Так и оказалась в шумной, разношерстной компании, в большой, красивой квартире, где хозяин устраивал вечера гастролеров-развлекателей. Потом рассказывала: «Высоцкий приехал с гитарой в сопровождении нескольких друзей. Хоть я уже знала, что внешне он совсем не такой, каким его представляла, у меня все равно была надежда, что я подсмотрю в нем особенное. Нет. Было разочарование. Но недолгое. Потому что, как только он поздоровался со всеми и перебросился несколькими словами с хозяином, он тут же запел. Пел, что хотел сам. Пел беспрерывно. Казалось, для него главное – что его слушали. Слу-ша-ли! Впечатление было, как от разрыва снаряда. Да нет, если бы он не пел, он бы просто с ума сошел от внутренней взрывной энергии… Он не мог найти нужного равновесия из-за огромной внутренней непрекращающейся работы, когда нет сил (или времени?) посмотреть на себя со стороны. А вот так, будучи самим собой, – выпотрошенным, усталым, непарадным, – он, конечно же, рисковал многих разочаровать. Он все время был обращенным в себя и в то же время незащищенным, как на арене цирка. Чувствовал, что надо удивить, но одновременно понимал, что этого ему не простят… Тогда я попросила: «Но тот, кто раньше с нею был…» Потом его рвали во все стороны, что-то говорили, пожимали ему руки. Но были и лица равнодушные: «Ну и что тут такого?» О, сколько я видела таких лиц!..»
К счастью, случались и другие, более симпатичные аудитории. На встречу нового, 1965 года Владимир был приглашен к Андрею Вознесенскому. Помимо музы поэта Озы-Зои Богуславской, там присутствовали и Майя Плисецкая с Родионом Щедриным, балерина Катя Максимова с мужем Володей Васильевым. Высоцкий, «в обнимочку с обшарпанной гармошкой, – меня и пригласили за нее…», для моральной поддержки прихватил с собой друзей – Вениамина Смехова и Гарика Кохановского.
Носительница титула Божественной, Майя Михайловна была совершенно покорена Высоцким. Слушая его «Письмо на сельхозвыставку», она так хохотала, что молодой автор от смущения вынужден был прерваться. Задыхалась от смеха и восходящая звезда Большого театра Екатерина Максимова, сострадая герою ВДНХ, умолявшему невесту не писать ему про любовь, плакала от смеха. А Плисецкая решила не отставать и побаловала новогоднюю компанию озорными матерными частушками.
Была и радостная встреча с учеными Дубны. Петр Вегин по их просьбе организовывал там вечер молодой поэзии и выставку художников-авангардистов. Сбивая «бригаду», Петр вспомнил о Высоцком.
– Я без Кохановского не поеду, – твердо сказал Владимир.
– Годится.
– А Понтекорво[1] будет?
– И Понтекорво будет, и все остальные засекреченные! Все льют кипятком от желания увидеть и услышать нас. Дают два автобуса, гостиницу и жратву на два дня. Поехали?
– Поехали!
«И тогда, – рассказывал Вегин, – был первый, может быть, самый большой из тогдашних успехов Высоцкого. Он был этому очень рад…»
Они, молодые, рьяные, голодные и нахальные поэты и художники – Эрик Неизвестный, Борис Жутовский, Юло Соостер, Юра Соболев, Володя Янкелевский, Юрий Визбор, Юлий Ким – что ни имя – то ныне легенда! – оказались в «столице» ядерщиков. Кто с картинами, кто со стихами и песнями, кто просто с прелестными подругами. После выступлений дружной компанией они валялись на берегу неширокой тут Волги, ныряли, балагурили. Володя и Гарик с диким ором и плеском топили в волжских волнах привезенных подружек. Девки визжали, но им это жутко нравилось…
А вскоре, после очередного совместного выступления в каком-то НИИ угля, Вегин предложил: «Слушай, а давай ко мне, на Горького?.. Как говорится, с женой хоть познакомлю. Ты не особо спешишь?..» Высоцкий кивнул: «Не особо».
Увидев вегинскую Марину, он начал рычать на хозяина дома, что, мол, нехорошо – таких взаперти держать, да и песен его она наверняка не слышала. «Теща оторвалась от телевизора, что само по себе было подвигом, – вспоминал Петр, – и как-то в секунду все закрутилось, как бывает в московских домах, когда добрый гость на пороге, и стол вдруг накрылся, и рюмки зазвенели, и, не давая мне долго рассказывать о его песнях, Володя взял в руки гитару и, махнув еще рюмочку, чтобы легче пелось, расколол тишину прилегающих квартир на мелкие осколочки. Пел он много и с какой-то ухарской щедростью, и соседи пришли послушать – «если можна», и теща до трех ночи не спала, как всегда, молодея в наших компаниях…»
Друзья старались хоть как-то помочь Владимиру в решении его перманентных финансовых проблем. Хотя сами «сидели на бобах». Главной пробивной силой являлся, конечно, Левон Кочарян, против авторитета, напора и обаяния которого редко кто мог устоять, – и он пристраивал своего горемычного друга в картины, в которых работал сам, или в киногруппы своих приятелей. Так Владимир оказался на съемках фильма «Увольнение на берег». И в Севастополе, в гостиничном номере Кочаряна он с утра до вечера записывал песни на магнитофон. Свои и чужие.
…После какого-то сборного концерта в клубе армии Наталья Кустинская заговорилась с администратором. Выглядела девушка, конечно, блестяще: серебряный пиджачок, маленькая бархатная юбка, серебряные же сапожки. Стой себе в сторонке – и издали любуйся! Но Высоцкий все же подошел:
– Наташа, а вы уже выступили?
Она, можно сказать, только прибывшая из Франции, еще дышавшая парижскими туманами, медленно-медленно окинула взором невесть откуда взявшегося вчерашнего партнера по этому дурацкому фильму «Увольнение на берег»: маленький, неинтересный и одет неинтересно.
– Да, выступила. А что?
– Можно я вас провожу? – хорошо, что хоть не нахально предложил, а как-то застенчиво даже.
Наталья еще раз посмотрела на него:
– Нет, я не хочу, чтобы вы меня провожали. – И вновь обратилась к своему администратору.
Но краем глаза заметила, что Высоцкий смутился, сжался весь, повернулся и быстро ушел.
А спустя годы каялась: «Мне всю жизнь мешала моя красота… Знал бы Володя, сколько раз я потом об этом пожалела!.. Я не встречала ни одного человека, который бы не потерял столько, сколько я… Надо было ему сразу объяснить, что я тогда ехала в гости, где меня ждала большая компания, и Высоцкий бы там был совершенно неуместен. Но…»
«Кустик» (так звали ее друзья) рассказывала, что вместе с мужем – космонавтом Борисом Егоровым – позже частенько встречала Высоцкого в Доме кино. Борису он очень нравился. Но у них была иная компания. В то же время Наталья почему-то считала, что «Володя меня как-то очень хорошо чувствовал. Он не был рядом, но понимал меня, мои действия. Он понимал, что я в жизни поступаю честно и веду себя так, как я считаю нужным». Может быть…