Ложь. Как же легко умудряются женщины врать. Лживые слова так и вертятся у них на языке. И все же... он оскорбил ее. Она только хотела сохранить свою гордость.
Пара нежных слов, и все еще может получиться. Но он понимал, что цена за это может оказаться выше, чем он способен заплатить. Он уже позволил одной женщине вить из себя веревки, что едва не закончилось для него петлей на шее. Он не собирался дважды наступать на одни и те же грабли. Особенно с Кейти.
– Нам лучше подождать, – сказал он, – не подумай, что я не хочу тебя, просто если мы сделаем это, ты забеременеешь, а нам ведь не нужно это так быстро. Ты ведь понимаешь.
– Да ладно, не извиняйся. – В голосе ее явно слышалась обида. – Как ты сказал, это лишь усложнит наши отношения. – Она гордо вскинула подбородок и посмотрела ему в лицо. Шейн сделал вид, что не заметил слез, блестевших в ее глазах.
– Что ж, в любом случае это было замечательное приветствие. Лучшее в моей жизни.
Она покачала головой.
– Извини, больше не повторится.
– Я не хотел обидеть тебя, малышка...
– Я тебе не малышка, – возразила она, – и если ты не поймешь этого, то ничего у нас не выйдет.
Ее светло-карие глаза всегда наводили его на мысли об имбирном эле. Имбирные глаза и такой же непредсказуемый характер. Ему вдруг вспомнилась их первая встреча. Это было вечность назад... Они были совсем детьми.
У нее был характер, но в отличие от прочих дамочек она не визжала по любому поводу и никогда не пилила его. Злость лишь придала ее чертам яркости и привлекательности. Когда она заговорила, голос ее звучал мягко и как-то упруго. Ему сразу вспомнились родное графство Клэр и привычный для слуха тембр.
– Кто я для тебя, Шейн, жена или гость?
– Ты прекрасно знаешь ответ.
– Замечательно. Если я твоя жена, то у меня должны быть обязанности. Ты сказал мне, чтобы я не совала свой нос в дела, в которых ничего не смыслю. Тогда во что я могу совать свой нос? Дети? Дом?
Он нахмурился, пытаясь скрыть неловкость за маской безразличия.
– Делай, что хочешь, в пределах этих стен. Но не вмешивайся в обязанности Джастиса. Ты не сделаешь из него денди.
– Что ж, пусть так. – Глаза ее сузились. – А как быть с Мэри? Она явно недолюбливает меня.
Кэтлин стояла в вызывающей позе, уперев руку в бок. Шейн слишком хорошо помнил эту позу.
– Мэри грубоватый человек, но усердно работает. К тому же у нее никого нет, кроме нас. Ни дома, ни родственников.
– Зачем ты все это говоришь? Я что, похожа на человека, который может выбросить беднягу на дорогу? – Она перевела дыхание, и он заметил, что она дрожит от гнева. – Но я должна знать, кто главный в доме! Ты поддержишь меня в случае необходимости?
– В пределах разумного.
– Нет уж, Шейн Макенна, давай поконкретнее. Либо ты делаешь меня хозяйкой дома, либо все это обречено, еще не начавшись.
– Делай, как знаешь, женщина. Но позволь мне в своем доме насладиться миром и спокойствием. Да, и тебе придется обходиться тем, чем мы располагаем. Не думай, что я буду выдавать тебе серебряные доллары, словно они растут на деревьях.
– Да уж куда там. Я погляжу, ты вообще стал скупым человеком. И это несмотря на то, что земли у тебя достаточно, чтобы прокормить небольшой городок в трудную зиму.
– Пусть так, – согласился он, – я скупой. И еще я грубый. Помни об этом, и мы поладим. – Он прошел мимо нее к ступенькам, ведущим вниз. – Спокойной ночи, мадам.
– Ты так и не сказал мне, кто, по твоему предположению, стрелял в тебя сегодня.
Но он проигнорировал ее реплику.
Его ружье обычно просто стояло у стены рядом с нижней ступенькой. Он знал, что девчонка, которую Кейти притащила с собой, слишком мала. У нее попросту не хватит силенок взвести курок и выстрелить.
Тем не менее нужно было вбить гвоздь и повесить оружие повыше, чтобы она не дотянулась. Дерри еще предстояло научиться непростым правилам жизни здесь, в приграничных землях. В Килронане никогда прежде не было маленьких детей, и Шейн понимал, что многие устои придется поменять, чтобы малютке было хорошо здесь.
Подобрав ружье, он внимательно осмотрел его, затем отнес на кухню.
Мэри колдовала у плиты с неизменной трубкой в зубах. Она разбивала угли, чтобы закрыть на ночь заслонку. Гейбриел стоял подле нее с горячей кружкой кофе в руках.
– Где Джастис? – спросил Шейн.
Мэри кивнула на соломенный тюфяк в углу. Парнишка, полностью одетый, лежал на покрывале и притворялся спящим. Его выдавали сильно сжатые веки.
– Я знаю, что ты не спишь, – сказал ему Шейн. – Иди наверх, в свою постель.
Темные глаза мальчишки вспыхнули, открывшись.
– Я хотел постоять в карауле, Шейн. Тот, кто стрелял, может вернуться и украсть лошадей.
– Я обо всем позабочусь сам. Во всяком случае, сегодня, – сказал Шейн.
– Нужна моя помощь? – спросил Гейбриел. Шейн отрицательно покачал головой.
– Лучше выспись. Завтра с утра ты будешь мне нужен со свежей головой.
Мэри передала Шейну чашку кофе, черного, как душа грешника, и обжигающего, как сам ад. Он положил ружье на изгиб руки, взял кофе и, выйдя из кухни, направился к амбару.
Кофе был единственной роскошью, которую Шейн мог позволить себе и своим домочадцам. И он знал, что жестяная банка, в которой Мэри хранила драгоценные зерна, уже почти пуста. Ему было стыдно признаться Кэтлин, что он на грани банкротства. Некоторые из его соседей покупали в кредит в лавке на перекрестке Кейна, но он не желал так опускаться. Он был свидетелем того, как его собственный отец заложил все, что у них было. Его дядя Джейми оставил ему Килронан погребенным под кипой долговых расписок, банковских счетов и закладных.
Чудом и упорным, изнурительным трудом он сумел выплатить основную часть долга. Но живых денег не предвиделось до продажи скота. Он бы встретил Кэтлин вовремя у трапа парохода, как и положено настоящему мужчине. Но его задержали дела на ферме Хенрика. Они с Джастисом заехали к Мэту Хенрику, чтобы доставить ему мула. Но провозились полдня с его коровой, которая застряла в болоте у реки.
Шейн не получил наличных за то, что доставил животное. Зато он расплатился по картежным долгам дяди, которые тоже достались ему в наследство. А когда он закупил порох и пули, муку и масло для фонарей, наличных у него не осталось вовсе.
Кейти назвала его скупым. Пожалуй, в ее словах была истина. Но если бы он не был таким, то уже давным-давно сделался бы банкротом и лишился Килронана. Кроме того, не в его правилах было оправдываться перед женщинами. Кэтлин привыкла жить в роскоши, и она даже представить себе не может, что значит для скотовода оплатить номер в отеле.
Шейн не захватил с собой фонарь. Он знал каждую пядь земли, как свои ладони. Когда он зашел в конюшню, лошади приветственно захрапели. Шейн пробормотал что-то успокаивающее и, распахнув чердачную дверь, забрался на сеновал, устроив ружье на коленях.