– Вы не можете говорить это серьезно. – Ник содрогнулся.
– Мы пока еще ничего не решили и готовы рассматривать любое предложение, если только в ближайшее время не поступит на счет приюта солидная сумма. А потом уже будем выбирать нового главу приюта.
– Данна никто не заменит.
– И все же кто-то должен занять его место, иначе Андерсен-Холл прекратит свое существование.
В памяти Ника всплыли лица детей. Мысль об их печальном будущем привела его в ярость.
– Мы не должны этого допустить.
– Необходимо найти нового главу приюта, такого, на которого можно положиться, чтобы многочисленные обязанности были для него не просто работой, а стали любимым делом.
– Гоните эти мысли, сэр. – Ник покачал головой. – Не важно, насколько я привязан к детям, но для такой работы не гожусь.
– Пока не попробуешь, не узнаешь.
– Административные обязанности и сбор средств не для меня. Я не умею пресмыкаться перед светскими леди, чтобы выколотить из них пожертвования.
– Ну…
– Вы знаете, что я на это не способен и мог бы только повредить приюту.
– Да, лавировать ты не умеешь. – Уиннер поморщился.
– Хотите сказать, что я слишком прям и откровенен?
– Для светского общества это одно и то же.
– Значит, вы согласны? Из меня бы вышел ужасный директор.
– Возможно, – кивнул Уиннер. – Но я уверен, что есть и другие способы помочь приюту.
– Я всегда готов помочь. Наступило молчание.
Ник думал о военном опыте и заслугах Маркуса. Маркусу никогда не удавалось ладить с начальством, что было очевидно из его стычек с отцом. И все же Артур Уэлсли его ценил. Пусть Маркус себялюбивый негодяй, но отважен и хорошо владеет оружием. Должно быть, на Пиренеях он употребил эти свои качества во благо.
– Необходимо, чтобы кто-нибудь публично выразил поддержку нашему приюту. Кто-нибудь, имеющий вес в обществе, – сказал Уиннер.
Ник уставился в свой стакан с пивом. Мог ли Уиннер что-нибудь узнать о его новом клиенте? Ведь никто о нем не знал, кроме Данна.
– Как продвигается расследование? – спросил Уиннер, поерзав на стуле.
– Отлично.
Ник отпил из стакана, стараясь тянуть время, не склонный делиться своими новостями. Они были слишком свежими и слишком ошеломляющими, и в этом деле была особая горькая сладость, потому что все организовал Данн, пытавшийся помочь Нику.
Доктор принялся постукивать каблуком о ножку табуретки.
Данн всегда говорил, что Уиннер любопытен, как кошка.
– Не хочешь поделиться новостями со старым другом?
Ник про себя ухмыльнулся, сознавая справедливость его предположения. Какая польза от добрых вестей, если нельзя ими поделиться? И все же он был намерен еще немного помучить доброго доктора. Данн бы настоял на этом.
– Спросите Мэйбл. Кажется, она все знает.
Постукивание стало нетерпеливее и громче.
– Я спрашиваю тебя.
– Да, кое-что есть.
Постукивание прекратилось.
– Я заказал новые карточки для своей конторы. Хотите посмотреть?
– Не мути воду, Ник. Перестань скрытничать. Идет дело или нет?
Ник помучил доктора еще с минуту и кивнул:
– Данну это удалось.
– Черт возьми! – выдохнул Уиннер, хлопнув рукой по стойке. – Сама королева Англии! – Он усмехнулся. – Будь здесь Данн, он угостил бы выпивкой всех присутствующих.
– Да уж, угостил бы. Он бы тоже расспросил меня обо всем, до мельчайших подробностей. Не каждый день безродный сирота встречается с королевой Англии.
– Ты встречался с королевой Англии? – воскликнул Уиннер. – С королевой Шарлоттой?
– Разве у нас есть другая королева?
– Ушам своим не верю!
– Рад, сэр, что наконец-то мне удалось произвести на вас впечатление. – Ник усмехнулся.
– Нет, паренек. – Уиннер хлопнул его по спине. – Ты произвел на меня впечатление в первый же день нашего знакомства, когда был еще сопливым мальчонкой. Просто я никогда об этом не говорил. Так какая она?
– Кто? – поддразнил Ник.
– Черт тебя побери! Королева Шарлотта!
– Ладно, сейчас расскажу. Она совсем не такая, какой я ее себе представлял. Она величественна, как и подобает королеве. Но вовсе не такая, какой ее изображают.
– Более впечатляющая?
– Наоборот.
– Что, коротышка?
– Нет, но не такая высокая, как на портретах. Должно быть, ее ставят на помост, когда пишут ее портреты.
– И что, она такая же простоватая, как о ней говорят?
– Нет, она слишком сильная личность, чтобы казаться простоватой. У нее проницательный взгляд. Кажется, будто она видит тебя насквозь и даже замечает все скелеты в твоем шкафу.
– Клянусь честью! – выдохнул Уиннер. Глаза его округлились от изумления. – Рад, что это ты, а не я стоял перед ней. Мне бы показалось, что я очутился в море среди акул. Так что тебя просили сделать для нее?
– Расследовать кое-что, способное дать нежелательные всходы.
– Хочешь сказать, что ты был ограничен в своих действиях?
– По правде говоря, не был.
– Но тебе заплатили?
– И весьма прилично. – Ник похлопал по нагрудному карману. – После выплаты жалованья Мэйбл останется кругленькая сумма, которую я положу на счет приюта.
Щеки Уиннера раскраснелись, глаза засверкали от возбуждения.
– Это прекрасная возможность, Ник. И неожиданная. Именно в тот момент, когда нам нужно влиятельное лицо…
– Я верю в Андерсен-Холл не меньше вашего, доктор, – перебил его Ник. – Необходимо, чтобы у детей оставалась эта надежная гавань, где они могли бы научиться ремеслу. Но едва ли я смогу просить королеву Англии вмешиваться в наши дела.
– Почему бы и нет? – погрозил ему пальцем Уиннер. – В мире нет ничего невозможного.
– Пожалуйста, сэр, ни слова больше.
– Ты должен раздуться от гордости.
– Конечно, я счастлив. – Ник пожал плечами. – Но чтобы раздуваться от гордости, необходимо приложить максимум усилий. А сейчас я не могу себе этого позволить.
– Данн хотел бы видеть тебя счастливым, Ник.
Ник едва сдержал улыбку.
– Нет, не совсем так. Он хотел, чтобы я был счастлив, трудолюбив, честен, справедлив и обеспечивал свою будущую семью.
– Он был немножко тираном.
– Но любимым тираном.
Уиннер поскреб заросший темной щетиной подбородок.
– Итак, когда же ты остепенишься и заведешь семью, Ник? Ведь тебе почти тридцать. Как и мне.
Ник взболтал пиво, глядя, как оно пенится.
– Не думаю, что я создан для семейной жизни, сэр.
– А почему нет, черт возьми?
Плечи Ника опустились, будто на них легло тяжкое время.
– Хотя бы потому, что у меня никогда не было семьи.
– Возможно, и не было в традиционном смысле. Но ведь Андерсен-Холл – это одна большая семья. Ты посмотри на себя! Теперь ты доверенное лицо королевы. Ради всего святого!