до конца Марко стряхнул как соринку. Потому что я больше не хочу встречаться с ним взглядом, и у меня нет достойных ответов на его вопросы, которые и не вопросы вовсе. Потому что Йорг, кажется, освоился, а у меня пропало всякое желание оставаться.
Мне кажется, проще объяснить все это кориандру-приправе, чем Кориандру-человеку.
Я молча смотрю на него и ничего больше не хочу. Не хочу быть ни трусливым, ни смелым, ни решительным, ни голодным, а еще не хочу носить рубашку, к которой липнут соринки.
Кориандр протягивает мне нож для масла.
– Поможешь намазывать? – мягко спрашивает он, показывая на поднос с булочками. – Подумай еще раз обо всем хорошенько, а потом подойдешь к одному из нас, ладно?
Я через силу киваю.
Йорг режет помидоры, Йорг разговаривает с Бенишей, Йорг красиво раскладывает на подносе булочки.
Масло твердое.
У двери кухни расхаживает туда-сюда Марко.
Я начинаю намазывать булочки – как можно медленнее.
Из кухни я выхожу вместе с другими. Мы накрываем на стол, нам благодарно хлопают. Марко тоже хлопает. Наверное, с сарказмом.
За завтраком он не обращает на меня внимания. Может, его угроза мне почудилась? Но я все равно иду к Питричу. Думаю, он с наибольшей вероятностью меня отпустит, потому что рад будет от меня избавиться.
Питрич с Беллой завтракают на опушке на пледе для пикника. Всем: Питричу, Белле, дурацкому пледу и дыне на пледе – сразу ясно, что я мешаю.
– Что такое? – спрашивает Питрич. Или плед. Какая разница.
– А почему у нас нет дыни? – спрашиваю я.
– Это частная дыня, – отвечает Питрич. – Хочешь кусочек?
– Я домой хочу, – говорю я и, сам не зная почему, вдруг опускаюсь на колени на плед и беру дынный полумесяц.
Питрич по обыкновению наклоняется ко мне:
– Что случилось? Мы можем чем-нибудь помочь? – У него кислый запах изо рта, а в козлиной бородке застряла хлебная крошка. У волка из пасти и то лучше пахло.
Почему-то мне кажется, что эти вопросы он задает ради Беллы, а не потому, что его интересует мой ответ.
– Меня мучают кошмары, – говорю я. – Глаз сомкнуть не могу. – Я делаю вид, будто вот-вот заплачу, но с дыней во рту это, наверное, выглядит комично.
– Не хочешь сходить сегодня к водопаду? – спрашивает Белла.
– Водопады – это же просто падающая вода, – говорю я.
– Завтра будем печь хлеб, – обещает Питрич.
– Я хочу стать банкиром, а не пекарем, – возражаю я.
– А еще мы собираемся ночевать под открытым небом, – добавляет Белла.
– Мне даже в хижине снятся кошмары! – напоминаю я.
– Большие мальчики кошмаров не боятся, – произносит дурацкую фразу Питрич. Я представляю, как Питрича съедает волк, как у волка потом несет из пасти кислятиной, а в шерсти застревает крошка от вожатого.
– Все чего-то боятся. Все! – кричу я. – Независимо от возраста. Неважно чего – главное, что боятся!
Не знаю, откуда я это взял, но звучит неплохо.
Но и ответ Беллы не хуже:
– Тогда, если ты останешься, тебе нечего терять, кроме страха.
С ума сойти! В самую точку! И хотя это наверняка очередная цитата с упаковки хлопьев, я просто сражен. Потому что это применимо и к главному кошмару – Марко.
– Никто не уедет раньше остальных, – вмешивается Питрич, жуя соленый огурец. Белла с укором на него косится. Опомнившись, он добавляет: – Но если дело и правда серьезно, мы разрешим, чтобы тебя забрали. Не вопрос.
Я размышляю. Со мной дело не так плохо, как с Йоргом. Ему такой выход нужнее.
Нужен ли он ему еще?
– Можешь потерпеть еще немного? – спрашивает Белла. В глубине души я ей благодарен за этот вопрос. И за то, что они предлагают все эти дурацкие занятия. Что уговаривают меня остаться, хотя знают, как со мной трудно.
– Ладно, – говорю я и беру еще кусочек дыни. На дорожку. Потом встаю и спрашиваю напоследок: – Кстати, между вами что-то есть?
– Да, – отвечают они.
– Понятно, – говорю я.
Завтрак еще в самом разгаре. Место напротив Йорга свободно, и места справа и слева от него – тоже. Некоторые вещи так быстро не изменишь.
– Все нормально? – спрашивает Йорг.
– Нет, – отвечаю я. – Я плохо сплю.
– Я тоже, – говорит Йорг, – но это не новость. – На мочке уха у него комариный укус – вот не повезло. – А что ты хотел от вожатых? – спрашивает он, с аппетитом надкусывая булочку.
– Уехать хотел, – говорю я.
– Все так плохо?
– Что в твоем понятии «плохо»?
– Позвонил бы сначала домой, – советует Йорг.
Я не нуждаюсь в его советах. (Абсолютно бесполезная мысль.)
– Если, конечно, у тебя хороший дом, – добавляет Йорг.
Да, дом у меня хороший. И сейчас я по нему скучаю. Подкатывает к горлу, щиплет в глазах: тоска по дому. Странно: мне вдруг вспоминается один запах – едва уловимый запах сигарет, когда я возвращаюсь из школы и заглядываю к маме в кабинет поздороваться, а она улыбается и встает, чтобы меня обнять.
– Йорг?
– Что?
Мне так хочется сказать что-нибудь вроде: «Мы справимся». Или: «Все будет хорошо». Или: «Я останусь, потому что мне нечего терять, кроме страха».
Вместо этого я спрашиваю:
– Что произошло вчера на скалодроме? У тебя с Марко?
– А что там могло произойти?
– Помнишь, когда я ушел?
– Все нормально, – говорит Йорг, тщательно вытирая рот салфеткой.
– Как думаешь, он теперь от тебя отстанет? – спрашиваю я, понизив голос.
Йорг двигает по подносу пустую тарелку – слева направо, потом справа налево.
– Я полночи искал бабочку, – говорит он. – Целое приключение!
И улыбается. Йорг улыбается.
Сегодня по плану – поход к водопаду. Когда вожатые объявляют, что поход добровольный, половина лагеря вздыхает с облегчением, и водопад, наверное, тоже. Участвовать хотят в основном любители спорта и свежего воздуха. И, конечно же, бывалый походник Йорг. Как только он поднимает руку, Марко и близнецы Дрешке тоже вызываются пойти.
Заметив это, Йорг вздыхает:
– Ну вот.
– Хорошо, я тоже пойду, – говорю я. Но говорю лишь про себя.
Йорг идет собирать рюкзак.
Вожатые стоят у колодца и что-то обсуждают. Я становлюсь рядом, будто я свой. Питрич в открытую закатывает глаза.
– Речь о поваре? – спрашиваю я.
Да, речь о поваре.
– У меня есть идея, – говорю я.
– Надо же, – скептически хмыкает Питрич.
– Идеи надо поддерживать, – замечает Белла.
– Вот именно! – поддакиваю я. – Так вот: кое-кто участвует не во всем. Мы – те, кому неохота