Я подумал, что целитель несправедлив к моему другу Мэрэм учился на мастера поэзии, так что был вправе и не разбираться в тайных травах и ядах.
– Что такое киракс, сир?
Он повернулся ко мне и взял за плечо.
– Это яд, который используют только Морйин и Красные клирики Каллимуна. И их наемные убийцы.
Потом мы с Мэрэмом услышали, что киракс – производное растения кирка, так же как и более распространенное снадобье кириол. Кириол известен тем, что обостряет восприятие и поэтому для некоторых имеет огромную ценность. Киракс более опасен: даже небольшое его количество обрушивает на жертву поток ощущений, ошеломляющих и сжигающих нервы. Смерть приходит быстро и мучительно, как если бы человека варили в кипящем масле.
– Тебе, должно быть, совсем немного досталось, – сказал мастер Йувейн. – Недостаточно, чтобы убить, но вполне довольно для того, чтобы принести муки.
Да, подумал я, достаточно для того, чтобы терзать меня так же, как всегда делал мой дар. Я смотрел на трепещущие огоньки свечей, и киракс представлялся мне невидимым черно-синим ножом, кромсающим сердце.
– А у вас есть противоядие? – спросил Мэрэм.
Мастер Йувейн вздохнул и посмотрел на ящик с лекарствами.
– Боюсь, что его не существует.
И тут он сказал Мэрэму, что киракс, попав однажды в рану, никогда не покинет тело.
– О это плохо Вэль, это очень плохо.
Да, подумал я, напрасно стараясь оградить сознание от волн сожаления и страха, исходивших от моего друга, это действительно очень плохо.
Мастер Йувейн с отвращением взял в руки стрелу.
– Она пришла из Аргатты, – прошептал он.
При упоминании крепости Морйина в Белых горах меня пробрал холод. Говорят, что Аргатта высечена в живой скале, что это целый подземный город, в котором трудятся толпы рабов и проводят тайные и ужасные ритуалы.
– Думаю, что человек, которого ты убил, был послан оттуда Клирик Каллимуна.
Я прикрыл глаза, припоминая дьявольский ум, горевший в глазах убийцы.
– Мне нужно осмотреть его тело, – добавил мастер Йувейн, кладя стрелу на место.
Мэрэм отер пот с жирной шеи.
– Мы же не уверены, что убийца был клириком Каллимуна? Разве исключено, что один из ишканов перешел на сторону Морйина?
Мастер Йувейн с неожиданной яростью остановил моего друга.
– Не называй его по имени! – Потом он повернулся ко мне. – Меня больше беспокоит то, что предателем мог оказаться кто-то из жителей Меша.
– Никто из мешцев никогда не предаст нас! – Меня тоже охватила ярость.
– По доброй воле – нет. Но ты не знаешь всего коварства лорда Лжи, не знаешь его силы.
Он объяснил нам, что у каждого человека, будь то воин или король, бывают моменты тьмы и отчаяния. Когда тучи сомнения омрачают душу и звезды более не светят, люди бывают уязвимы для зла. И тогда Морйин может являться к ним, в их ненависти или в темнейших из снов. Он насылает иллюзии для того, чтобы смутить умы, он перехватывает путы воли и способен контролировать людей на расстоянии, как кукловод своих кукол. Эти лишенные души люди ужасны и смертоносны, хотя, по счастью, их мало. Мастер Йувейн назвал их гулями, упырями. Он боялся, что один из таких гулей может ждать в пиршественной зале и вкушать с нами от одного угощения прямо этой ночью.
Для того чтобы успокоить бешено стучащее сердце, мне пришлось отойти к окну и глотнуть свежего воздуха. Еще ребенком я слышал слухи о гулях, оборотнях ужасного Серого Человека, что приходит ночью за твоей душой. Тогда они казались мне просто страшной выдумкой.
– Но почему лорд Лжи подослал убийцу именно ко мне?
Мастер Йувейн кинул на меня странный взгляд.
– Полагаешь, первый убийца стрелял в тебя, а не в Азару?
– Да.
– Откуда такая уверенность? Азару сказал, что стрела задела его волосы.
Ясные серые глаза мастера Йувейна смотрели на меня, как две луны. Мог ли я поведать ему о даре чувствовать сокрытое в сердцах других людей? О том, что ощутил желание убить меня так же ясно, как ощущаю холодный ветер, проникающий в окно?
– Направление выстрела, – попытался я объяснить. – И что-то в его глазах…
– Ты смог увидеть выражение его глаз за сотню ярдов?
– Дело в том, с какой сосредоточенностью…
Мастер Йувейн молча смотрел на меня из-под кустистых бровей.
– Думается, дело в тебе, Вэлаша Элахад. И в твоем деде.
Я молча закрыл окно.
– Видимо, какая-то сила пыталась спасти тебя в то время, как лорд Лжи вел свою охоту, – продолжил мастер Йувейн.
О, если б он помог мне понять, как можно чувствовать огонь чужих страстей и невыносимое давление их желаний и при этом пребывать в покое Единого!.. Однако есть вещи, не поддающиеся пониманию. Как мы ощущаем холодный свет звезд прозрачной зимней ночью?
– Какое дело лорду Лжи до меня? У него нет причин охотиться за седьмым сыном далекого горного короля.
– Нет причин? Разве не твой предок, Эрамеш, отнял у него камень Света в битве при Сарбэрне?
– Эрамеш был предком многих валари. Лорд Лжи не может охотиться за всеми нами.
– Не может? – Брови мастера Йувейна гневно сдвинулись. – Боюсь, что он будет охотиться за каждым, кто противостоит ему.
На мгновение я застыл, потирая шрам на лбу. Противостоять Морйину? Я хотел, чтобы валари прекратили сражаться между собой и объединились под одним знаменем. Разве этого не достаточно?
– Я не противостою ему.
– Да, ты слишком нежен духом. – В низком голосе явственно слышались сомнение и ирония. – Но вовсе не обязательно сражаться с Красным Драконом силой оружия. Ему противостоят силой духа и любовью к свободе. Стремлением к красоте, добру и правде.
Я смотрел в пол, закусив губу, чтобы не чувствовать горький комок в горле. Все это – удел братьев, не мой.
Мастер Йувейн словно услышал эти мысли и посмотрел мне в глаза.
– У тебя дар, Вэль, – не знаю точно, какого рода. Но ты мог бы стать мастером медитации или мастером музыки. Или даже мастером-целителем.
– Вы действительно так думаете?
– Ты сам это знаешь. Однако в конце концов ты покинул нас.
В серых глазах вспыхнули отблески гнева; мне пришлось отвернулся и смотреть в огонь, который выглядел гораздо менее гневным и пылающим. Из всех своих братьев я был единственным, кто после шестнадцати поступил в школу Братства. Хотел учиться музыке, поэзии, языкам и медитации. С большой неохотой отец пошел на это, с жестким условием, что искусство меча заброшено не будет. И на два счастливых года мне довелось погрузиться в мир строений и садов огромного святилища Братства в десяти милях от Сильвашу. Там я учил стихи, играл на флейте и потихоньку выбирался через черный ход, чтобы попрактиковаться в фехтовании с Мэрэмом. Хотя отец никогда не позволил бы мне принять обеты и вступить в Братство, долгое время эта мечта не покидала меня.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});