Читать интересную книгу Повседневная жизнь Парижа в Средние века - Симона Ру

В самом деле, оскорбления, побои и увечья регистрировали гораздо чаще, чем мирные соглашения. Свидетельства о них весьма многочисленны, и все их можно представить в одном примере. Это свидетельство, снимающее со слуги ткача Дени Дюшена обвинение в участии в драке, где он был лишь свидетелем. Это утверждает Пьер Пелер, слуга башмачника из Нормандии, проживающий по улице Экуфль. Накануне один ткач-подмастерье ударил ножом в спину Эрве, тоже ткача-подмастерья. Все это произошло на улице Сицилийского Короля.

Другой документ, однако, смягчает картину грубого буйства, которую без оглядки навязывают средневековому Парижу. В тексте от 1499 года речь идет о жестоком обращении с животным. Жан Бержерон и Жан Фелизо, слуги купца из Труа по имени Франсуа Эннекен-младший, подтверждают, что Жан Рожерен, кузнец из Парижа, проживающий у старого кладбища Сен-Жан, дурно обращался с мулом, которого брат их хозяина Симон Эннекен велел подковать. Аптекарь, проживавший по соседству с этим кузнецом, подтвердил этот факт, однако приписал его подручным кузнеца. В конце концов кузнецу пришлось выплатить компенсацию владельцу мула.

В довершение обзора письменных сообщений о банальных происшествиях упомянем о нотариальной регистрации свидетельств о моральном облике, о месте проживания и других указаний на образ жизни. Так, в 1499 году Готье Деруэз, перчаточник с парижской улицы Сицилийского Короля, а также Матье Дюкастель, слуга благородного сеньора Гильома де Монморанси, свидетельствовали о том, что некто Этьен Ледрю по прозвищу «Зеленоголовый Привратник», из свиты короля, в самом деле проживает на улице Евреев, у колодца. В другом документе от того же года засвидетельствована добродетельная жизнь Дени де Френа, чесальщика шерсти с парижской улицы Евреев, и его жены Гильеметты, швеи, благодаря показаниям их соседей — землепашца{10} Жана Анри, бочара Жана Саррана, Маргариты, жены батрака Друэна Кордье, и Жанны Лакалез, а также Жана Pare, тоже батрака.

В противоположность этой соседской солидарности, усиленной братством ручного труда и скромного общественного положения, случай с жителями улицы Сент-Антуан выявляет напряженность и неприязнь. Речь идет о прошении, поданном парижскому прево — главному представителю королевской власти в столице — знатными людьми: шевалье Шарлем де ла Вернадом, докладчиком в королевском совете, Жаном де Релаком из Счетной палаты, Франсуа Шамбоном, советником парламента, Николем Жилем, нотариусом и секретарем короля, которые все проживали на этой улице возле церкви Святого Антония. В чем цель прошения? Изгнать с улицы штопальщика и его жену, которые только что здесь обосновались и которых эти влиятельные особы обвиняют в том, что те принимают у себя недобропорядочных людей. Средневековый Париж характеризуется смешением социальных статусов и ремесел. Данный документ это подтверждает: чтобы выселить чету простых людей, не соответствующих по рангу обитателям этой части улицы, необходимо вмешательство высших властей — парижского прево. Но в то же время этот акт показывает, что со смешением перестают мириться, что постепенно устанавливается определенный кодекс достойного соседства. То же изменение взглядов отражено в договорах об аренде на левом берегу Сены. В них содержатся пункты, запрещающие владельцам домов, расположенных поблизости от помещений, занимаемых профессорами университета, селить у себя людей дурной репутации, например таких, что занимаются шумным или грязным ремеслом. В одном арендном договоре от 1484 года, касающемся улицы Сорбонны, есть такой пункт: «Не допускается к проживанию никакая особа, совершающая бесчестные, возмутительные или вредные для коллежа поступки». В другом договоре, от 1485 года, то же самое сказано иначе: «Нельзя приводить никаких распущенных особ, но только родственников, слуг или жильцов честного поведения». Коллегии или профессора, навязывающие такие ограничения, мотивируют их тем, что нельзя мешать занятиям в школах.

Парижане между современностью и бременем традиций

По сравнению с жизнью других горожан из какого-нибудь среднего города, а тем более сельских жителей жизнь парижан в конце Средневековья уже кажется почти современной. Читатель сможет в этом убедиться, узнав об организации труда, некоторых видах торговли, уличном движении. В Париже, городе демократичном и свободном, жили рядом люди разного общественного положения и национальности, здесь смешивались религии и культуры, порождая процветающую и подчеркнуто современную городскую среду. Многие черты парижской жизни и виды деятельности сохранились до XIX века. Они неоспоримы, хорошо документированы и изучены. Однако нельзя вычленять аспекты современности, выхватывать их из целого, у которого есть и другие черты, более неожиданные и менее объяснимые. Такие контрасты можно высветить, рассмотрев две темы, которые отражены в письменных источниках лишь намеками: животные в городе и слова и жесты людей в повседневной жизни.

Животные занимали большое место в жизни парижан. Те холили домашних любимцев — собак, всякого рода птиц (школярских щеглов, ловчих птиц из княжеских вольеров, за которыми требовался особый уход, певчих птичек, сидевших в клетках в обычных домах), а сильные мира сего держали диких или экзотических животных (например, герцог Беррийский держал медведей; в королевском зверинце, находившемся в саду при особняке Сен-Поль, содержались львы). Значение других животных, участвовавших в человеческой деятельности — лошадей, ослов и прочего вьючного и тяглового скота, — отражает важную роль разнообразных перевозок Многие парижане разводили домашнюю птицу, а часто и свиней. Стада, предназначенные на мясо, гнали по улицам к заливным лугам, и животные паслись там, пока их не отправляли на бойню. В большом городе животные занимали важное место и некоторым образом были связаны с сельским прошлым множества жителей.

Показателен пример со свиньями. Если придерживаться правил, все ясно: свиньи не должны бродить по улицам, а если они попадутся на глаза блюстителям порядка, те могут их конфисковать и передать богадельням. Только монахи аббатства Святого Антония имеют право оставлять своих поросят в городе, где те питаются отбросами. Запрет уже не такой строгий из-за исключения, сделанного для монастырских свиней, но надо признать, что в целом эта мера выглядит вполне современной в связи с заботой о санитарии и безопасности движения. Однако соблюдалось ли это правило? В этом можно усомниться, если почитать, например, приговоры аббатства Святого Мартина. Животные, бродящие по улицам, — довольно частое явление, поэтому их судьба определялась правилами. Живые или мертвые, они считаются «бесхозными», а потому по праву переходят к сеньору. Это право было применено к свиньям, бродившим по улице Гравилье и по улице сеньора де Монморанси. Но владельцы животных, должно быть, часто заявляли протест, утверждая, что животное сбежало, и требовали его обратно, вот почему сеньор допускает мировую. Так, белая свинья, родившая на улице шестерых поросят, останется в монастыре, если только владелец не сможет доказать, что эти животные принадлежат ему.

Запретить доступ на улицу животным, за которыми не было надлежащего присмотра, оказалось нелегким делом. Бродячие собаки создавали настоящую проблему, о чем говорят принятые меры с целью не допускать их в определенные места. В счетах больницы Отель-Дьё обозначены расходы на изгнание бродячих собак из больничных палат, в счетах церквей упоминается о хлыстах для изгнания собак.

Животных казнили, как и людей, когда признавали их виновными, но также любили и защищали. Об их добром здравии или исцелении молились богу и святым угодникам. Считалось, что святой Северин исцеляет лошадей, поэтому одна из дверей церкви, посвященной этому святому, была отдана под подковы, которые вешали на нее в знак благодарности. Церковь Святого Петра Бычьего из прихода мясников была украшена двумя скульптурными изображениями быков. В самом деле, больные быки исцелялись, когда к ним прикладывали «ключи святого Петра», докрасна раскаленные на огне. Животные органично делили с людьми религиозный мир. Полет белых голубей, выпущенных в церквях, символизировал Святого Духа, полет других птиц — радость и славу. Птицеловы с Нового моста брали это на себя во время въезда королей в столицу (по указу Карла VI от 1402 года им полагалось изловить и выпустить в небо 400 птиц), благодаря чему имели привилегию устанавливать свои клетки и вольеры рядом с лавками ювелиров, но не сооружая помостов и не устанавливая шестов, мешающих проезду.

Другой момент, проливающий свет на повседневную жизнь, касается слов и жестов.

Обычные слова и поступки, которыми по большей части пренебрегают письменные источники, придают яркий колорит повседневной жизни. Историки перечитывают документы, чтобы отыскать там хотя бы намек на жесты и выражения.