— Наверное, я и в самом деле понимаю, — пробормотала она.
Межзвездная экспедиция на «Леоноре Кристине» была для Федорова второй. Он участвовал в полете к Дельте Павлина. Данные зонда указывали на землеподобную планету, и экспедиция отправилась с радужными надеждами.
Действительность оказалась столь кошмарной, что выжившие проявили редкостный героизм, когда остались для проведения исследований на минимальное запланированное время. Когда они вернулись, для них прошло двенадцать лет, но Земля постарела на сорок три.
— Вряд ли вы понимаете. — Федоров повернулся к ней. — Мы ожидали, что когда вернемся, наших близких не будет в живых. Мы ожидали перемен. Как бы то ни было, вначале я был вне себя от радости, что могу узнать любимые места моего города — лунный свет на каналах и реке, купола и башни Казанского собора, Невский проспект, сокровища Эрмитажа… — Он снова отвернулся и покачал головой. — Но сама жизнь. Она так изменилась.
Встретиться с ней было как… как встретить женщину, которую ты любил, и которая стала потаскухой. — Он презрительно усмехнулся. — Именно так! Вам, может быть, известно, что я работал в космосе сколько мог, пять лет.
Участвовал в исследованиях и разработках по усовершенствованию бассердовского двигателя. Я стремился получить мою нынешнюю должность. Мы надеемся начать все сначала на Бете-3.
Его голос стал едва слышным:
— И вот до нас долетела колыбельная моей матери. В последний раз.
Он поднес к губам бутылку.
Линдгрен немного помолчала, а затем произнесла:
— Теперь я отчасти понимаю, Борис, почему это вас так расстроило. Я немного изучала социоисторию. В вашем детстве люди были менее, ну, менее раскованными. Они восстановили нанесенный войной ущерб в большинстве стран и взяли под контроль гражданские беспорядки и рост населения. Затем они занялись новыми делами, потрясающими воображение проектами, как на Земле, так и в космосе. Казалось, невозможного нет. Ими двигали патриотизм, самоотдача. Я думаю, что вы сами служили всем сердцем двум богам: Отцу Науке и Матери России. — Ее рука скользнула вниз и накрыла его руку. — Вы вернулись, — сказала она, — и оказалось, что всем все равно.
Он кивнул, закусив губу.
— Именно поэтому вы презираете современных женщин? — спросила она.
Он вздрогнул от неожиданности.
— Нет! Ничего подобного!
— Почему же тогда ни одна из ваших связей не продлилась дольше одной-двух недель? И это были лишь редкие встречи? — спросила она вызывающе. — Почему вы чувствуете себя непринужденно и веселитесь только среди мужчин? Мне кажется, что вы не хотите признавать нашу половину человеческой расы. Вы считаете, что в нас больше нет ничего, что стоило бы узнавать. И то, что вы только что сказали, о потаскухах…
— Я вернулся с Дельты Павлина, надеясь встретить настоящую жену, ответил он глухо, словно его душили.
Линдгрен вздохнула.
— Борис, нравы меняются. С моей точки зрения, вы выросли в период неразумного пуританизма. Но это была реакция на предыдущую легкость нравов, которая, быть может, зашла слишком далеко; а еще раньше…
Впрочем, неважно. — Она тщательно подбирала слова. — Факт тот, что человек никогда не придерживался одного идеала. Массовый энтузиазм времен вашей молодости уступил место холодному рационалистическому классицизму. Сегодня он, в свою очередь, утонул в разновидности неоромантизма. Бог знает, куда это приведет. Мне, быть может, это не нравится. Но все равно вырастут новые поколения. Мы не имеем права формировать их по нашему собственному шаблону. Вселенная слишком обширна.
Федоров не шевелился так долго, что она уже решила уйти. Внезапно он повернулся, схватил ее за руку и усадил обратно рядом с собой. Он заговорил:
— Мне бы хотелось узнать вас, Ингрид, узнать как человека.
— Я рада.
Его губы сжались.
— Все же сейчас вам лучше уйти, — вымолвил он. — Вы с Реймоном. Я не хочу послужить причиной неприятностей.
— Я хочу, чтобы вы тоже были моим другом, Борис, — сказала она. — Я восхищаюсь вами с нашей первой встречи. Храбрость, компетентность, благожелательность — что еще есть такого, чем стоило бы восхищаться в человеке? Я бы хотела, чтобы вы научились демонстрировать эти качества тем вашим коллегам по экспедиции, которые — так сложилось — женщины.
Он отпустил ее руку.
— Предупреждаю вас: уходите.
Она оглядела его.
— Если я уйду, — сказала она, — то в следующий раз, когда мы будем разговаривать, будете ли вы чувствовать себя со мной свободно?
— Не знаю, — ответил он. — Надеюсь, что да, но не знаю.
Она задумалась еще на минуту.
— Давайте попытаемся сделать так, чтобы мы были в этом уверены, наконец мягко предложила она. — Я свободна до конца дежурства.
Глава 6
Каждый ученый на корабле запланировал по меньшей мере один исследовательский проект, чтобы заполнить несколько лет пути. Проектом Глассгольд было отслеживание химической основы жизни на Эпсилон Эридана-2.
После того как установили оборудование, она начала эксперименты над протофитами и культурами тканей. В надлежащий момент она получила продукты реакции, и ей предстояло узнать, что они из себя представляют. Норберт Вильямс делал анализы для нескольких исследователей одновременно.
Однажды в конце первого года полета он принес свой отчет о последних образцах Эммы к ней в лабораторию. Молекулы были незнакомыми, и он заинтересовался ими не меньше Глассгольд. Они вдвоем часами обсуждали новые результаты. И все чаще и чаще беседа затрагивала другие темы.
Глассгольд весело приветствовала вошедшего Вильямса. Рабочий стол, за которым она стояла, был загроможден тестовыми трубками, колбами, измерителями кислотности, мешалками и прочим.
— Отлично, — сказала она. — Мне не терпится узнать, какие изменения теперь произошли с моими любимцами.
— Самая чертовская неразбериха, какую я видел. — Он перебросил ей несколько скрепленных страничек. — Мне очень жаль, Эмма, но вам придется повторить опыты. И, боюсь, придется повторять их снова и снова. Я не могу выдать результаты, опираясь на такие микроскопические количества. Нужно задействовать каждую разновидность хроматографии из тех, что у меня есть, плюс рентгеновские дифракции, плюс серию энзимных тестов — вот их список прежде чем я решусь строить предположения касательно структурных формул.
— Понимаю, — ответила Глассгольд. — Простите, что я добавляю вам столько работы.
— Чепуха. Это то, для чего я здесь, пока мы еще не добрались до Беты-3. Если у меня не будет работы, я просто рехнусь. А ваша — самая интересная, вот что я скажу. — Вильямс запустил руку в волосы. — Хотя, по правде сказать, я не понимаю, зачем вы этим занимаетесь — разве что скоротать время. Я хочу сказать, что на Земле занимаются теми же проблемами — с большим штатом и лучшими приборами. Они, должно быть, раскусят ваши загадки раньше, чем мы доберемся до цели.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});