов. Оружие их блестело на солнце. Один из них, судя по всему главный, поднял руку в знак приветствия и что-то крикнул. Теодовальд остался сидеть где сидел, колотя пятками по стене.
— Кабы мы поторопились, мы бы успели добраться до леса и спрятаться. Там есть укромные уголки, где нас бы ни за что не нашли, да только в этих юбках ты бы туда не пробралась.
— Наверное, нет. Прости, пожалуйста. А ты хотел спрятаться?
— Ну конечно.
— А зачем?
— А то сама не знаешь! Глянь-ка туда! Похоже, и тебя ждет то же самое.
Только теперь Алиса заметила Мариам: подобрав юбки на манер ее самой, прислужница с трудом взбиралась по холму следом за воинами.
— Разве тебе никогда не хотелось сбежать и побыть одной, чтобы никто не указывал тебе, что делать? — полюбопытствовал мальчик. — Тебя хоть когда-нибудь оставляют в покое?
— Дома — да, порою. Но когда путешествуешь, все иначе. Предполагается, что моя горничная всегда при мне.
— И что же за опасности такие тебя здесь якобы подстерегают?
— Наверное, об этом никто и не задумывается. — Алисе почему-то показалось, что в вопросе принца прозвучала скрытая обида. — Слуги просто исполняют приказ. Полагаю, будь я мальчиком, со мной обращались бы иначе.
— Только не на моем месте.
Воины остановились в нескольких ярдах, явно дожидаясь распоряжений принца. В руках их по-прежнему поблескивало оружие. Они находились вне пределов слышимости, однако Алиса на всякий случай понизила голос.
— Ну, с тобой все иначе, ты же принц. Но ведь здесь твой дом! Ну не твой, так твоей бабушки. Что за опасности такие здесь подстерегают тебя?
— Ох, да что угодно! Меня днем и ночью охраняют, но и со стражей никогда не знаешь, кому доверять. Соглядатаи моей бабушки всегда начеку, да только врагов распознаешь не всегда.
— Какие еще враги? Вы ведь сейчас не воюете, разве нет?
— Нет, сражаться не сражаемся. Оба моих дяди сейчас в Париже, так что отец говорит, что мы все трое — мои братья и я — в относительной безопасности, но когда он в отъезде, бабушка с приближенными приезжает сюда из Парижа и приглядывает за нами.
— Ты сказал — дяди?
Мальчик кивнул, явно неправильно истолковав смысл вопроса. Голос его звучал вполне обыденно.
— Мой дядя Хильдеберт и король Хлотарь. Особенно опасен дядя Хлотарь: здешние земли куда лучше его собственных. Конечно, они не прочь отобрать их у отца. Мой дядя Теодорих — самый старший, да только он низкорожденный. — Принц поджал губы, снова кивнул. — И все равно, бабушка говорит, если ему посулят достаточно, он дядьям поможет. Само собой, после того обещаний они не сдержат.
Брат убивает брата, отец — сына, говаривал герцог Ансерус. Алиса, глядя на мальчика — на ясный детский лоб, по-королевски длинные волосы, сейчас в удручающе спутанном состоянии, разорванную тунику и перепачканные руки и коленки, — прикусила язык, ощутив внезапную острую боль — это накатило сострадание, смешанное с недоверием. Сама еще дитя, девочка никогда не знала ни подозрительности, ни предательства — ликов зла, с которыми этот мальчик, годами младше ее самой, уже свел близкое знакомство.
— Но… — начала было она и тут же умолкла: Мариам, раскрасневшаяся, запыхавшаяся, преодолела последние несколько шагов и, тяжело дыша, встала перед ними.
— Госпожа… миледи…
Она запнулась, переводя дух, и с сомнением глянула на мальчика. В изодранном платье, весь перепачканный и в крови, Теодовальд никоим образом не соответствовал представлению Мариам о принце. Но девушка присела-таки в реверансе, обращенном куда-то между детьми.
— Госпожа, я думала, вы все еще с отцом. Мне показывали кладовые, и… Ох, боже спаси и помилуй! Ваши туфельки! И платье! На этой грязной стене! Оно теперь ни за что не отстирается! О чем вы только думали? Идемте-ка со мною сей же миг, и я попытаюсь… — В лице принца отразилось изумление столь глубокое, что служанка умолкла на полуслове, прикрыв рот ладошкой. — Простите, миледи…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});