Читать интересную книгу Сложение волн - Рустам Ибрагимбеков

— Ты подарила мне дивную ночь.

— Я?

— Ты прелесть. — Он спешил на какую-то утреннюю запись и выпроводил ее в восемь утра, за два часа до открытия магазина. Домой ехать не было смысла, на улице еще держалась ночная прохлада. Размахивая большим полиэтиленовым мешком со шкатулкой, она шла в сторону моря, впервые в жизни ощущая в себе уверенность, которой ей всегда так мучительно не хватало. Она не знала, что мешок такой же расцветки — малиновые полосы на желтом фоне — использовали на допросе Эльдара, и не обратила внимания на милицейский миниавтобус с зарешеченными окнами, выскочивший из-за угла; коротко гуднув, он поехал мимо.

XXVII

Внук библиотекарши оказался вполне разумным парнем! Получив пакет с пятью тысячами долларов, поблагодарил Муртуза и, не считая, спрятал деньги во внутренний карман куртки.

— Передайте их бабушке. — Муртуз засомневался, что деньги дойдут до старухи. — Пусть побалует себя.

— Она их не возьмет, — возразил внук. — Я сам их на нее потрачу.

— А это вам, — Муртуз вручил гостю большой набор из чая, конфет и алкогольных напитков. Внук с удовольствием принял и это подношение, а покидая кабинет, заверил, что время от времени будет навещать Муртуза.

С поколением наших детей легче иметь дело, чем со стариками, подумал Муртуз, но вспомнил отца и поправил себя: и в том поколении были люди, которые сами жили и не мешали жить другим. Но было им не просто. Отец вечно боялся всего, и он ребенком принимал участие в перепрятывании денег и ценных вещей то дома, то на даче.

Сразу после ухода внука библиотекарши Муртуз позвонил по нескольким номерам, чтобы выяснить, где и когда хоронят академика Асадова. Он считал своим долгом принять участие в панихиде.

Проводить Академика в последний путь пришел, как говорится, весь город. Тело выносили из Академии наук. Когда Муртуз был ребенком, отсюда же вынесли гроб поэта Самеда Вургуна. Это было в середине пятидесятых годов. И его, десятилетнего мальчика, чуть не затоптали на подъеме к Баксовету.

Такая же огромная толпа собралась и сегодня — от музея Низами до Аллеи почетного захоронения стояли люди. Кого только здесь не было, Муртуз еле успевал здороваться. Женщины плакали, да и некоторые из мужчин не стеснялись слез. Когда заиграл оркестр, и у Муртуза тоже навернулись слезы. Все же таких, как академик Асадов, у его народа было немного, по пальцам можно пересчитать.

XXVIII

Сразу после похорон друзья Эльдара собрались у Счастливчика, который успел прилететь рано утром.

— Я все выяснил, — сообщил он, когда они расселись в его кабинете с пальмой и старинными напольными часами. — Я говорил с прокурором. Мы опоздали. Вчера, когда вы сидели у Марата, еще можно было что-то сделать. Они проверяли его данные: кто он, откуда родом, стоят ли за ним какие-то сильные родственники? Ночью еще раз проверили. И когда убедились, что влиятельных защитников у него нет, решили обвинить в убийстве его.

— Он так тебе и сказал, так откровенно? — Друг больше всех был возмущен сообщением Счастливчика.

— Он мой давний товарищ, и вчера еще он мог помочь Дельцу.

— А почему сегодня не может?

— Потому что за ночь его искалечили. И в таком виде его выпустить нельзя. А пока его вылечат, если он выживет, то дело зайдет так далеко, что обратного хода не будет.

— Какой цинизм! — продолжал возмущаться Друг. — А почему они не ищут настоящих убийц?

— Потому что найти их не просто. А надо отчитаться перед правительством и общественностью.

— Ты что делал вчера, когда мы тебе звонили? — спросил Марат у Друга.

— У меня было важное дело.

— Сегодня утром взяли двух лидеров крупной мусульманской секты. Следствие считает, что Эльдар с ними связан, — сообщил Счастливчик.

— Ну это же смешно, — Писатель не мог поверить услышанному.

— Смешно, не смешно, но ему грозит срок от десяти до пятнадцати лет. И вытащить его оттуда можно будет только через три-четыре года, если он выживет после допросов.

— Это тоже тебе твой друг сказал?

— Да.

— Как ты можешь дружить с такими людьми?

— Он один из самых лучших. Но вынужден играть по общим правилам. Впрочем, как и все мы.

Тут все дружно возразили; никто из них ни в каких играх не участвует и даже правил их не знает.

— Вы молодцы, — похвалил их Счастливчик, — и вы действительно ни в чем не участвуете, как и бедный Эльдар. Но рано или поздно жизнь хватает за жопу, не спрашивая, участвуешь ты в ней или нет. И у меня вопрос: если через три года у нас попросят денег, чтобы его освободить, мы дадим их или нет?

— Дадим, — сразу же за всех ответил Марат.

— А это называется дача взятки в особо крупных размерах и сурово наказывается. Так что, друзья, невозможно не заразиться проказой, живя в лепрозории.

Но окончательно сразил их последний довод Счастливчика. Дерьмо сортов не имеет, сказал он, и, если они терпят то, что вокруг них происходит, они ничем не лучше других граждан своей страны…

XXIX

Муртуз вошел в помещение библиотеки на седьмой день после смерти Академика. Проект перестройки утвердили у районного архитектора за несколько часов. С утра началась работа, но возникли сложности с книгами — вынести и выбросить их не разрешили. Ликвидационная комиссия, созданная министерством, должна была составить список того, что можно было уничтожить. Книги на русском языке надлежало передать в педагогический институт русского языка. Незначительное количество недавно изданных книг с латинским шрифтом должно было остаться в распоряжении министерства.

Книги уже были вывалены из шкафов и огромными штабелями лежали в тех комнатах, где еще не приступили к ремонту. Пришлось заплатить председателю комиссии три тысячи долларов, и они тут же свернули свою деятельность, каждый унося с собой по нескольку книг.

Муртуз ходил из комнаты в комнату, представляя себе, как все здесь преобразится после ремонта. Осмотрев площадь библиотеки, он приказал очистить кабинет заведующей. (Все личные вещи уже были доставлены ей на дом.) Сама старуха ни разу не появилась. Это сильно облегчило дело с выносом книг.

Муртуз задержался в кабинете, здесь тоже было полно шкафов. Часть книг уже лежала на полу. Муртуз сел в кожаное кресло за письменный стол и подумал, что грех отдавать государству эту хорошо сохранившуюся мебель ручной работы. Надо успеть уладить этот вопрос с управделами министерства до того, как ее увезут. Муртуз встал и обнаружил, что брюки испачканы пылью; пытаясь отряхнуть штанину, он нагнулся и не сразу заметил появление Вики. Даже боксерский опыт ему не помог, она сделала два быстрых шага и влепила пощечину, от которой он не смог увернуться. Но второй раз ударить ей не удалось, он стиснул ее в своих объятиях.

— Что с тобой? Ты с ума сошла? — впрочем, он догадывался о причине ее агрессивности.

— Я тебя убью, потаскун старый. Придумал какой-то идиотский предлог, чтоб бросить меня. А теперь подкладываешь под него своих баб. — Злость ее была не притворной, кричала она громко, и, несомненно, ее слышали в коридоре. Муртуз знал, как ее успокоить и действовал уверенно — через несколько секунд она оказалась в той же позе, что и в первый день их знакомства, только вместо мяса ее руки уперлись в огромную груду книг.

Он слегка надавил на нее, руки подогнулись, лицо уперлось в книги, и нос заскользил по гладкой, бархатистой поверхности обложки верхней книги, вперед-назад, вперед-назад. Под глазами замелькали три тисненные золотом буквы: рож… рож… рож… Потом он чуть повернул ее тело вправо, и под глазами оказались другие буквы: ден… ден… ден…

Когда Муртуз наконец удовлетворенно затих, а она долго не могла успокоиться, расплывающиеся перед глазами буквы не сразу восстановили свои очертания. И уже натягивая трусы, она прочла полное название книги: «Рождение театра» В.Н.Немирович-Данченко. В отличие от Муртуза Вика знала, кто такой Немирович-Данченко, но книг его не читала.

Выходка Вики была последней проблемой, связанной с приватизацией библиотеки. Теперь можно было сказать, что Муртуз окончательно добился поставленной цели. В последние годы ему удавалось все, что он задумывал. А главное — не надо было, как это приходилось делать отцу, прятаться где-то в задних рядах жизни. Уже много лет он жил открыто, наслаждаясь возможностями, которые создавал своим умом и смекалкой. И никто не мог помешать ему в этом. Пришло его время. Он победил.

XXX

Суд продолжался двадцать дней. Сева приходила на все заседания и садилась так, чтобы он ее видел. Эльдар не сводил с нее глаз, пока прокурор, адвокаты и свидетели говорили что-то, обвиняя и оправдывая его.

Последнее слово Эльдара содержало всего несколько фраз:

— Я не признаю себя виновным ни в одном из предъявленных мне обвинений. Академик Асадов был моим другом. Кто его убил, я не знаю.