При ярком утреннем свете все эти недостатки настолько бросались в глаза, что ему даже стало неловко: как ему в голову могла прийти идея сделать из такой серенькой мышки любовницу, более того, как ей удалось пробудить в нем такую волну чувственности? В его памяти возникли все подробности прошлой ночи вплоть до того момента, как он из лучших побуждений оставил свои домогательства. Перед его глазами возникла чарующая картина: полунагая Элиза с распущенными золотисто-рыжими волосами. Но тут их глаза встретились, и Эдвард растерялся, не зная, что сказать. Несмотря на четкое намерение, он не представлял, как ему приступить к делу. Элиза тоже находилась в явном смущении, то сплетая, то расплетая пальцы на руках.
Она первая нарушила молчание:
— Ваша милость, мне неловко говорить об этом, но все-таки мне не до конца понятно, что вчера случилось между нами. Позвольте мне спросить: я погибшее создание или нет?
Несмотря на всю серьезность ее слов, Эдвард едва не рассмеялся. Хотя он не считал себя веселым и смешливым человеком, но во внешности Элизы, в ее словах проглядывалось_нечто такое смешное и забавное, что он едва удерживал смех. Наконец он сказал:
— Ваша репутация погибла, поскольку вы провели ночь с мужчиной без компаньонки. За исключением подобной малости больше ничего не случилось.
— Вы уверены, ваша милость? Тут нет никакой ошибки?
У нее был такой серьезный вопрошающий вид, что он опять едва не расхохотался. Более того, сознание, что он действительно ничем не обидел ее, наполняло его непонятной безудержной радостью.
— Я более чем уверен, — как можно серьезнее, стараясь попасть ей в тон, ответил Эдвард. — Если вы выйдете замуж, то можете смело ложиться в постель с вашим мужем: ваша девственность нисколько не пострадала. Вчера на нас обоих очень сильно подействовало бренди. Вы очень быстро заснули, а потом и я. Между нами ничего не произошло.
Выражение явного облегчения отразилось на ее лице, но тут же оно сменилось волнением.
— В таком случае я не ваша любовница в полном смысле этого слова?
— Конечно, нет. Впрочем, это была глупая мысль, и я уже от нее отказался.
Лицо Элизы стало грустным.
— Значит, я должна вернуть вам те деньги, которые пошли на оплату долгов моего отца.
— О, в этом нет никакой необходимости. Будем считать, что это мой подарок. Более того… — Он выдвинул ящик стола и, достав из него несколько банкнот, положил их на край стола. — Здесь пятьдесят фунтов. Наш договор расторгнут. А эти деньги помогут поселиться где вам будет угодно и начать новую жизнь.
Поникнув и не беря предложенных денег она тихо сказала:
— Итак, вы хотите, чтобы мы расстались?
— Разумеется! Вы, должно быть, испытываете точно такое же желание?
Конечно, она должна была бы испытывать такое же желание. Но странное дело, она его не ощущала. Напротив, от слов лорда Хартвуда ей стало грустно и тоскливо. Она пыталась разобраться в своих чувствах, но даже ее верная помощница астрология была не в силах вывести ее из печального настроения.
Более того, тут скрывалось нечто такое, в чем она боялась признаться самой себе. Несмотря на вчерашний страх, ее положение переменилось словно по мановению волшебной палочки. Лорд Хартвуд приподнял занавес над чудесным и прекрасным миром, таким манящим и увлекательным. Едва она увидела его, едва прикоснулась, как ее опять выпроваживали прочь, обратно в ее серую, скучную жизнь старой девы и синего чулка.
Элиза вздохнула. Конечно, тетя Селестина назвала бы ее неблагодарной, эгоистичной и была бы абсолютно права. Она должна была благодарить небо, что все закончилось так благополучно и она не стала падшей женщиной. Но, глядя на длинные изящные пальцы Хартвуда, непринужденно игравшие пером, она сразу вспомнила, какие неожиданные ощущения в ее теле пробуждали их прикосновения. Элизу охватило смятение. Она поняла: да, она уцелела, но он сумел зажечь внутри ее странный огонь, который теперь будет нелегко погасить. Солнечный свет падал на волосы Хартвуда и переливался в них разноцветными искрами. Она вспомнила, какая сладостная дрожь пробегала по телу, когда она гладила эти волосы, его теплую кожу. Любая здравомыслящая женщина была бы рада, что так удачно избежала неприятностей, но Элиза, видимо, начисто забыла о благоразумии. Ее память и сердце целиком попали под власть чувственных ощущений.
Кроме того, тетя ее умерла, и у нее не было ни одной близкой души, у которой она могла бы найти пристанище. Хотя был еще отец, который бросил ее с матерью вскоре после рождения Элизы. Он опять возник неведомо откуда, пронюхав о небольшом наследстве, доставшемся Элизе после смерти тетушки. Она стояла перед лордом Хартвудом и кусала нижнюю губу в полной растерянности: что делать дальше — она не знала. Наконец она вымолвила:
— Если мне хотелось бы остаться, милорд? Что тогда?
Да, что будет тогда? Эдвард тяжело вздохнул. Ему следовало бы догадаться, что маленькая прорицательница так просто от него не отстанет.
— Вчера, милорд, вы говорили, что вам нужна любовница для поездки в Брайтон. Вы говорили, это нужно для того, чтобы вступить во владение наследством.
— Да, говорил.
— Почему же теперь я не могу сыграть эту роль?
Только не это! Он не собирался повторять ошибку, которая случилась прошлой ночью. Неужели она так слепa и не понимает, что в другой раз он обязательно овладеет ею?
— Уверяю вас, — сухо сказал он, — у меня больше нет никакого желания иметь вас в качестве любовницы.
— Понятно, — грустно ответила она. — Очевидно, виной тому мои веснушки. Вас, наверное, отпугнуло то, что моя кожа почти целиком усыпана веснушками.
Веснушки? При чем здесь веснушки?
— Или это случилось потому, что я не совсем правильно вела себя?
— Ваши веснушки выглядят чрезвычайно привлекательно, — из вежливости солгал Эдвард. — Кроме того, заведомо считается, что девственницы незнакомы с правилами любовной игры.
— Тогда почему же я вам больше не нужна? Вы же сами упоминали, что вам очень нужна в Брайтоне любовница.
Он нахмурился: как скучно устроен мир! Подобно всем женщинам она не может уйти от него, не устроив сцены, без мольбы и слез.
— Я не хочу вас, мисс Фаррел. Взвесив все обстоятельства, я понял, пусть поздно, но все-таки понял, что не вправе делать из вас любовницу.
— Но разве я так много хотела? Вы же сами признались, что я запросила меньше, чем стоит одна сережка вашей последней любовницы.
— Верно, но это лишь подтверждает мою точку зрения. Вы совершенно не подходите для этой роли, в противном случае вы запросили бы гораздо больше.