Читать интересную книгу Внутри нее - Женя Рассказова

Я вернулся в свой отель в Ялте, привел себя в порядок, навел кое-какие справки о детдоме, который указала мне Людмила Михайловна и, собрав вещи, отправился на его поиски.

Детдом располагался на окраине города и являлся чем-то вроде достопримечательности. По крайней мере, каждый прохожий, которого я останавливал в поиске дороги, охотно указывал мне направление. Одна пожилая женщина не поленилась выложить мне информацию энциклопедического характера. От нее я узнал, что построенное в 1905 году трехэтажное здание было офицерским клубом, во время Великой Отечественной войны в нем основали госпиталь, и только потом новый мэр города постановил отдать помещение детдому. Прослушав краткий экскурс в историю, я без труда нашел нужный мне объект. А вот получить какие-либо сведения о ребенке оказалось делом крайне затруднительным. Весь работающий в то время персонал давно уже сменился, и единственной моей надеждой оставались архивы. В них должна была храниться информация, куда именно перевели девочку и жива ли она сейчас. Решение пришло неожиданно.

Я расположился на лавочке возле здания, чтобы обдумать все как следует. Меня мучили сомнения: рассказать всю правду или же придумать какую-нибудь трогательную историю про то, что я дальний родственник, решивший разыскать сироту, обеспечить ее крышей над головой и прочей кровной заботой. «Где же вы были столько лет?» – задали бы мне вопрос. Увлеченный своими раздумьями, я не заметил, как ко мне на лавочку подсел седой дед.

– Закурить дадите?

Я достал из кармана пачку сигарет.

– Ищете? – спросил он, крутя сигарету в своих желтых пальцах.

– Ищу.

– Забирать будете или так смотреть?

Я не любил разговаривать с малознакомыми людьми и отвечать на вопросы, которые задаются ими из чистого любопытства.

– Ни то, ни другое, – сухо ответил я.

– Как хочешь. – Он пожал плечами.

Мы молча выкурили по сигарете. Внезапно я почувствовал, что этот человек сможет мне помочь. Интуиция меня не подвела.

– Мне нужны архивы двадцатилетней давности, что скажете?

Дед не спеша затушил сигарету и протянул руку к моей пачке:

– Скажу, что тебе повезло. Я тут сторожем всю жизнь работаю. За информацию дашь мне триста рублей на кабак. – Он вынул из пачки две сигареты и положил их в нагрудный карман засаленной рубашки.

– И все? – усмехнулся я.

– Нет, – деловито ответил сторож. – Еще для заведующей долларов сто, чтобы она оторвала свою задницу от стула и отрыла в своих шкафах нужную тебе информацию. Я договорюсь.

– А у вас умеренные цены, – сыронизировал я. – Давай так: если все получится – сходим с тобой в кабак. Я угощу тебя, чем захочешь.

Дед помотал головой:

– Не пойдет. Давай деньги и подожди меня здесь.

Я протянул ему три сотни. В конце концов, для меня они не станут большой потерей, даже если старик решит меня обмануть.

– Еще сто долларов.

Я отдал и их.

– Фамилия?

– Чья? – Я все еще сомневался, что поступаю правильно.

– Твоя-то мне зачем? Кого ищешь?

Я достал из портмоне записку, которую дала мне Людмила Михайловна, и протянул ее сторожу.

Не прошло и получаса, как мой немногословный друг вернулся.

– Тебе повезло. Ее перевели в специальный Самарский интернат.

– Что это значит?

Сторож вздохнул:

– Я работаю тут уже больше тридцати лет, и вот что я тебе скажу: девка твоя хоть и была еще совсем мала, показала себя не с лучшей стороны. «Ку-ку» твоя Ева. С дефектами. С такими, как она, тут у нас долго не возятся. Отправляют их куда подальше, в специальные места, чтобы показателей не портили.

– Какие еще показатели? – Я не сразу понял, о чем речь.

– У нас тут, понимаешь, не просто детдом, а образец для подражания. Во как! – пояснил сторож. – Это адрес. И если ее оттуда никуда не «передвинули», то там она и есть. А точнее – была. Они же до восемнадцати в детдомах держатся, а потом кто куда. Ищи свищи.

Я недоверчиво посмотрел на каракули, которые вручил мне сторож в обмен на мои деньги, и тут же вспомнил про облигации на стулья, которые хитрый архивариус выдал Отцу Федору взамен настоящих.

– Может, еще сигареткой угостишь? – не унимался сторож.

Я сунул ему всю пачку и на всякий случай заставил назвать фамилию заведующей, которая продает маршруты своих подопечных.

Ева искусство портрета 

По вторникам в колледже было две пары «Искусство портрета». Преподаватель демонстрировал изображенные великими мастерами автопортреты, портреты родственников, детей и любимых. Надменный или лукавый взгляд, гордая прямая осанка или чей-то поникший профиль – каждая деталь имела значение. Иногда частью портрета становились руки и составляли немаловажную часть всего образа. Дама с собачкой была похожа на свою собачку, а собачка на нее. Портрет студента кисти Серебряковой верно передавал образ ищущего и полного надежд юноши, который дерзко смотрел в будущее, осознавая, что все самое светлое и прекрасное ждет его впереди. Все дороги перед ним открыты, и он может открыть любую дверь, стоит только захотеть. Лукавая Молодуха на картине той же художницы поражала живостью образа. Упитанная разрумянившаяся барышня, очевидно, дарила свой взгляд какому-нибудь молодому офицеру, суля ему много приятных минут в объятиях жаркого тела. А вот изображение крестьянской девочки навевало уныние. Ее уже почти старческие, набухшие от работы руки вяло лежали на коленях. Мятый цветной сарафан, ссутулившаяся спина, обгоревший на солнце нос. Выразительные глаза были наполнены такой безысходной тоской, что сердце тоже сжималось от жалости. Но одно было неоспоримо: все портреты, написанные настоящими мастерами, вызывали будоражащие эмоции: страх, соблазн, холодность или нежность – все они были живыми отражениями чьих-то судеб.

«Быть может, это мой конек? Ведь я чувствую людей, предугадываю их внутреннюю жизнь и наверняка смогу писать портреты, которые помогут им заглянуть в свою душу и увидеть то сокровенное, что спрятано под маской повседневной суеты. И это будет здорово! Я позволю посмотреть на самих себя заново». – Так думала Ева и внимательно слушала комментарии преподавателя. Все они касались техники изображения и не имели ничего общего с ее личными размышлениями. Вечером она уговорила Лизу позировать ей.

– Я бы не рискнула! – сказала Кристина. – У художника еще не набита рука! Разве что воровать чужие сковородки с кухни.

– Перестань, – перебила ее Лиза. – Давайте забудем эту историю раз и навсегда. Я с удовольствием буду позировать для тебя. К тому же меня еще никто не рисовал, и мне жутко интересно, что из этого получится.

Девочки принялись за работу. Ева отмерила все пропорции, набросала примерные линии овала лица, очертания губ и бровей.

– Посмотри, пожалуйста, направо, – попросила Ева. – Я хочу, чтобы ты искала взглядом кого-то вдали.

– Пожалуйста! – Лиза вошла в образ и терпеливо сидела на стуле, сложив руки у себя на коленях и почти не шевелясь. Так прошло больше часа.

– О господи, я совсем забыла! Мы сегодня идем с Валеркой в кино! Он зайдет за мной через полчаса, а я тут сижу, как Баба Яга на сковородке. Прости, подруга, в другой раз.

– Ничего страшного, я постараюсь закончить без тебя, – не отрываясь от листа бумаги, ответила Ева.

Лиза наскоро навела марафет и, впрыгнув в теперь уже общие лакированные туфли, выскочила за дверь, не дожидаясь прихода кавалера.

Ева завершила работу ближе к полуночи, но Кристине показывать не стала.

– Дождемся, когда вернутся Лиза и Валера.

Первой появилась разрумянившаяся и возбужденная Лиза.

– Девочки, к нам можно? Никто еще не спит?

За ней в комнату зашел бритый наголо Валерка, в костюме и в галстуке. То обстоятельство, что он был почти на две головы ниже своей спутницы, придавало этой парочке шарм.

– Добрый вечер. Мы вот тут конфеты принесли. Может, чайку попьем и портрет заодно посмотрим? Лизка сказала, что у нее сегодня премьера!

– И у меня тоже! – подметила Ева. – Ну, готовы? – Нетерпение боролось с боязнью, что портрет может не понравиться.

Лиза набрала воздуха в легкие и громко выдохнула:

– Готовы!

Следующие две минуты в комнате воцарилась тишина. Было слышно, как соседи сверху двигают мебель. С портрета на Лизу, Валеру и Кристину смотрела молодая красивая женщина. На плечах у нее было манто, в ушах маленькие сережки, копна густых непослушных волос как бы развевались по ветру.

Первым начал Валерка: