Теперь серокожая смотрела в мою сторону с какой-то опаской. Но не потому, что оказалась практически нагишом, — разница в размерах и здоровье по-прежнему позволяла ей завязать меня узлом без излишних усилий. Причина была какая-то другая.
— Чего испугалась? — Раздражение требовало выхода. — Я со вчерашнего дня страшнее не стал!
Не один я искал повод сорваться. У высокородной тоже нашлось что сказать:
— Стал! Теперь ты Охотник! Ты убиваешь для забавы!
Ничего себе разворот...
— Как ты сама и твой отец? И кто, по-твоему, сделал меня Охотником?
Полуголая дива уткнулась носом в сведенные вместе колени. Видимо, основным приобретением вследствие очищения у нее стала совесть. Как девственность у старой шлюхи. Сколько она сама-то развлекалась? Сотню лет? Или больше?
— Я не хочу быть Охотником! Это... Это мерзко!!! — на миг в ней мелькнула прежняя брезгливость.
— Как будто я хочу, — устало отозвался я. — Да только кто же нас спрашивает...
Все-таки на свете существует градус высокомерия, сопоставимый с абсолютным нулем в алхимии. Крайний. Именно с ним темная эльфь повернулась ко мне, бросая:
— Отпускаю тебя. На вечные времена.
— Я тебя тоже отпускаю. На вечные времена, если от этого полегчает, — вздохнул я. — Только Охотника освобождает одна смерть. Так ведь?
— Откуда ты знаешь? — она вскинулась с неподдельным любопытством.
— Пока ты тут отдыхала, ко мне твой папенька наведался. По метке нашел. И подрядил вернуть тебя в мир живых. Твоя жизнь — гарантия моей.
Тут только до меня дошло.
— А ведь ты и правда больше не Охотник, — сказал я серокожей уже куда теплее. —Тебя-то смерть освободила! — искреннюю радость в ее глазах не хотелось остужать, но я все-таки добавил: — Если, конечно, у твоего отца и других членов Охотничьего Клуба не противоположная точка зрения.
— Это уже ничего не значит, — похоже, эльфи были Меканские топи по колено. — Я все равно больше не буду!
— А мне как быть? — угрюмо буркнул я, отворачиваясь. — Я-то для новой жизни не возрождался!
— Ты уверен? — высокородная как-то странно на меня посмотрела и неожиданно сменила тему: — Почему ты до сих пор носишь повязку?
— А тебе непонятно? Что ж, смотри, если хочешь, — и я стянул ставшую привычной за четыре последних года полосу ткани.
Вот только смотреть пришлось мне.
Потому что у меня снова были два глаза. И ни один из них не собачий. Вид серой эльфи на свинцовом столе, в черной коже и с угольной гривой, не давал понять этого раньше. Но сейчас та же картинка рывком обрела объем, а настенная гнилушка дневного света справа явственно замерцала фиолетовым сквозь обычный зеленоватый. Скоро перегорит, наверное...
Лунная Богиня и все прелести ее! Жизненной силы Ланса хватило на исцеление нас обоих! Ну спасибо, дружище. За одно это простил бы, если б можно было. Да еще сэкономил четыреста двадцать золотых, которых у меня никогда не будет... Я ощупал ставшую ровной правую половину лица.
— В старину Меч поднимал целую армию павших за одну жертвенную жизнь. Если только жертва была добровольной, — пояснила серокожая.
О Лансе этого не скажешь, но и мы с моей черной дивой — не армия павших. Я вот вообще живой был. Что до ритуала, что после.
Пока я приходил в себя, Хирра спустила ноги со стола и встала. Критически оглядела себя, ободрала остатки костюма, оставшись в одних сапожках и длинных перчатках. Брезгливо обтерлась белой изнанкой чистой части лохмотьев. И повелительно указала:
— Подай плащ.
Видимо, я еще не отошел от ступора, потому что, вместо того чтобы огрызнуться, снял шелк со стены и накинул ей на плечи. Для этого, правда, пришлось поднять руки выше головы.
Что ж, позиции прояснены, можно подумать о том, как выбираться отсюда. И что делать дальше двум экс-Охотникам, самовольно освободившим себя от правил Клуба.
Со мной одним хлопот не было бы — с двумя глазами и целой рожей я без следа затеряюсь среди таких же середнячков-никчемушников славного города Анарисса. Разве что с кадаврами придется завязать или хотя бы из наладчиков в сборщики перейти. Да... Тоже не здорово.
А вот у высокородной положение откровенно пиковое. Если хоть треть того, что я слышал об эльфах вообще и темных в частности, соответствует истине, то папочка ренегатства ей явно не спустит.
Похоже, серокожая пришла к близким выводам. Потому что, задрапировавшись в черный шелк, обернулась ко мне:
— Что дальше?
Мне ужасно не хотелось говорить то, что я собирался сказать. Но время насилия над своей совестью прошло. Да и до сих пор оно всегда выходило мне боком. Хотя бы разок, для разнообразия, надо попробовать по-честному.
— Получается так, что нам с тобой и Охотничьему Клубу места на одной земле нет. Либо мы, либо они.
— Так, — как-то безучастно согласилась эльфь.
— И быть нам притом надо вместе, чтобы хоть какой-то шанс был, — продолжил я. — Друг за друга против всех. К высоким клятвам, увы, не способен...
— Сама знаю, что не способен. Но тут и Низкой клятвы хватит, — перебила меня она. — Повторяй за мной.
Хирра подобрала Меч Повторной Жизни, уперла острием в пол между нами и положила мою руку на рукоять поверх своей. Затем опять свою и снова мою. Как в розыгрыше на кулачках.
— Се Низкая клятва.
— Низкая клятва, — эхом отозвался я.
— Даю зарок следовать и не избегать.
— Зарок следовать и не избегать, — я едва поспевал за ней.
— Тому, что сохранит жизнь и приумножит силу соклятого.
Это оттарабанить было уже сложнее, но я справился, правда, не совсем понимая, для чего ввязался в еще один ритуал на могущественной Реликвии.
— Если же содею иное, — она опять сделала паузу на повтор. — Не подниматься мне ниже земли и не знать ни дня, ни ночи!
Как только я проговорил последние слова, из рукояти Меча вверх и вниз ударили синие лучи, превратившиеся в столб ультрамаринового сияния, которое охватило всю Реликвию и наши руки на ней. Свет бился в пол и потолок, расплескиваясь язычками, словно пламя о днище чайника.
Когда он погас, на наших запястьях еще несколько секунд перебегали синими искрами браслеты остаточного свечения. Хирра с интересом уставилась на мои руки. Такое ощущение, что увиденное удивило ее.
— Ты, похоже, и к Высокой клятве способен, — задумчиво прокомментировала темноэльфийская дива свое замешательство. — Но вообще-то я имела в виду то, как нам уйти отсюда незамеченными.
Вот так всегда! Раз в жизни решился на благородство, и то попал впросак. Делать нечего. «Не подниматься ниже земли и не знать ни дня, ни ночи» как-то очень не хочется...
— Я-то переоденусь полицейским, — конкретная задача несколько отвлекла от мрачных размышлений. — А вот что с тобой делать...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});