Саймону не понравился рынок. Он всегда нервничал, когда на мать смотрело столько глаз. Он опасался, что церковный сторож или другой представитель властей усомнится в их праве здесь находиться и заберет его мать. Он то и дело терял ее из виду в толпе и с облегчением вздыхал, увидев вновь. Удерживая корзину на голове, повязанной цветным шарфом, она пробиралась к Сьюзен, торговавшейся из-за котелка.
— Значит, у нас все в порядке? — бодрым тоном произнесла Сьюзен, и они направились в трактир.
Саймон помогал женщинам нести покупки.
Но подойдя к трактиру миссис Баттеруорт, они увидели у входа несколько человек, разглядывающих прибитое к дверям объявление.
— Неужели никто здесь не умеет читать? — спросила миссис Баттеруорт, когда Сьюзен приблизилась, но ни Сьюзен, ни Саймон, ни его мать не умели.
— Отнесите это в дом директора школы, — посоветовал кто-то в толпе.
— Нет, ночному сторожу, — возразил другой. — Он знает грамоту.
И как раз в эту минуту ночной сторож, которого звали Роджер Твист, вывернул из-за угла Тоуд-лейн и остановился как вкопанный при виде толпы. Это был плотный человек с красным носом — постоянный клиент заведения миссис Баттеруорт.
Миссис Баттеруорт протолкалась к нему, размахивая сорванным объявлением.
— Эй, ты! — обратилась она к нему. — Что это такое?
Роджер Твист взял у нее объявление и начал молча читать, шевеля губами. Когда он дочитал до конца, его чело нахмурилось, и он покачал головой.
— Ну что? — спросила миссис Баттеруорт. — Что там говорится?
Роджеру Твисту явно не хотелось ей отвечать.
— Это официальное уведомление, — уклончиво начал он.
— Это я и сама вижу, — отрезала миссис Баттеруорт. — О чем там речь?
— Это от того парня, проповедника — Роберта Дауна, — объяснил мужчина, а когда миссис Баттеруорт презрительно фыркнула, он продолжил: — Успокойтесь, миссис, нет никакого смысла расстраиваться.
— Да читай же, что там, — попросила миссис Баттеруорт.
Роджер Твист вздохнул и снова покачал головой.
— Все это вздор, — начал он, но, встретившись взглядом с миссис Баттеруорт, начал читать:
— В году тысяча шестьсот четвертом от Рождества Христова, в этот благословенный день…
— Ну, давай же! — рявкнула миссис Баттеруорт.
— «…сим уведомляем, что вышеупомянутому трактиру или непристойному дому, принадлежащему вышеназванной владелице миссис Элис Баттеруорт, запрещается открывать двери и подавать эль и другие крепкие напитки, а также любого рода пищу всем лицам с захода солнца в субботу вечером и весь день в воскресенье, ибо это Христово Воскресенье и Божий День». Далее идет та цитата из Библии насчет соблюдения Христова Воскресения.
Раздались крики: «Позор!», а миссис Баттеруорт стала похожа на разъяренного быка, который собирается воткнуть в кого-нибудь рога.
— Что ты сказал? — спросила она.
— Это не я, миссис, — оправдывался Роджер Твист. — Я тут ни при чем — да и никто из тех, кого я знаю, — продолжал он, ища печать лорда. — Определенно это дело рук того проповедника — взгляните, вот его подпись.
— Дай сюда, — приказала миссис Баттеруорт и, вырвав бумагу из рук Роджера Твиста, начала пристально ее разглядывать.
Потом она открыла рот и изрыгнула поток таких отборных ругательств, что толпа подалась назад, изумленно бормоча, и даже Роджер Твист побледнел.
— Он пытается меня закрыть? — орала она. — Да? Пытается?
— Нет, миссис, — начал Роджер Твист. — У него нет полномочий.
— Я ему покажу полномочия! — взревела миссис Баттеруорт. — Пусть он только сюда сунется и скажет мне все это сам, трусливый, вонючий сын!
— Миссис Баттеруорт, — умолял Роджер Твист, дрожа всем телом. — Успокойтесь — вы же не знаете, кто вас слушает.
Но миссис Баттеруорт была вне себя от ярости.
— Я надеюсь, что они слушают! — завопила она. — И смотрят! Вот, смотрите, что я думаю о вашем объявлении!
И она изорвала бумагу в крошечные кусочки. Толпа издала нестройный гул одобрения, но большинство уже начало расходиться. Мари стояла рядом с Сьюзен, прижав пальцы ко рту. Саймон дотронулся до ее рукава, но она не смотрела на него. Он чувствовал, как она расстроена.
— Вот и хорошо — расходитесь, все вы! — закричала миссис Баттеруорт. — Занимайтесь своими делами! И не думайте, что на этом все закончится! Скоро он возьмется и за вас — а все вы слабаки, куда вам выстоять против него!
Она оттолкнула Сьюзен, пытавшуюся втащить ее в дом.
— Ступайте своей дорогой да скажите всем, кого встретите, что у миссис Баттеруорт открыто, как всегда! — гремела она. — И что она собирается открывать свое заведение всю неделю и каждую неделю — и в Воскресенье тоже — особенно в Воскресенье!
Затем она наконец-то позволила Сьюзен втащить себя в трактир.
Почти весь тот день в трактире было спокойно, и никто не осмеливался приближаться к миссис Баттеруорт. У Мари был огорченный вид, и Саймон заметил следы слез на лице, когда она рубила купленное мясо. Мальчик не мог понять, почему они до сих пор остаются тут. Они нигде еще не задерживались так надолго.
— Не можем ли мы теперь уйти? — спросил он мать при первом удобном случае, но она лишь покачала головой и велела ему вынести объедки свинье.
— Почему мы все еще здесь? — спросил он мать, когда она готовила жаркое, но она только повторяла, что устала переезжать с места на место.
Саймон и сам видел, как ей тяжело. Что-то в ней надломилось — что-то, всегда заставлявшее не сдаваться и выдерживать даже самую суровую зиму. Взглянув на мать, он увидел в своем воображении птицу, упавшую с неба, и его обуял страх.
— Когда мы уйдем? — спросил он, когда она готовила грелку для постели, чтобы отнести ее наверх, в комнату миссис Баттеруорт.
— Не сейчас, Саймон, — ответила она.
— А когда?
Мать вздохнула, положив грелку у очага, и начала разжигать огонь.
— Я не знаю, — тихо ответила она, затем последовала долгая пауза. — Я не хочу отсюда уходить, — сказала она наконец.
Саймон сделал резкое движение и ударился о стул, стоявший у кровати. Вот так у него все тут — потому что ничего здесь ему не подходит. В лесу он бы передвигался, как олень, или лиса, а здесь он не мог и шагу ступить, не разбив что-нибудь, не пролив и не опрокинув. Мать поднялась и взяла его за руку, потом коснулась лица.
— Это не навсегда, — успокоила она мальчика. — Только еще немножко.
Саймон пристально смотрел на нее, но вдруг снизу донесся шум и шаги множества людей, входивших в трактир. Какой-то мужчина потребовал эля. Прибыл Черный Джек со своими собутыльниками.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});