большая металлическая миска с холодной водой с верблюжьей колючкой, от которой ветром в комнату задувалась определенная прохлада. Штатная численность каждой заставы (44 человека) и взвода (28 человек) позволяла размещать их в отдельных домах. Кроме того, в отдельных зданиях размещались командование ММГ, спецсвязь, кухня со столовой, санчасть, склады, баня, клуб. Возле штабного дома находился небольшой бассейн, который в летнее время скрашивал жаркие будни офицеров и прапорщиков (для солдат и сержантов были оборудованы душевые).
Условия жизни на заставе между офицерами, прапорщиками и бойцами отличались лишь проживанием первых в отдельном помещении, в то время как бойцы проживали в казарме из двух больших комнат с двухъярусными кроватями. Эти условия не позволяли солдатам что-либо скрыть от офицеров, комната которых соседствовала с казармой и целлофановая пленка на окнах обеспечивала наше круглосуточное осведомление о ночной казарменной «жизни» (включая кто и какие анекдоты рассказывает — иногда даже следовала наша просьба: «Повтори громче этот анекдот!»). Ну а когда «веселье» у бойцов становилось слишком уж шумным, то оно обрывалось нашей «грубой» командой: «А ну всем отбой!» После этого несколько минут еще слышались разные шутки, «шушуканья» — и все затихали. А днем — все были на глазах: на занятиях, на обслуживании техники, на службе в охранении, в Ленинской комнате на отдыхе и т. п. Да и открытость территории «точки» не позволяла бойцам где-то «затихариться». Это создавало ту неповторимую атмосферу боевой товарищески-семейной атмосферы — ведь мы круглые сутки находились фактически вместе, знали почти все тайны дуг друга, шутили, смеялись, подначивали друг друга, а на следующий день вместе шли в бой. И так было во всех подразделениях нашей ММГ (и, вероятно, во всех остальных спецподразделениях Погранвойск). А на операциях офицеры и прапорщики в ночное время несли службу по боевому охранению зачастую наравне с подчиненными и питались из одного котелка и казана одними и теми же продуктами. У офицеров «разносолов» не было, а если на операции «Бог пошлет кусочек сыра», то он делился между всеми поровну. И никто не мог остаться голодным из-за несения службы или отлучки по каким-либо делам, ибо все следили за этим. Питание офицеров и прапорщиков на «точке» тоже особо не отличалось от питания бойцов. К тому же рацион у нас был весьма однообразным: когда мясо, когда тушенка, «красная рыба» (она же килька в томате), различные каши, иногда картошка (не приведи господи, консервированная или сушенная — гадость исключительная). При этом нужно отдать должное нашим тыловикам, которые предпринимали титанические усилия для того, чтобы хоть как-то разнообразить наше питание, выбивая в отряде свежие помидоры, огурцы, арбузы, дыни и другие фрукты. Сигаретное довольствие офицеров и солдат было одинаковым — государство щедро снабжало нас сигаретами без фильтра «Памир» (из-за изображенного на пачке путника с посохом на фоне снежных гор мы называли их «Нищий в горах») и «Охотничьи» (поскольку на пачке была запечатлена тирольская охотничья шляпа, плавающая на воде со стеблями камыша, то мы называли их «Смерть на болоте»). Сигареты с фильтром — отечественные «Столичные», болгарские «ВТ», «Родопи», «Ту-134» и «Опал» (последние в обиходе назывались «Женские слезы») офицеры привозили блоками из Союза.
Что касается потерь, то к моему прибытию на «точку» наша 1-я застава уже воевала более полтора года и потеряла погибшим только механика-водителя БМП-1 ефрейтора Луткова Александра Сергеевича, который умер 12 марта 1983 года вследствие тяжелого ранения при подрыве БМП. Посмертно он был награжден орденом Красной Звезды. Всего же наша мангруппа за период с января 1983 по июль 1984 года потеряла погибшими (включая А. С. Луткова) 5 человек: наводчика противотанкового взвода ефрейтора Вячеслава Васильевича Ульянова (31.03. 1983 г.), старшего помощника наводчика гранатомета того же взвода рядового Акрама Махматовича Бободжанова (10.08.1983 г.), стрелка-помощника наводчика гранатомета 2-й заставы рядового Виктора Николаевича Кушниренко (25.08.1983 г.) и заместителя начальника 2-й заставы капитана Александра Гавриловича Андриянова (15.06.1984 г.). Все погибшие солдаты посмертно были награждены орденами Красной Звезды, а капитан Адриянов — орденом Красного Знамени.
Со слов Александра Звонарева, ставшего очевидцем гибели капитана Александра Андриянова, возглавляемая им боевая группа на БТР во время операции в районе кишлака Чичка уничтожила группу душманов численностью 15 человек, которые пытались скрытно выйти из блока через пшеничное поле. После этого Андриянов с несколькими бойцами начали собирать оружие убитых бандитов, когда один из них — тяжелораненый — выстрелил в него из египетского карабина в упор, с 3–4 метров. Кто-то из солдат очередью мгновенно уничтожил «духа», но выпущенная им пуля пробила бронежилет спереди, прошила офицера насквозь и, ударившись в стенку бронежилета со спины, срикошетила обратно, причинив ему повреждения, не совместимые с жизнью. Ведь в то время у нас были бронежилеты, защищавшие лишь от осколков и пистолетных пуль, а 7,62-мм автоматную пулю они могли выдержать лишь с расстояния 300–400 метров. Помня о столь печальной участи капитана Андриянова А. Г., всю свою службу в ДРА многие из нас избегали носить бронежилет и вешали его на двери автомашин и крышки люков.
Первое время моей службы на заставе солдаты и сержанты смотрели на меня несколько настороженно: посмотрим, какого «инженера человеческих душ» (так тогда пафосно называли политработников) нам прислала Родина! Тем не менее с рядовым и сержантским составом заставы мне тоже повезло. Повседневный риск и готовность отдать жизнь ради товарища сплотили их дружбой и боевым братством. Это не пустые пафосные слова, а повседневные поступки солдат в быту и в бою. За все время моей службы в ММГ-3 «Артходжа» между бойцами не было ни одного серьезного конфликта, а уж о драках и речи не могло быть. Конечно, в их среде происходили какие-то неурядицы, но их товарищи незамедлительно вмешивались и погашали их. Ну а общий бой на следующий день или спустя несколько суток окончательно примирял их.
Старшина Вячеслав Ломакин, командиры отделений старшие сержанты, а затем старшины Владимир Терентьев и Рауф Бутылкин, сержанты Евгений Рожков, Вадим Махов и Айнетдинов были «на своем» месте — грамотно руководили подчиненными в повседневной службе и в бою. При этом отношения между ними были товарищескими, но не панибратскими: общались сержанты с солдатами по именам, но это абсолютно не давало права солдатам не выполнить какое-либо их распоряжение. Конечно, были случаи, когда подчиненный вступал в пререкание с командиром отделения, но все же исполнял его, ибо тут же вмешивались другие сослуживцы. Естественно, иногда командиры отделений вынуждены были объявлять дисциплинарные взыскания отдельным нерадивым подчиненным, но вносились они в дисциплинарную карточку лишь в исключительных случаях, ибо и так достигали воспитательной цели. К тому же были случаи, когда получивший взыскание солдат уже на следующий день