Читать интересную книгу Хозяин зеркал - Екатерина Чернявская

– Ох… Тогда, Иенс, вы просто обязаны представить невесту моему другу.

– П-почему обязан? – насторожился Иенс.

Кей уже справился с веселостью и, склонив к плечу светловолосую голову, пояснил:

– Вы, доктор, совсем захирели в своей башне из слоновой кости. Даже детские сказки позабыли. А ведь это очень известная фольклорная история – о девочке Герде, которая ищет названого братца Кея, похищенного Снежной Королевой.

– И как, н-находит? – с нарастающим раздражением спросил Иенс. Ему обещали знакомство с очень крупным потенциальным благотворителем и ужин, а вместо этого пришлось выслушивать глупости двух молодых кутил.

– Тут мнения расходятся, – уклончиво ответил Кей. – Но вот что. Если ваша подруга так стеснительна и не хочет предстать перед нами во плоти, зачем неволить нежное создание? Вы ведь знаете, Иенс, что я собираюсь купить особняк в Городе? Надо будет его обставить. Так вот, я закажу вашим друзьям-художникам портрет этой молодой особы. Если портрет мне понравится, оставлю его себе. Если нет, отдам вам, но заплачу́ в любом случае. Соглашайтесь, Иенс! И вам, и вашей невесте, и гениальным, но нищим живописцам от моего предложения прямая выгода.

Иенс вздохнул. Ему совсем не нравилось, когда Герда, голая, полускрытая лишь цветами да нелепыми фруктовыми корзинами, позировала его вечно пьяным соседям. Дураки бесталанные, воображающие себя чуть ли не Мастерами-Троллями. Еще у них там вечные сквозняки, того и гляди продует, а легкие у нее очень слабые. В то же время это странно возбуждало: она, такая стеснительная, запросто скидывала одежду и садилась перед камином. Раскрасневшаяся, с капельками пота на узкой спине, в облаке приторного цветочного запаха, как будто сама источала и сладкий запах, и жар… Э, да что там! Господин Гуляка ведь не требует обнаженной Цирцеи. Всего-то навсего портрет… Девочка обрадуется – она всегда радуется, если художникам-неудачникам поступают заказы.

Иенс резко кивнул и сказал:

– Я передам им ваше предложение.

Получилось даже ни разу не заикнуться.

– Ну вот и отлично, ну вот и договорились! – капризно пропел… нет, пропела Госпожа W. Хотя макушка ее вместе с оперением грифа доходила сейчас лишь до плеча Кея, зато настроение было лучше некуда. – А теперь пойдемте уже отсюда! Ужасно хочется кого-нибудь пристрелить.

Глава 3

«Механический цветок»

На следующее утро мортусы крючьями выволакивали из сточных канав трупы, над обгоревшими развалинами Оперного театра кружились лишившиеся вековых насестов голуби, а горожане, покачивая головами, бормотали: «Ох, и славно нынче загуляли Господа K и W. Ох, и славно…»

Иенс очнулся в своей комнате и даже на своей постели. Очнулся от того, что у него дико болела голова, а также (тут пришлось оторвать от подушки неподъемную голову и всмотреться) основательно обожженная кисть правой руки. Кисть перематывал некогда белый, а теперь грязный платок с вышитой красными нитками монограммой «W». Глаза у молодого человека чуть ли не лопались, в горле першило то ли от копоти, то ли от сушняка, и спрут на стене весело двоился и троился – будто не восемь щупалец у морской гадины, а никак не меньше трех дюжин. Иенс застонал. Стон вышел слабый, жалобный и к тому же на редкость противный – будто форточка заскрипела на сквозняке. Молодой человек свесился с кровати, и его вырвало – прямо на коврик, любовно сплетенный Гердой из волокон трутовника. Утерев рот, Иенс снова упал на спину и уставился в обросший паутиной потолок. Комната кружилась, спазмы в желудке хоть и ослабели, но не прекратились. Вспоминать вчерашнее было мучительно стыдно.

Началось все с того, что Госпожа W пожелала испытать винтовку и отстрелила центральное хвостовое перо вороне-альбиносу. Альбиносы считались священными птицами Королевы, притом именно эта ворона проявила редкостную наглость – расселась на фонаре, под которым троица (а точнее, парочка) обсуждала планы на ночь, задрала хвост и совсем уже примерилась погадить на голову Иенсу, когда раздался выстрел. Птаха в облаке перьев и с возмущенным карканьем убралась прочь. Кей зааплодировал. Госпожа W раскланялась, прижав винтовку к груди. Иенс тоже похлопал из вежливости, хотя попасть в упитанную тварь из рогатки смог бы любой уличный мальчишка.

Подвиг Госпожи отметили для начала в одном трактире, затем в другом, и, когда трио добралось до Центральной площади, изобретателя уже основательно качало. Денег на попойки ему до недавнего времени не хватало, да и не любил Иенс пить – однако чего не сделаешь за компанию? Госпожа W тоже на ногах держалась с трудом, но в отличие от бедняги Иенса не стеснялась при каждом неверном шаге цепляться за Кея, который был – или казался – трезвее стекла. Собственно, к моменту выхода на площадь Госпожа W от Кея уже не отрывалась, обвив юношу, как змея пресловутую яблоньку. Одна ее рука в изящной черной перчатке покоилась на талии королевского поверенного, во второй зажат был импровизированный веер из перьев грифа. Перья юная особа выдрала из маски, от которой избавилась уже во втором трактире. Центральное место занимало отстреленное перо белой вороны – охотница с гордостью подобрала его под фонарем.

Госпожа W томно обмахивалась веером. Хорошенькое скуластое личико ее раскраснелось, а раскосые глаза блестели угрожающим весельем. В городе и правда было очень душно. Мартовская ночь окутала крыши и тротуары полупрозрачным флером – то ли пар, то ли туман, – и лишь изредка из мглы выныривали полицейский патруль или загулявшие компании студентов. Уже на подходе к площади молоденький и, видимо, неопытный патрульный попытался задержать троицу, твердя что-то о комендантском часе. Госпожа W звонко расхохоталась и ткнула патрульного в зубы прикладом винтовки, а когда тот рухнул на колени, обливаясь кровью из разбитых губ, добавила еще сапогом. Ей делалось все веселее. Иенса, напротив, несмотря на бурлящее в крови темное кьешнаутское и не менее кварты виски, происшедшее повергло в ужас и отвращение. Он попятился было в проулок, но Госпожа обернулась, прощебетала: «Доктор, что вы там тормозите?» – и вместо того чтобы достойно удалиться, Иенс, поджав хвост, последовал за своими мучителями.

На площадь они выбрались к полуночи. Туман здесь слегка рассеялся, спугнутый хаотичным биением многих щупалец фонтана. «Механический цветок» плевался и фыркал, цепочка фонарей за брусчаткой, залитой водой, светилась сумрачно и бледно, молчали фасады офисных зданий – ни свечки, ни огонька. Ни одной звезды в небе, затянутом белесым молозивом.

Госпожа W, цепляясь за локоть Кея, задрала голову. Острый профиль ее на мгновение обрисовался в клочьях тумана, в фонарном сиянии, и у Иенса перехватило дыхание. Нет, она ни в чем не походила на Герду. Ни ореола золотисто-рыжих волос, ни огромных, зеленых с рыжиной глазищ, ни белоснежных пышных плеч и груди – угловатая девчонка-подросток в непонятно как держащихся на ней ботфортах, мешковатых брюках и просторной, не по росту, рубахе. «И все же какая пронзительная чистота линий, – подумалось Иенсу, – какая убийственная точность – так, наверное, выглядит роспись чаячьего полета под штормовыми тучами, белая вспышка, ослепительная – во мраке – звезда…»

– Совсем нет звезд, – пожаловалась Госпожа плаксивым голосом. И, обернувшись к Кею, проныла: – Милый… ты меня любишь?

– Вне всякого сомнения, – кивнул Кей.

Вопреки словам, юношу, казалось, намного больше интересовал фонтан, чем припавшая к его плечу девица.

«Дурак! – злобно прогремело где-то в районе Иенсова мозжечка. – Ну что за тупица! Если бы она так на меня смотрела…»

«А Герда?» – тут же откликнулось то ли в лобных, то ли в височных долях.

«А что Герда? – сердито буркнул мозжечок. – Герда – она и так со мной… навсегда».

С этим лобные и височные доли не могли не согласиться и заткнулись.

Между тем Госпожа W настойчивее дернула за рукав своего друга и требовательно спросила:

– А как сильно ты меня любишь?

– Офигеть как, – бросил Кей, все так же пялящийся на фонтан.

– Докажи.

– Чем?

– Принеси мне звезду.

Кей удивленно заломил бровь и уставился в мутное небо. Госпожа W расхохоталась, пошатнулась, выровнялась и снова выпалила:

– Нет, дурачок, не звезду с неба! Хотя неплохо было бы выколоть твоей старой хрычовке глаза, но до этого ты еще морально не дорос. Звезду, которая в «Цветке». В чашечке цветка.

Тут девушка ткнула пальцем в фонтан, и, словно в ответ, «Механический цветок» заревел. Полночь. В воздух ударили струи пара, и даже здесь, в тридцати ярдах от фонтана, сделалось жарковато. Но Иенс не смотрел на чудовище. Он глядел вверх, туда, где происходило странное.

Марево над площадью всколыхнулось, потревоженное крыльями белых птиц – откуда птицы? Их вереница тянула за собой огромный серебряный шар, бросивший на дома и брусчатку полотнища света, и Иенс не сразу догадался, что шар этот – луна. Над Городом почти никогда не было видно луны. И вот сейчас она выкатилась в полном великолепии и блеске и застыла между туманных стен, в самой чашечке чудовищного цветка с лепестками из раскаленного пара…