С одной стороны, фактом является то, что пьесу Маке «Карнавальный вечер» отвергли все театры и ее премьера состоялась 14 января 1839 года лишь после существенной переделки Дюма. С другой стороны, а реально ли вообще, чтобы столичный театр принял пьесу какого-то неизвестного автора без протекции или «соавторства» какого-нибудь мэтра? С одной стороны, принято утверждать, что Маке не написал роман, известный под названием «Шевалье д’Арманталь», а лишь принес Дюма какие-то разрозненные страницы, которые тот «основательно перелопатил и довел до кондиции, то есть до уровня хорошего авантюрного романа». Но в ответ на это можно привести другое соображение, исключительно маркетинговое. В те времена романы печатались с продолжениями и оплачивались построчно. Так вот, издатель просто сказал, что роман, подписанный Александром Дюма, будет стоить три франка за строку, а подписанный Дюма-Маке — всего тридцать су, то есть в два раза меньше. Многие начинающие авторы в такие моменты предпочитают деньги своему имени над заглавием. Именно так поступил и расчетливый Огюст Маке. А потом так и пошло: Маке искал источники и писал так называемую «рыбу», ее обрабатывал Дюма, а деньги делили пополам. Так бы и продолжалось, но романы становились популярными, и самолюбие Маке оказалось уязвленным. Известность и успешность компаньона поразили Маке до глубины души: все читали Дюма, все восхищались Дюма, а его имени не знал никто…
А как же амбиции? А как же уровень самооценки? Как же литературное бессмертие, в конце концов? После этого он и подал в суд на Дюма, потребовав справедливости, то есть признания его, Огюста Маке, соавтором всех бестселлеров, вышедших под именем Александр Дюма.
Судиться с мэтром — всегда дело безнадежное. В своей заключительной речи судья сказал, что он изучил все представленные материалы, что он признает, что господин Маке проделал немалую исследовательскую работу по заказу господина Дюма, но за эту работу он получил сполна все, что ему причиталось, а вот на вопрос о том, можно ли считать господина Маке соавтором знаменитых романов, суд вынужден ответить отрицательно.
Фактически работа Огюста Маке была признана чисто технической, то есть на уровне черновиков, которые никогда не стали бы романами, «если бы к ним не прикоснулся своим великим пером господин Дюма».
Ряд сторонников Дюма в этом вопросе потешается над проигравшим: мол, лучшим доказательством «служит дальнейшая судьба Маке, который, разумеется, и после суда твердил, что подлинный автор „Трех мушкетеров“ — он, а не халтурщик Дюма. Твердить-то Маке твердил, а вот написать ничего не написал». Или вот, например, такая сентенция: «Месье Маке так и не стал автором бестселлеров — как не был он им до встречи с Дюма. Ибо рутинная техническая работа — это одно, а талант — совсем другое».
Действительно, Маке и после суда не сдался и опубликовал главу о смерти Миледи в том виде, в котором он ее написал много лет назад. Поклонники творчества Александра Дюма до сих пор считают, что этим Маке только доказал, что лучшее в романе «Три мушкетера» принадлежит перу самого читаемого французского автора в мире.
На этом, казалось бы, данный вопрос можно было бы и закрыть. Однако что можно возразить на то, что, например, сравнивая уровень «Трех мушкетеров» и «Виконта де Бражелона», просто диву даешься. Словно разные люди писали. Первая книга куда продуманней, живее, изящнее и остроумнее, чем продолжение.
Безусловно, никто не собирается, говоря о соавторстве, слишком переоценивать вклад Маке, и уж тем более никому и в голову не придет занижать роль самого Дюма. Однако и называть роль Маке «рутинной технической работой» тоже не следовало бы. Этот человек, будучи историком, собирал фактические материалы, строил сюжетные линии, составлял планы глав. Очень похоже на то, что Дюма правил «рыбу» Маке лишь стилистически, иногда вводя кое-какие второстепенные персонажи и разворачивая диалоги. Вот, например, типичный диалог, взятый из романа «Три мушкетера»:
«— Ваше сиятельство целы и невредимы? — спросил трактирщик.
— Целехонек, милейший мой хозяин. Но я желал бы знать, что с нашим молодым человеком.
— Ему теперь лучше, — ответил хозяин. — Он было совсем потерял сознание.
— В самом деле? — переспросил незнакомец.
— Но до этого он, собрав последние силы, звал вас, бранился и требовал удовлетворения.
— Это сущий дьявол! — воскликнул незнакомец.
— О нет, ваше сиятельство, — возразил хозяин, презрительно скривив губы. — Мы обыскали его, пока он был в обмороке. В его узелке оказалась всего одна сорочка, а в кошельке — одиннадцать экю. Но, несмотря на это, он, лишаясь чувств, все твердил, что, случись эта история в Париже, вы бы раскаялись тут же на месте, а так вам раскаяться придется позже.
— Ну, тогда это, наверное, переодетый принц крови, — холодно заметил незнакомец.
— Я счел нужным предупредить вас, ваше сиятельство, — вставил хозяин, — чтобы вы были начеку…»
Если не забывать, что во времена Дюма романы печатались с продолжениями, должны были «тянуться долгие месяцы и держать читателей в постоянном напряжении», а также оплачивались построчно, то логика приведенного отрывка становится совершенно очевидной.
Есть исследователи (их не один и не два), которые считают, что Огюст Маке был очень хорошим и продуктивным, как бы сейчас сказали, сценаристом, работавшим как на основе собственных идей, подкрепленных историческими изысканиями в библиотеках, так и разрабатывавшим идеи своего «хозяина». Все было бы хорошо и не было бы никакого скандала, если бы Дюма однажды не перестал соблюдать взятые на себя финансовые обязательства. Добросовестный Маке не мог с этим согласиться. А потом, как водится, последовали взаимные упреки, попытки дискредитировать друг друга и, наконец, суд.
Огюст Маке был уязвлен, раздавлен, возмущен…
В одном письме своему другу он жаловался на Дюма:
«Почему он повторяет всюду, что моя работа не приносит ему никакой пользы, что он прекрасно может без меня обойтись, почему вынуждает меня ради защиты моей репутации рисковать всерьез повредить его собственной, поскольку существует неоспоримый факт, что, уходя от него, я, естественно, унесу все, что я ему принес?»
Короче говоря, бывшие компаньоны расстались, затаив обиду друг на друга.
Если использовать тезис сторонников Дюма в этом вопросе, что «лучшим доказательством служит дальнейшая судьба Маке», то хотелось бы отметить, что Огюст Маке успел еще много чего написать и умер в 1888 году в собственном замке, оставив наследникам огромное состояние. С другой стороны, Александр Дюма умер 5 декабря 1870 года почти в полной нищете, что наглядно свидетельствует еще и о том, что его бывший «негр» был еще и отличным организатором литературного процесса, обеспечивавшим всю цепочку от замысла книги до получения гонорара за нее.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});