Я закрыла глаза и зашипела от неизведанных мне ощущений. От таких действий Декарта я почувствовала онемение в конечностях и внизу живота.
В очередной раз, когда Декарт забрался мне рукой под хвостик, он спустился вниз и провел пальцами по моим складочкам.
– Умничка, моя отзывчивая кошечка, – похвалил меня Декарт, и я со стыдом осознала, что намокла.
Я зарылась лицом в бедро моего Хозяина, чтобы хоть как-то унять стыд, но Декарт вновь потянул меня за хвостик и одновременно прижал меня за поясницу.
Я заскулила сквозь зубы, вся покраснев от стыда, и плотно свела бедра.
Мое дыхание сбилось, голова закружилась, во рту пересохло, а все лицо горело от румянца.
Декарт вновь прошёлся ладонью по моим ягодицам и снова проверил насколько я возбуждена. Теперь я была не просто влажная, а мокрая, и к своему ужасу ничего не могла с этим поделать.
– Расслабься, котенок, – с улыбкой в голосе проговорил Декарт и провел по моей спине этой кожаной плёткой с бахромой. – После каждого удара делай один глубокий вдох и один глубокий выдох. Запомнила?
Я кивнула, не поднимая лица.
– Усвой хорошенько, Гая, – низким голосом заговорил мужчина и провел бахромой по моим складочкам, – ты – моя зверушка. А значит, ты не имеешь права делать что-то без моего разрешения.
Декарт наконец ударил меня этой штукой, я дернулась, но скорее от неожиданности и напряжения, чем от боли.
– Ты можешь делать самые необходимые вещи, не спрашивая меня об этом, – медленно продолжал он, – Например: кушать, пить, следить за своей чистотой и чистотой своей комнаты, спать, гулять по дому и по территории моего дома.
Ещё один удар и я снова дернулась.
– В остальном ты должна всегда сначала спрашивать разрешение у меня, можно ли тебе сделать что-то или нельзя.
На третьем ударе Декарт дернул меня за хвостик, и я сбилась с дыхания.
– Я не вижу, чтобы ты глубоко дышала, – сообщил Декарт.
Я чувствовала себя невыносимо возбуждённой. Между ударами Декарт проходился бахромой по моей промежности, и я ощущала на коже мокрые дорожки от бахромы.
Боже, как стыдно! Я больше никогда не смогу взглянуть этому мужчине в глаза!
– Я продолжу, – сообщил он. – И мне очень нравится то, как ты себя сейчас ведёшь. Ты заслуживаешь награду за это.
Какую награду?! Мне хочется, чтобы это быстрее закончилось!
– Это касается всех телефонных звонков, – сказал Декарт и вновь одновременно хлестнул меня бахромой и натянул хвостик, – интернет серфинга и естественно прогулок вне дома.
Я застонала и прогнулась в пояснице. Это онемение в ногах и животе сводило с ума. И от этого я мокла ещё сильнее. Я уже физически ощущала влагу между бедер.
– Я разрешу общаться тебе с сестрами и мамой. И не буду проверять твои звонки каждый день. Но периодически все же буду. Поэтому, если увижу хоть один посторонний звонок, о котором ты мне не сообщила, то наказания будут уже не такими приятными.
Ещё один удар и на моих глазах выступили слезы отчаяния. Мне так сильно хотелось сейчас унять возбуждение, что я готова была открыто об этом умолять.
– Почему ты плачешь? – спросил Декарт. – Я сделал тебе больно?
Я мотнула головой и всхлипнула, не скрывая дрожь от возбуждения и напряжения.
– Мне прекратить сессию? – спросил он.
Я снова всхлипнула и закивала.
– Все хорошо, – Декарт осторожно вытащил из меня хвостик и поднял меня с колен. – Я ни к чему тебя не принуждаю. Посмотри на меня.
Мужчина встал передо мной и убрал спутанные волосы с моего лица.
– Что тебя так расстроило? – настойчиво спросил он.
– П-пожалуйста, – опять всхлипнула я, – можно мне в комнату? Прошу Вас.
– Конечно, – позволил он. – Иди умойся и успокойся. Но мы поговорим об этом через несколько минут. Хорошо? Я не оставлю тебя в таком состоянии.
Я поспешно кивнула. Мне хотелось быстрее сбежать от Декарта и просто спрятаться под одеяло.
– Иди, – сказал он. – Только не торопись. Я не хочу, чтобы ты оступилась на лестнице. Я приду к тебе через пять минут.
Я снова машинально кивнула и, стыдливо прикрывая руками попу, поспешила наверх.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Глава 23
На лестнице я все-таки заторопилась и опять оступилась на верхней ступеньке, но тут же рванула в комнату, чтобы Декарт не успел ничего спросить.
Оказавшись в своей «нормальной» комнате, я заперла дверь и бросилась на кровать. Зарывшись под одеяло и свернувшись клубочком, я позволила себе разрыдаться в голос. Я чувствовала себя до ужаса беззащитной и униженной. Словно я такая маленькая девочка оказалась совсем одна в огромной мире, еще и без одежды. У кого мне просить помощи, если наоборот все всегда рассчитывают на меня?
Я привыкла быть опорой для своей семьи. Привыкла ничего не замечать вокруг. Привыкла быть исполнительной, но глупой. Привыкла, что шеф вечно на меня орет и срывается по любому поводу. Но к чему я точно не привыкла, так это чувствовать себя настолько возбужденной, чтобы вытерпеть все, что сейчас со мной сделал Декарт.
Почему я не попыталась остановить его раньше? Потому что возбуждение затмило мне голову, и я осознала свое положение только в самом конце.
Зарыдав еще сильнее от жалости к себе, я плотнее свернулась в клубочек и продолжила заливать слезами свои колени.
– Гая, – за дверью раздался вкрадчивый голос Декарта. – Ты позволишь мне войти?
Я отрицательно мотнула головой, не в силах отказать ему на словах.
– Котенок, если ты мне не ответишь, я войду без разрешения, – так же мягко продолжал он.
– Нет, – тихо всхлипнула я, понимая, что мужчина меня так не услышит.
Так и вышло. Он вошел в комнату и сел на кровать, но раскапывать меня из-под одеяла не стал.
– Мой котенок, – он погладил меня через одеяло, – ты позволишь мне вытащить тебя?
Я снова отрицательно мотнула головой, но на самом деле мне хотелось поговорить с Декартом.
Тогда мужчина сгреб меня вместе с одеялом как в мешочек, и забрал меня к себе на колени.
– Все хорошо, малышка, – прошептал он, уткнувшись мне в висок, а у меня поползли мурашки от его нежного обращения со мной. – Что тебя так расстроило? Скажи мне.
– Простите меня, – виновато заговорила я. – Мне кажется я не смогу… больше.
– Не сможешь больше что? – спросил он ничуть не рассердившись.
– Быть такой, какой Вы хотите меня видеть, – я печально выдохнула.
Тепло мужского тела приятно согревало и успокаивало меня.
– А какой, по-твоему, я хочу тебя видеть? – улыбнулся он.
– Ну… сексуальной, раскрепощенной… готовой на Ваши игры, – осторожно произнесла я.
– Нет, котенок, – мужчина погладил меня голове. – Я совсем не такой хочу тебя видеть. Как я уже говорил, я хочу тебя именно воспитать, а не переделать. Воспитать – это значит раскрыть в тебе те качества, которые и так есть в тебе. Просто ты ими либо не пользуешься, либо пользуешься неверно. Например, твоя внешность. Ты очень красивая девушка: худенькая, тоненькая, с таким уникальным цветом глаз и длинными густыми волосами. Почему ты все это скрываешь? Боишься показать? Я сейчас говорю совсем не об обнаженном теле. Ты носишь на голове какие-то странные прически вместо того, чтобы просто распустить волосы, или сделать хвост. Ты скрываешь свою фигурку за рваными джинсами и футболкой на три размера больше. Не сомневаюсь, что это удобно, но ты ведь не ходишь на улицу в пижаме, хотя это тоже довольно удобно. Нет ничего плохого в том, чтобы подчеркивать свои достоинства, понимаешь?
Я прижалась к груди Декарта, чувствуя, что меня отпускает.
– Ты хоть сама поняла отчего ты расплакалась? – вновь спросил он.
– Да, – буркнула я. – Но я не буду этого говорить!
– Хорошо, – согласился Декарт. – Я скажу за тебя. Ты почувствовала себя желанной девушкой. Ты испугалась, что сексуальность сделает тебя развратной, порочной, возможно, падшей женщиной, не знаю какие там у тебя еще слова в голове. Ты испугалась стать той, кем никогда не станешь. В тебе нет сексуальности, Гая, в тебе есть тонкая чувственность юной девушки, и скорее всего, такой ты и останешься, даже когда тебе стукнет сорок или пятьдесят. Тебе, как не многим, подходит эта роль и моя игра. Потому что ты из тех девушек, которые стесняются своего тела, стесняются показать свои эмоции в плане секса. Но я не заставлю тебя имитировать что-то, кричать как порноактриса, или желать того, чего ты на самом деле не хочешь. Я дам тебе только то, что ты сама хочешь.