Новый шериф (он служил здесь уже восемь лет, но Алан Пэнборн решил именоваться «новым шерифом» по меньшей мере до 2000-ного года, чтобы, как он говорил жене, объяснять избирателям все свои ошибки небольшим стажем и опытом работы в здешних местах) тогда еще не жил в Кастл Роке. До 1980 года он занимался службой дорожного движения в маленьком, но быстро растущем городке-спутнике Нью-Йорка, неподалеку от Сиракуз.
Глядя на изуродованное тело Хомера Гамаша, лежащее в канаве позади дороги № 35, он думал, что лучше бы ему не менять место службы. Было ясно, что далеко не все несчастья Кастл Рока умерли вместе с Большим Джорджем Бэннерманом.
Ох, успокойся — ты же не хочешь на самом деле очутиться где-то еще на созданной Господом нашей земле. Не говори так, или несчастье действительно обрушится на тебя и придавит твои плечи. Это ведь чертовски хорошее место и для Энни, и для мальчиков, и оно было вполне подходящим до сих пор и для тебя, не так ли? Почему же ты захотел убраться отсюда?
Ведь он уже когда-то занимался чем-то похожим на это, не так ли? За время службы шерифом ему пришлось иметь дело никак не меньше чем с сорока трупами. Люди гибли на дорогах и при пожарах, и он встречал не менее сотни случаев поножовщины и драк между супругами или детьми — и это были лишь те случаи, о которых заявляли в полицию. Но нынешнее дело было из ряда вон выходящим, особенно для городка, где за все время его службы произошло всего четыре убийства. Всего четыре, и только одному из преступников удалось сбежать с места происшествия — Джо Родвею, после того как он размозжил голову своей жене. Имея некоторое представление об этой даме, Пэнборн был почти опечален, получив телекс из полиции в Кингстоне, штат Род-Айленд с сообщением о поимке Родвея.
Один из случаев был связан с непредумышленным убийством, а два других были простыми случаями разбирательства: в одном деле фигурировал нож, а в другом — кастет. Кастет использовала жена старого пьяницы, у которой истощилось терпение через двадцать лет его художеств. Забулдыга был забит до смерти, когда он находился в обычном пьяном сне. На несчастной убийце виднелась немалая порция синяков, еще очень крупных и свежих, оставленных ей накануне на память убитым, когда он еще мог стоять на ногах. Пэнборн не очень сожалел о чрезвычайно мягком наказании, вынесенном судьей Пендером: шесть месяцев заключения в женской колонии и последующий шестилетний испытательный срок. Судья охотно дал бы убийце медаль, которую эта женщина действительно заслужила, но это было невозможно с политической и юридической точек зрения.
Убийство в реальной жизни маленьких городков, как он знал, очень редкое явление; в этом отличие реальности от романов Агаты Кристи, в которых запросто может погибнуть целых семь человек, один за другим, в каком-нибудь отрезанном от мира загородном доме некоего полковника во время зимних заносов. В повседневной жизни, Пэнборн был в этом уверен, вы почти всегда прибываете на место, где еще находится кретин, тупо взирающий на дело рук своих и начинающий соображать, какого дьявола он это натворил, и почему все произошло так быстро и без всякого его намерения. Даже если парень удирал, он никогда не успевал уйти далеко, да и всегда находились два-три свидетеля, которые могли в точности описать все происшедшее, объяснить кто и где сделал это. Ответом на последний вопрос служило обычно указание на ближайший бар. Обычно убийство в маленьком городе было очень простой, грубой и глупой штукой.
Но у всех правил есть исключения. Молния иногда действительно бьет дважды в одно и то же место, а время от времени убийства в таких маленьких городках невозможно раскрыть немедленно…
Пэнборну оставалось только ждать.
Полисмен Норрис Риджуик вышел из своей патрульной машины, припарковав ее позади машины Пэнборна. Позывные из радиопередатчиков потрескивали в теплом весеннем воздухе.
— Едет ли Рэй? — спросил Пэнборн. Рэй ван Аллен был медицинским экспертом и следователем по делам о насильственной смерти графства Кастл.
— Да, — ответил Норрис.
— Как насчет жены Хомера? Кто-нибудь уже сказал ей?
Пэнборн старался не смотреть на изуродованное лицо Хомера. На нем почти ничего не было видно, кроме расплющенного носа. Если бы не протез левой руки и золотые зубы, которые ранее блестели во рту Гамаша, а ныне были вдавлены в его шею, Пэнборн сомневался, сумела ли бы даже родная мать узнать сына.
Норрис Риджуик, который обладал некоторым сходством с депутатом Бэрни Файфом из «Энди Гриффин Шоу», потоптался на месте и уставился на свои ботинки, которые почему-то стали чрезвычайно интересными для него.
— Это… Джон на патрулировании во Вью, а Энди Клаттербук в Обурне, в окружном суде…
Пэнборн вздохнул и выпрямился. Гамашу было — должно было быть — шестьдесят семь лет. Он жил с женой в небольшом уютном домике около старого железнодорожного депо менее чем в двух милях отсюда. Их дети выросли и разъехались. Сама миссис Гамаш позвонила в офис шерифа сегодня рано утром и сообщила, почти плача, что в семь часов проснулась и обнаружила, что в доме нет Хомера, который иногда ложился спать в одной из детских комнат из-за ее храпа. Он не приходил домой с вечера. Он ушел из дома на игру в шары в семь вечера, как обычно, и должен был вернуться к полуночи, не позднее половины первого в самом крайнем случае, но все постели пусты, а в гараже нет его автомобиля.
Шейла Бригхем, диспетчер дневной смены, переключила этот вызов на номер шерифа, и Пэнборн включился в разговор из заправочной станции Сонни Джеккета.
Она дала ему нужные сведения об автомобиле — пикап «Шевроле» 1971 года выпуска бело-каштанового цвета, лицензия штата Мэн номер 96529Q. Шериф передал эти сведения по рации всем своим патрульным машинам (всего трем, считая и Клата, дающего сейчас показания в окружном суде) и сообщил миссис Гамаш, что свяжется с ней, как только получит какую-либо информацию о ее муже. Он не особенно волновался. Гамаш любил пиво, особенно в клубе боулинга, но он не был полным идиотом. Если бы он сильно перебрал, он ни за что не сел бы за руль, а лег бы поспать на кушетке в доме одного из приятелей по клубу.
Правда, возникал один вопрос. Если Хомер мог остаться в доме у кого-то, почему он не позвонил жене, чтобы сообщить об этом? Разве он не знал, что она будет тревожиться? Понятно, что было уже поздно и, возможно, он не хотел беспокоить ее. Это была одна возможность. Но наилучшей, подумал Пэнборн, была бы возможность, что он все же позвонил ей, но она уже спала в комнате с закрытой дверью и не слышала телефонного звонка. Если добавить к тому же возможность нередкого для нее громоподобного храпа, то все становилось на свои места.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});