Когда вышли на крыльцо, Таргитай все еще оглядывался, глаза были полны недоумения. Никто не кидался к ним со словами благодарности, что спасли мир.
Мальчишка бросился навстречу:
— Уезжаете?
— Выводи коней, — распорядился Мрак. — Накормлены?
— И напоены, — ответил мальчонка, он во все глаза рассматривал огромного человека в звериной шкуре. — Но им отдохнуть бы...
— Тогда им надо было с другими связаться, — бросил Мрак.
Мальчишка застыл с раскрытым ртом, не понял, а Мрак смотрел через его голову на распахнутые ворота. С улицы въезжали пятеро на заморенных конях, еще три коня с поклажей, но без телег. Двое молодых, но трое один другого старше, волосы белые, как снег, бороды до поясов, а одежда покрыта дорожной пылью так, что не угадать ни цвет, ни даже покрой.
Молодые соскочили на землю, Мрак одобрительно наблюдал, как ухватили коней стариков под уздцы, помогли слезть, хотя сами едва держатся на ногах. Один из седобородых соскочил сам, даже не качнулся, только малость побагровел. Лицо в шрамах, по всем повадкам видно старого бойца, лицо суровое, язвительно наблюдал, как другому помогли слезть сразу оба молодца. Тот был в белой... наверное, белой одежде волхва, и Олег сразу оживился, но Мрак опередил, спустился с крыльца:
— Доброго здравия, странник!.. Вы остановились в нужном месте. Тут кормят, поят хорошо, а на той стороне есть чистая комната. Откуда путь держите?
Старый воин зыркнул подозрительно, но волхв сказал старческим скрипучим голосом:
— Издалека, издалека... Вон, видишь за лесом гору с раздвоенной вершиной?
— Зрю, — сказал Мрак. — Голо там... А чуть ниже растет орешник. Только что-то еще дымится с левой стороны горы...
Старик посмотрел подозрительно и удивленно:
— Ты не колдун?
— Повезло, нет.
— Гм, а зришь так далеко... Да, это мы оставили. За нами было погнались эти... ну, которые скалами швыряют. Пришлось пустить огонь. За той горой наше племя редариев. А в глубине той горы народ рудокопов, что не выносят света. Это священная гора.
Он, как и Мрак, остановился, придирчиво наблюдая, чтобы распаренных коней сразу не повели к водопою, а сперва поводили по двору, охладили, расседлали.
— Чем же гора священна?
— Перед ней приносят клятву, — сказал волхв строго. — И боги бдят, чтобы клятвы соблюдались... А кто нарушит, того наказывают сразу и очень жестоко. Так, что потом целые народы содрогаются от ужаса.
Из конюшни вышел старый воин, которого Мрак для себя окрестил боярином, сказал довольно:
— Ясли чистые, овес отборный, вода ключевая... Не часто такое встретишь в захолустье. Что, гора? На моей памяти, я тогда еще мал был, перед этой горой страшно и яростно поклялась прекрасная Брунька Белорукая, что не пойдет за жестокого и ненавистного ей Кремнеголового, который домогался ее руки.
Он зябко передернул плечами. Мрак спросил с интересом:
— Такая страшная была клятва?
— Нерушимее не бывает, — подтвердил боярин. — Она заявила, что не станет ему женой, даже если на всем белом свете он останется единственным мужчиной! Если она будет тонуть, не ухватится за его руку! Если он усыплет ее всеми алмазами мира, достанет со дна моря все жемчуга, все равно она не станет его женой!
— Ого, — сказал Мрак уважительно, — это, понимаю, клятва.
— Да... Конечно, тот наглый Кремнеголовый посмотрел на заходящее солнце, нагло засмеялся. Мол, девичьи страсти! Эта ночь еще не закончится, как ты станешь моей женой.
Он умолк, взмахом руки разрешил вести коней к колодцу. Солнце опускалось нехотя, но его давили тяжелые сизые тучи, похожие на прокаленное железо.
— Наглый, — согласился Мрак. — В самом деле наглец.
— Прекрасная Брунька Белорукая ответила достойно, — сказал боярин с удовольствием. — Она сказала: хорошо. Но не раньше, чем лиса выкормит цыплят, река потечет вспять, эта гора уйдет под землю, наши поляне отступят перед древлянами, а солнце пойдет с запада на восток!
Олег и Таргитай уже вывели всех трех коней, слушали, раскрыв рты. Мрак спросил заинтересованно:
— И что же?
Боярин пожал плечами, умному уже давно все понятно, а дураку хоть кол на голове теши, хоть орехи коли, хоть гвозди ровняй...
Мрак кивнул:
— Мне ясно. А вот этим двум...
Олег ощетинился:
— Говори о Таргитае. Ему больше непонятно. А что понятно тебе?
Мрак усмехнулся:
— Что солнце встает на востоке и заходит на западе, реки текут как текли, гора на месте, лисица жрет цыплят вовсю... Словом, девка пошла за него?
Боярин кивнул:
— Да, ночь еще не закончилась. До сей поры живут в любви и согласии. Пятеро сынов, три дочери, а внуков уж не сочтут... Наша княгиня из самых младших внучек.
Мрак хмыкнул, все понятно, так и думал, только Олег остался с раскрытым ртом и выпученными глазами. Он ощутил на себе сожалеющий взгляд Таргитая. На этот раз дударю тоже было яснее ясного.
Сумасшедший мир, подумал Олег с отвращением. Дураку ясен, умный мозги свихнет, а не познает. Найдется человек или бог, который наведет порядок?
Холодок ужаса пробежал внутри. Похоже, еще не нашелся. Но почему он все чаще чувствует макушкой, как будто кто-то упорно и требовательно смотрит сверху?
За распахнутыми воротами открылся необъятный мир, а постоялый двор остался за спиной и пропал, как будто его никогда и не было. Олег так задумался, что когда сердитый конь коварно притер его боком, прижал ногу к столбу, он даже не очнулся. А Мрак развернулся в седле, оглядывался с тревогой и недоумением. Таргитай уже с рукой на полпути к пазухе, где ерзала родная дудочка, страдальчески скривился:
— Опасность?
Мрак с затруднении сдвинул плечами, волчьи ноздри мощно раздувались и опадали, как кузнечьи мехи.
— Да вроде не видать... Но неспокойно.
Посох в руке Олега повернулся как встарь, когда можно было бить острием как копьем, и тут же пускать молнии.
— А что чуешь?
— Ничего, — ответил Мрак с тревогой. — Но как-то не по себе. Полдня в корчме, жрали и пили в три горла, а наш бог в четыре, два жбана медовухи выхлебали, а так и не подрались... А народу было, было... Неспроста это, неспроста! То ли с корчмой что-то не так, то ли мы
Олег с облегчением вздохнул, а Таргитай сразу же полез за пазуху, теплая дудочка сама скользнула в ладонь. Ему вырождение, как и загнивание, явно нравилось.
— Хуже того, — бубнил за их спинами Мрак встревоженно, — умные речи вели! В кого превращаемся, люди?
— Превращаемся, — согласился Олег загадочно.
— В кого?
— Не знаю. Но превращаемся. А вот боги, упыри, лешие... и все-все, не превращаются.
Он двинул коня каблуками под бока, чтобы уйти от вопросов, свежий ветер ударил в лицо, растрепал волосы. Дорога понеслась навстречу, с каждым конским скоком приближая далекий темный лес.