— Кальмары и красное вино — отвратительное сочетание! — жаловался Ричард, и его собутыльница предложила отказаться от одного из компонентов, на что получила отрицательный ответ. Вечер они закончили в обнимку посреди ее комнаты. Элизабет размякла и положила голову на сильное мужское плечо.
— Если бы можно было остановить время! — прошептала девушка, вздохнув. Ей было спокойно и хорошо рядом с этим человеком. Она вдруг поняла, что привыкает к нему, а может даже влюбляется. С Майклом было по-другому: его не хотелось целовать! Ей казалось, что Ричард относится к ней как к сестре. Он относился к ней просто, а если случайно входил в душ, когда она мылась, мог мило поболтать, пока она его не выставляла за дверь. Он ни разу не приставал к ней и даже не намекал на то, что их отношения могли бы стать намного интереснее.
— Что это? — насмешливо уточнил Ричард, вертя в руках перечерканный лист.
— Это блажь! — очнулась Элизабет от своих мыслей и попыталась вырвать свои закорючки.
— Да тут стихи! Я в приживалках у поэтессы.
— Это стихосложение напоследок… Я написала его тем вечером, — тихо произнесла девушка, густо покраснев.
— Прочти! — скомандовал Ричард и протянул ей листок.
Она некоторое время сопротивлялась, но затем взяла себя в руки, прокашлялась и медленно произнесла:
— Новый день. Мрак. Тень.
Серый дождь. Смерть — вождь.
Не иду… Я в бреду!
Смысл ждать? Пора спать.
Я творю… К ноябрю?
Лгу сейчас… Через час
Убегу. Не могу
Ждать опять. Дай «пять».
Символ нас в этот раз
Пыль кулис. Соберись!
Дай знать, когда ждать!
Боль, прочь! Опять ночь…
Мой секрет — табурет.
Выбить прочь — смерти дочь.
Мои мечты… в них ты.
Все, прощай! Не скучай!
Нужно что-то было сказать — это было очевидно. Элизабет замерла в ожидании критики.
— Это… это было мрачновато! В смысле в тот вечер, если бы ты мне прочитала эти стихи, я бы точно прыгнул! — Ричард изо всех сил старался быть вежливым и серьезным, боясь задеть чувства творческого человека. Девушка подняла глаза и звонко рассмеялась.
— Это полнейшая дурь! Я никогда не писала и не планирую заниматься поэзией.
— Слава небесам! — произнес мужчина и забрал лист бумаги, обещая показать ей его спустя много лет.
— Ты думаешь, мы так долго будем общаться? — задумчиво уточнила девушка, наклонив рыжую голову на бок.
— Почему-то я в этом не сомневаюсь!
Элизабет решила пойти на риск и поцеловать его, и он ей ответил. Сердце девушки застучало сильнее, по жилам расплескались пузырьки счастья. Это был особенный момент, трогательный и сокровенный, перерастающий во что-то большее. Оба почувствовали импульсы возбуждения, но прежде чем перебраться с пола на диван Ричард на мгновение отстранил Элизабет и серьезно произнес:
— Я не могу допустить, чтобы между нами возникли отношения.
— Почему? — дрожащим голосом уточнила девушка.
— Это объяснять достаточно долго. Я не тот человек, который тебе нужен. Мой неправильный опыт сделал из меня… животное. Да-да, я не утрирую! Меньше всего на свете я хотел бы причинить тебе боль! Но я не могу ничего гарантировать, Эль!
— Я тебя услышала… Иди в свою комнату, Ричард… Вечер был прекрасен… Действительно, не стоит переходить черту.
Мужчина выпучил глаза, он растерялся от столь резкой капитуляции, он подсел к ней еще ближе и посмотрел в зеленые глаза, которые от легкой печали стали темными.
— Слушай… Мне, конечно, неудобно это предлагать… Но может быть мы продолжим то, что начали? — робко предложил он. — Я просто предлагаю… ни к чему не обязывающий роман… двух людей, которых тянет друг к другу… Не все же истории заканчиваются свадьбой…
Элизабет, привыкшая жить одним днем, растеряно пожала плечами.
— Мне хорошо с тобой, Ричард. Я никогда и ни с кем не ощущала себя подобным образом. Даже объяснить не могу, что именно я чувствую… Хорошо! Пусть это продлится сутки, неделю, месяц — мне все равно. Наверное, когда-нибудь ты уйдешь, а я произнесу, глядя на закрытую дверь: «Ты был частью моей жизни, и я была безумно счастлива в эти моменты!». Прости за откровенность…
Ричард крепко обнял ее, поцеловал и, подхватив на руки, перенес на диван. Они занялись любовью. Элизабет трепетала в его руках, а он наслаждался ею. С ней все было по-другому — не как с женщинами из его личного зоопарка. Она было человеком и не вызывала звериных ассоциаций. Ее удивительный запах напомнил Ричарду его первую женщину, которую когда-то, как ему казалось, он любил. Что-то было в этом существе озорное и душещипательное…
— Пусть будет как есть! Сегодня я счастлив, а что будет утром — посмотрим, — выдохнул Ричард в ее волосы. Он выздоравливал возле нее, в нем просыпались чувства, от которых он защищался много лет, потому что был уверен: любовь разрушает мир мужчины.
— Ты мне ближе, чем кожа, — сонно отозвалась она и, свернувшись калачиком, устроилась на его плече.
«Ближе, чем кожа» звучало по-детски трогательно. Укрыв их обоих смешным цветным покрывалом, кропотливо собранным чьими-то трудолюбивыми руками из разных лоскутков, под ее умиротворенное сопение Ричард заснул крепким сном.
— Проснись! Ты меня слышишь? — тревожился женский голос и несколько раз произнес его имя.
Мужчина открыл глаза и вопросительно уставился на лежащую рядом Элизабет, которая заботливо гладила его по щеке.
— Жуткий сон, — пожаловался он. Ричард ворочался, думая о своем странном сне. Кошмары ему снились очень редко. За всю жизнь он видел их раза четыре и связаны они были с его бывшей работой. В детстве он даже завидовал приятелям, которые рассказывали фантастические ночные ведения, в которых злые монстры охотились за ними, пытаясь сожрать или убить.
Видя его беспокойство, Элизабет предложила рассказать о том, что ему снилось:
— Самый верный способ избавиться от противного привкуса сна — пересказать его, как историю! Мне это твердили все детство! После смерти моей бабушки я несколько месяцев страдала от жутких ночных видений!
— Много людей, они говорят приглушенно, лица их бледны, а тела облачены в темные одежды, — произнес медленно Ричард, он словно снова переживал увиденное:
— Я не могу дышать… Странное предчувствие огненным мечом кромсает мое сердце на крошечные кусочки. Я вытягиваю руки перед собой, они как будто не мои, и тянутся туда, в ту комнату, из которой вышла заплаканная женщина. Медленно двигаюсь, превозмогая страх… панический страх, раздувающий меня словно воздушный шар, я не иду… я медленно плыву… ближе… ближе… Что это? Она спит, но зачем ее поместили в этот идиотский деревянный прямоугольник?! Смотрю на ее белое лицо. «Ах ты притворщица, — шепчу, — решила всех обмануть!». Она открыла глаза… Нет, мне показалось. В недоумении смотрю по сторонам, одутловатые лица людей обращены в мою сторону… Почему они так смотрят на меня? Кто-то взял меня за локоть и прошептал: