Полуживой Вова выбрасывается в окно с первого этажа и затихает под окнами.
Соседи вызывают «Скорую» только под утро, их не удивило, что кто-то выпал из окна, из него выпадали часто, но очередной посетитель известной квартиры почему-то долго не просыпается. Врач приемного отделения слегка удивлен, когда в обоссанных и окровавленных трусах обнаруживает осыпавшиеся цветки сирени. Но всякое бывает. Протрезвеет – сам расскажет. Но, когда Вова слегка протрезвел, стало ясно, что очень ему плохо. И не от обиды плохо, и не от похмелья. Повреждено легкое, и наверняка разорван кишечник.
Везут Вову в операционную. Разрез. Брюшная полость, полная мочи из разорванного пузыря. В ней плавают щепки, обломки веточек. В кишках множество мелких отверстий. Напоминает выстрел картечи в живот, только без следов снаружи. Местами разорвана брыжейка, множество кровоподтеков.
Очень не терпелось услышать версию случившегося от самого Вовы, когда он проснется после наркоза. Хотелось правды. Собственная версия катастрофы была уже разработана за четыре часа операции. И она оказалась очень близка к истине. Чтоб подогреть интерес Вовы к беседе, ему было предложено полежать до следующего утра с трубкой в трахее или ответить честно на несколько вопросов. Только да или нет. Вова заморгал – согласен.
– А скажи, Вова, тебя женщина била?
– Да, да, – Вова снова заморгал.
– Скажи, Вова, ты сам эти ветки себе в член засунул?
Перед носом помахали пакетиком с извлеченными щепками. Вова подтвердил.
– Хотел сделать красиво? Хорошо, сейчас трубку вытащим, откашляйся. Теперь можешь говорить.
– Бля, – сказал Вова, – ведь цветы суке подарить хотел, а она, скотина… Никогда больше…
– Правильно, Вова, не надо цветы дарить тем, кто это не ценит.
Хотелось добавить, что тебе, похоже, и не придется больше дарить цветов. После такой травмы ты сначала попробуй выжить, а выживешь – женский пол тебя уже не будет интересовать никогда.
* * *
Женщине далеко за семьдесят, несчастная тетка: сахарный диабет, гангрена, ампутация бедра. Как она ни сопротивлялась, но пришлось на время перевести с таблеток на инсулин. И тут в ее организме происходит непонятный гормональный сдвиг, и даже не сдвиг, а взрыв. Навещает ее супруг, дедушка лет восьмидесяти. Из палаты слышен бабкин крик:
– Ну ты чего, пришел, пень старый? Короче, дед, делай что хочешь, но сегодня ты мне нужен как мужчина! Как это сделаешь – твои проблемы, но если ты прямо сейчас, вот тут, меня не вы…, то домой лучше не приходи. Тут все свои, все понимают. Я попрошу – выйдут.
Надо сказать, что бабка всю свою жизнь проработала акушеркой и привыкла говорить громче, чем кричат роженицы. Разговаривала исключительно матом, невзирая на возраст и должность собеседника.
Деду неудобно ударить лицом в грязь, да еще при посторонних, хотя одному богу известно, сколько лет никаких шевелений у него в штанах не было. Слышно, как он начинает скулить:
– Да ты что, да как я могу! С инвалидом…
Бабка:
– А меня это не еб…! Подумаешь, нет ноги. П… у меня пока еще не инвалид!
Непроверенная информация
Одна из центральных газет сообщила на всю страну о вопиющем случае изнасилования в одной сельской больнице. Якобы бабушка, поправлявшаяся в тишине уютной палаты после тяжелого инсульта, была ночью зверски изнасилована одним из пациентов. Утром пришли заботливые родственники и, услышав эту историю, тут же забрали ее в другой стационар. По пути завезли к гинекологу, который якобы подтвердил факт насилия. Это официальная версия.
В реальности все это выглядело так. Бабушка была вовсе не бабушкой, а женщиной лет 50 умудрившейся в свои годы перенести 4 или 5 инсультов. Причем в первую очередь они отражались на мыслительной функции головного мозга, не затрагивая способность к движениям. Тетка, лежа в реанимации, кричала целыми сутками, собственными экскрементами наводила макияж на лице. Родня скандалила на тему того, что она лежит уже неделю, а не умнеет. Никакие объяснения о том, что при органической патологии шансов на восстановление интеллекта практически нет, на них не действовали. Никак не могли понять, что у нас не Изумрудный Город, где волшебник Гудвин подарит немного ума.
Наконец, обманом, сославшись на отсутствие мест в реанимации, дежурный врач перевел ее на терапевтическое отделение. Естественно, мест не было и там, и тетку положили вечером в коридоре. Койка – полулюкс, рядом с мужским туалетом. Впрочем, пахло от больной не лучше. Ночью в одной из палат парализованному дедушке захотелось выйти по нужде. Он долго звал на помощь, но сестринский пост был глух. Тогда дед решился на самостоятельный вояж до туалета. Выйдя из палаты, упал на кровать, на которой лежала тетка. Встать самостоятельно уже не смог. Трое санитаров переложили обоссавшегося насильника на каталку. Это пробудило в пациентке эротические фантазии, о которых она утром и поведала родне.
Брать насильника полицейские приехали всем отделением, еще бы, каждому хотелось поучаствовать в раскрытии особотяжкого злодеяния. Насильника брать пришлось на руки. Дед самостоятельно стоять на ногах не мог и даже сидел с трудом. Менты, поржав, укатили. Под стражу деда брать не стали, убежать он все равно не сможет.
Газета так и не напечатала опровержение. Позор с больницы смыт не был. Больничная администрация не собиралась подавать в суд, хотя получить с общероссийского печатного органа несколько миллионов за моральный вред не составило бы труда. Деньги могли пригодиться, хотя бы ходунки купить тому же дедушке, чтоб не падал на чужие кровати.
Следствием инцидента явилась очередь на плановую госпитализацию в терапевтическое отделение, чего раньше никогда не было. Ну какому идиоту придет в голову по своей воле ложиться в терапевтическое отделение сельской больницы? На обследование? Сделать ЭКГ и измерить температуру? Это можно сделать и дома. Заведующий терапией до этого постоянно имел неприятности из-за отсутствия плановой госпитализации. А теперь отбоя от стареющих одиноких женщин не было. Условие ставилось одно – никаких палат, только коридор. Есть тому подтверждающий документ: «Журнал плановых госпитализаций», где очередь была расписана на месяц вперед. После этого ему пришлось отвечать на жалобы населения, связанные со слишком длинной очередью на госпитализацию.
Жених
На днях задумался над несовершенством нашего законодательства, особенно в вопросах семьи и брака, о его несовершенстве и необходимости коренной переработки. Будь я депутатом, нашел бы коллегам работы на целую сессию, чтобы никто не обвинил законодателей в бессмысленном просиживании штанов и напрасном получении своих немалых зарплат. Было так.
Часто обвиняют врачей, что мы не любим больных, не сострадаем, не прольем ни капли слез, сочувствуя их беде. Это все вранье. Иногда мы плачем, как плакали после