Читать интересную книгу Отверженный дух - Маргрит Стин

— Вы ведь знаете, конечно, что Арнольд сделал мне предложение?

«Врет ведь», — пронеслось у меня в голове: стал бы он скрывать от меня такую новость! Арнольд всегда отзывался о Вайолет не только с большой теплотой (так отзывался он обо всех без исключения своих знакомых), но и с необычно восторженной, чуть, может быть, ироничной почтительностью, которую я списывал на возраст девушки и ее образованность. Но чтобы вот так взять да и жениться, не имея даже достаточно ясных перспектив на будущее, не говоря уже обо всем остальном — нет, на моего друга это было совсем не похоже. Кажется, молчание мое затянулось.

— Вы мне еще и не верите! — она повернулась ко мне с сердито-театральным взмахом кисти. — Я, конечно, все это напридумывала! Мне, наверное, страшно не терпится породниться с сестричками-неврастеничками да с этим гнусным папашей… Вы ничего тут не замечаете, — продолжала она, не обращая внимание на мою вытянувшуюся физиономию, — да и зачем — вам и так неплохо, вам с ними не жить. А окажись вы на моем месте — не так бы еще, наверное, заговорили.

Я так растерялся, что залепетал нечто несуразное: дескать, поздно уже, и пора выключать свет… Она визгливо расхохоталась.

— Лучший способ решить проблему — не заметить ее, так ведь? Ну да ладно. Честно говоря, я уже как-то сама привязалась к Льюисам, может быть, вытерпела бы и этого папочку… Кстати, известно ли вам что-либо о его «болезни»?

Что-то такое об этом Арнольд мне говорил: кажется, опухоль какая-то была выявлена в мозгу, но к счастью, вроде бы, незлокачественная… Вайолет скептически пожала плечами.

— Ну разумеется. Ему объяснили все именно так.

— А что на самом деле?

— Если хотите знать мое личное мнение, — она напустила на себя загадочный вид, — то дело здесь куда серьезнее. И мне кажется, в такой ситуации сына следовало бы подготовить к худшему. Но мне надоело уже спорить об этом с девчонками: эти северные примадонны разве признаются, что в семье у них что-то неладно, что-то не как у всех?

Я окончательно растерялся: с одной стороны, хотелось выведать об этом побольше, с другой — стыдно было сплетничать о собственном друге у него за спиной.

— Конечно, вы еще слишком молоды, чтобы меня понять! — Я не замедлил обидеться: заканчиваю школу, готовлюсь в универ, и вот, на тебе! — Но все равно, Баффер, отвела с вами душу — и на том спасибо. Боже, как я несчастна!..

Она стремительно бросилась к двери. Я предусмотрительно зажег для Вайолет свет в холле, потом нашел свою книжицу и уже поднялся было по лестнице — как вдруг столкнулся с ней на площадке. Девушка схватила меня за рукав, затащила к себе в спальню и затараторила, не позаботившись даже о том, чтобы закрыть как следует дверь:

— Могу я вас попросить об одном одолжении? В следующем семестре, пожалуйста, присмотрите за Арнольдом!

Просьба была совершенно абсурдной: он уже год как в Каботе, я только еще собираюсь в Кортхаус — о каком присмотре могла идти речь? Я стоял обалдевший — и от недавнего признания, и оттого, что попал в такую дурацкую ловушку: Арнольд-то еще читает, наверное, — а ну как услышит шум и выйдет взглянуть, чем это мы тут занимаемся? Он любил, вообще-то, посмеяться над «буржуазными предрассудками», но, обладая завидным чувством юмора, оставался при этом в глубине души пуританином — может быть, и не столь фанатичным, как его родители, но достаточно строгим, чтобы оскорбиться моим присутствием здесь, в такой час. Хуже всего — он-то как раз будет спокоен, разозлюсь именно я, ну и, одним словом, каникулы будут испорчены.

— Честное слово, я сделаю все, что будет в моих силах…

Но не так-то просто от Вайолет было вырваться.

— Вся эта «психическая» белиберда… Мы ведь знаем, как она опасна! Но нас он не слушает, а отец — тот во всем этом только его поощряет. Теперь еще новость: оказывается, он и в студенческом кружке теперь что-такое «исследует» — сам мне признался. Вот бы вы уговорили его все это бросить, а? — голос ее звучал умоляюще. — Вредно ему это, он ведь такой впечатлительный! А от вас он совершенно без ума; ваше мнение для него много значит… Он непременно вас послушается!..

Да, как же!.. Я, конечно, стал успокаивать ее, причем совершенно искренне: судя по последнему нашему разговору с Арнольдом, он в этом семестре намеревался забросить подальше все посторонние дела и вплотную заняться учебой. За несколько дней до этого мы снова вышли с ним на болота, и он всю дорогу очень серьезно говорил о своем будущем, о том, что ему обязательно нужно получить диплом к концу следующего года.

— Ты ведь и сам знаешь, в каком мы положении: стыдно мне у мамы с девочками тянуть последние гроши. А ведь им так и придется меня содержать, пока я не найду себе, наконец, работу.

Я как раз намеревался по возможности бурно отметить свое поступление в университет и намекнул другу на то, что очень рассчитываю получить от него моральную поддержку. Он покачал головой.

— Нет, Баффер, на общественной жизни ставим жирный крест. Из всех своих банкетных списков смело вычеркивай меня раз и навсегда. Тем более, Кабот и Корт-хаус не общаются, в чем ты и сам очень скоро убедишься. Но я тебя всегда буду рад видеть: захочешь — забегай.

3

Стыдно было теперь, вспоминая те годы, осознавать, как же мало усилий приложил я к тому, чтобы хоть как-то поддержать нашу дружбу. Верно, впрочем, было и то, что Кабот и Кортхаус «не общались»: в первом собралась интеллектуальная элита, во втором — благородные отпрыски, для которых университет служил всего лишь ступенькой в безоблачное будущее, расписанное на многие годы заранее. Несколько раз, правда, я забегал к нему в каморку на Каули Роуд, но долго там не выдерживал: теснота и полумрак, книжные завалы и невыносимая капустная вонь из общей кухни приводили в смятение, гнали вон. Какими бы крепкими ни казались мне узы нашей давней дружбы, они были явно бессильны перед той пропастью, что пролегла между двумя такими далекими, совсем непохожими Оксфордами — его и моим.

— Вы правы, мы виделись нечасто.

Вайолет курила, стоя у плиты; молчание ее начинало меня раздражать — в нем каждый раз чувствовался упрек. Интересно бы узнать, подумал я, чем же тогда закончилась вся эта история с «предложением»…

Будто уловив ход моих мыслей, она неожиданно рассмеялась.

— Вы знаете, а он ведь тогда всего лишь пошутил! То есть, это просто была очередная его нелепая выходка, вроде той дикой пляски, помните? Или регулярных сцен раскаяния, когда ему начинало казаться вдруг, что он обидел кого-то — сестер или маму…

Вот о чем уж я предпочел бы забыть. Самой, наверное, тошнотворной особенностью Льюисов была их противоестественная какая-то сверхчувствительность друг к другу. Тут Арнольд ничем от других не отличался и очень этим меня изумлял.

— Бедняга! Он и вспомнить-то никогда не мог, чем же таким и перед кем провинился, а им все было мало… Эх, несчастная его, замороченная голова!

— Не хотите ли вы сказать, что от всего этого Арнольд… сошел с ума?

Я услышал себя как бы со стороны и даже испугался своих же слов.

— Вряд ли сумасшедший сумел бы так вот устроить свою жизнь, а?

— Ну, скажем так, слегка пошел вразнос. Согласитесь, если даже взять его отношение к сыну…

— А почему бы не «взять» для начала самого этого сына? — перебила Вайолет; я умолк, а она продолжала. — Или, скажем, мистера Льюиса? Вы, конечно, тогда были слишком молоды, настолько молоды, что ничего вокруг себя не замечали, но хоть что-нибудь вам о нем должно быть известно?

— Известно, что он инвалид, почти не встает с постели.

— Очень удобная версия, сразу все объясняет: и жертву Мэри, и разбитую помолвку Хелен, и гибель миссис Льюис, и много что еще…

— Гибель? Но разве миссис Льюис… не умерла…

— От сердечного приступа? Слабое, сонное насекомое: вся жизнь — сплошные жалобы и обиды. Но вот на что ни разу в жизни жаловаться ей не приходилось — и Мэри первая это готова признать, — так это на здоровье. Крепенькой была бедняжка, как тот пивной бочонок. Но вот наступает роковая ночь, и сердце ее внезапно останавливается: с чего бы это? Нам с вами нет смысла гадать. Есть на свете лишь один человек, который при желании мог бы пролить свет на эту тайну — мистер Льюис: он находился с ней в одной комнате, он даже сумел приползти вниз, чтобы сообщить всем о случившемся, — разумеется, когда было уже слишком поздно.

— С тех пор, кажется, он и остался… в какой-то степени инвалидом?

— Именно «в какой-то», — усмехнулась Вайолет, — в достаточной, впрочем, чтобы — все в той же «какой-то» степени — лишить жизни всех окружающих. Хелен, как вы помните, была помолвлена: что ж, жених вовремя спохватился. Сегодня она в доме одна заменяет весь штат прислуги. У Мэри — у той специализация узкая: любимый папочка. Да, но что же с ним приключилось такое?