примирения — три месяца.
Выйдя из суда, мы с Наташей присели на скамейку. До меня наконец-то дошло, что произошло.
— Смирись с поражением. Оля умрёт, — прошипел мне муж, подойдя к скамейке. Ирина же громко рассмеялась прямо мне в лицо.
Приехав домой, иду к себе в комнату. Наташа принесла мне стакан с водой, предварительно накапав туда успокоительного.
От переизбытка эмоций я не знала, куда мне деться. Хотелось плакать. Я старалась унять бушующую в душе бурю, которую вызвал во мне мой муж.
Но у меня ничего не получилось. Подлость Николая меня поразила, и я не могла успокоиться. Мне хотелось рыдать, но слезами горю не поможешь. Я вспоминала малышку, обречённую без операции на смерть.
И от жалости к ней у меня сердце обливалось кровью!
Она должна жить! И я помогу ей. Чего бы мне это ни стоило!
— У меня нет трёх месяцев! — в панике говорила я Наташе.
— Будем бороться за жизнь малышки. Будем искать выход, — успокаивала меня подруга.
На следующий день в нашу фирму должна приехать налоговая проверка.
Ложусь в кровать, завожу будильник на шесть утра, мысленно проклинаю бывшего мужа. Уснуть никак не удается. Кручусь из стороны в сторону. Думаю о проверке, а еще больше думаю и волнуюсь об Оле.
С первыми лучами солнца я встаю с кровати, и иду на кухню готовить нам с Наташей завтрак.
В офис решила приехать пораньше. Нужно еще раз просмотреть отчеты.
Проходя мимо двери директора, я услышала там шаги. А ведь за две недели работы я так и не познакомилась с ним.
Подумав, я делаю глубокий вдох, стучу в дверь. Повернув ручку вхожу.
ГЛАВА 16
Окидываю взглядом помещение. Высокий, стройный, широкоплечий мужчина стоял ко мне спиной, и что-то разглядывал в окне.
«Странно, но его фигура мне знакома» — промелькнуло у меня в голове.
Опускаю глаза и боюсь поднять взгляд вверх, потому что знаю, кого увижу. Нужен кислород. Чувствую себя, как выжатый лимон.
Через секунду молодой человек обернулся. Его глаза округлились. На лице одновременно отразились радость и недоумение. Я тоже была в замешательстве.
— Танюша, что ты здесь делаешь? Как ты меня нашла? Тебе нужна помощь? Или просто так зашла поговорить? — вопросы полились рекой.
— Всё намного проще, Артём. Я здесь работаю. Уже две недели как. И сегодня у меня очень ответственная проверка, — растерянным, тихим голосом отвечала я ему.
Артем на меня смотрел как раньше. Как тогда, в юности… Под его взглядом сердце билось как сумасшедшее.
— Танюша, нам надо серьёзно поговорить. Мне нужно многое у тебя спросить.
В это время в кабинет вошла секретарь Анастасия. Окинув взглядом меня и Артема, она сначала онемела, а потом с ехидной улыбкой заявила о приезде аудиторов.
Проверка продолжалась целый день. Даже на обед не выходили. Проверено было все до последней цифры.
Сказав, что официальный ответ они пришлют в письменной форме через несколько дней, аудиторы уехали.
Я была уставшая и совсем разбитая. Впечатлений этого дня мне хватит на месяц. Наташа, взяв меня под руку, повела домой.
— Лица на тебе нет, Танюша. Опять, что то случилось? Проверка прошла. Выдыхай. Всё будет хорошо. Я сегодня ходила к нашему директору. Просила ссуду на лечение Оли. Он сказал, что подумает, — тараторила Наташа не давая мне и слова вставить.
— Наташа, ты помнишь, я тебе рассказывала о моей первой школьной любви? — я внимательно посмотрела на нее.
— Да помню, но когда это было? — и она рассмеялась.
— Да. Давно это было. Но он-то здесь, — сказала я, выделяя каждое слово.
— Где? И кто он? Объяснить можешь? — удивленно спросила она.
— Артём Михайлович. Это моя первая любовь, — стараюсь быстро моргать, чтобы не заплакать.
С трудом сдерживаю рвущиеся изнутри эмоции. Прошлого не вернуть, и я всё ещё замужняя женщина.
В очередной раз придя проведать Олечку, я не нашла её у себя в комнате. Я пошла к директору. Он был у себя в кабинете.
— Где Оля Прохорова. Она жива? С ней всё в порядке? Почему мне не позвонили? — помертвевшим голосом спросила я.
— Тише, тише. Не так эмоционально. Мы думали, что это Вы передали деньги для девочки. Оля в больнице. Её еще утром прооперировали. Можете поехать её проведать, — почти ласково ответил директор.
Я бежала к такси. Слёзы застилали глаза и мешали видеть. Все вокруг казалось смазанным. Я чувствовала, что мои нервы почти окончательно сдали.
В больнице меня провели в палату к Олечке. Она спала. Я взяла её маленькую ручку в свою руку. Малышка была такой беззащитной, такой нежной. Она будет жить. От одной этой мысли сердце замирало в груди, и необыкновенная радость разливалась по венам.
Эту ночь я провела в больнице. Я думала о том, что Николай не такой уж и плохой, раз оплатил Оленьке операцию. Значит, есть в нем что-то человеческое.
Утром Олечка пришла в себя. Увидев меня, она попыталась улыбнуться. И тут же искривилась от боли. Малышка заплакала. В палату вошла медсестра и попросила меня выйти.
— Доктор, какое состояние у Оли? — вбежала я в кабинет, и с порога налетела на доктора.
— Состояние девочки тяжелое. Следующие несколько дней будут для нее решающими. Всё это время она будет находиться в реанимации. Теперь за неё остаётся только молиться, — проговорил доктор.
Отмахиваюсь от плохих мыслей. Не хочу думать о плохом.
Бегу на работу. Времени осталось совсем мало. Вбегаю в дверь офиса, и со всего разбега врезаюсь в Артема.
— Ты меня убить хочешь? — шутливо спрашивает он.
— Нет. Я просто очень спешу. Сегодня очень много работы. Извини. Я просто всю ночь просидела у Оли. Кто-то оплатил ей операцию. Я думаю, что это Николай — мой муж, — ответила я и прислонилась к стене.
— Да. Хороший, значит, у тебя муж. Не каждый оплатит чужому ребенку операцию, — мягким голосом сказал Артем.
— Это его дочь, — прошептала я и отвела взгляд в сторону.
У Артема от удивления округлились глаза.
— Я ничего не понимаю. Давай сегодня пообедаем, и ты мне все расскажешь. Я со школы о тебе ничего не знаю. Ты после выпускного пропала.
Я согласилась на предложение Артема. И поплелась в свой кабинет. Работа сама себя не сделает.
Мне очень хотелось тишины и спокойствия. Время назад не повернешь. Прожитое нельзя вернуть. Пока я все еще принадлежу другому мужчине. Но былые чувства начали расцветать у меня в груди опасным цветком.
Я никогда его не забывала. Когда-то я так же, как сейчас, мечтала о