Читать интересную книгу Дегустатор - Уго Фонте

— Из Венеции? — Пьеро повернулся ко мне лицом. — Кто-то едет из… — У него опять задергалась щека. Он окунул пальцы в банку с жиром, рассеянно втирая его в лысину. — Что ты слышал?

— Ничего. Я просто спросил. Buona none.

Я возвращался во дворец, сжимая в руках горстку украденного мышьяка, и все вспоминал, какое лицо сделалось у Пьеро, когда я сказал ему о Венеции. На кратчайший миг в глазах его мелькнул лучик надежды — как птичка, пролетевшая мимо на фоне заката. Этот лучик надежды напомнил мне еще раз: как бы я ни старался спасти Федерико, никто не станет оплакивать его смерть.

Глава 13

Пия приехала прохладным сентябрьским днем с целым обозом придворных и слуг. Она была вся сморщенная, жирная и ростом даже меньше Эмилии. Издалека казавшаяся похожей на белую изюмину, она привезла Федерико коня, Эмилии — платья, а также подарки их сыновьям Джулио и Рафаэлло. Поселилась теща герцога в покоях Джованни, хотя и заявила, что там слишком тесно, и в первый же вечер потребовала, чтобы Федерико пристроил к замку еще одно крыло.

— Возьми моего архитектора, он учился у Кандоччи. Все говорят, что мой дворец — самый прекрасный в Венеции.

Пия шаталась по замку, разговаривая со всеми подряд, хватая людей за локти, спрашивая, чем они занимаются, и рассказывая, насколько лучше и проще это делается в Венеции. Голос ее, громкий, как труба, и вдвое более пронзительный, эхом отдавался от стен. Она играла в триктрак с Эмилией и Джованни или в карты со своим главным советником Алессандро. Я внимательно присмотрелся ко всем ее придворным и решил, что если среди них есть отравитель, то это, без сомнения, Алессандро. Он одевался в черное с головы до пят, у него был громадный, как мраморная глыба, лоб и серебристые волосы, ниспадавшие на плечи. В зубах, словно ветка из незаконченного гнезда, вечно торчала золоченая зубочистка. Однажды, когда он, Джованни, Эмилия и Пия сидели вместе, я увидел, как над ними витает Смерть.

Пия велела, чтобы еду ей готовили не на оливковом, а на сливочном масле. Она сказала, что это модно в Германии, где жили ее двоюродные братья, а кроме того, ко всем ее блюдам нужно добавлять орехи.

— Они полезны для крови, — верещала она. — Почему ты не ешь кальмаров, Федерико? Прикажи своему повару разрезать их, сварить вместе с петрушкой, поджарить, а потом спрыснуть немножко апельсиновым соком. Мой повар Паголо — как жаль, что я не взяла его с собой! — подает мне их дважды в неделю. Я могла бы питаться исключительно кальмарами! Эмилия говорит, ты не ешь персики. Это правда?

— Он думает, они ядовитые, — прокаркала Эмилия.

— Только потому, что один древний царь, который не мог победить египтян, послал им отравленные персики, — сказал Джованни…

Нижняя губа Федерико свалилась на подбородок. Пия, Эмилия и Джованни не заметили этого — или же им было наплевать.

Два дня спустя Томмазо сказал мне, что видел, как Кристофоро шептался с Алессандро.

— Господи! Я нутром чуял, что он предатель! — ответил я и велел Томмазо быть поосторожнее с овощами.

— Сам будь осторожнее! — огрызнулся он.

Что же, он прав. Мне некогда было проводить опыты с обезумевшими свиньями. Дни порхали быстрее, чем веретено ткачихи. Н-да… Как говорится, на Бога надейся, а сам не плошай.

Я выпил вина с Потеро, хранителем герцогского кубка, а когда он уснул, открыл его ключом шкафчик Федерико. Какой прекрасный кубок, Господи! Я в жизни таких не видал. Изящная серебряная ножка, золоченая крышка, а на ней — лев, единорог и рак… Я налил туда вина и бросил несколько крупинок мышьяка. Яд растворился. Я ждал, что сейчас на поверхности вина появится радужное пятно или же вино зашипит и заискрится огоньками… Ничего не случилось. Я окунул в вино косточку единорога. По словам Томмазо, вино должно было закипеть. Но какое там! То ли мышьяк не действует, то ли Томмазо ошибся… Скорее всего этот придурок все перепутал!

Я нашел голодную кошку и предложил ей вина. Она с жадностью бросилась лакать, а потом вытянула передние лапы и, довольная, ушла прочь. Стоило ей сделать несколько шагов, как она споткнулась, задние лапы у нее подкосились. Она вопросительно поглядела на меня во тьме желтыми глазами. Потом легла, жалобно мяукая, выгнула спину, вздохнула, задрожала — и замерла без движения. Боже милостивый! Мышьяк действовал без осечки. Дело не в нем — это амулеты! Все они бесполезны! Более того — вредны, ибо внушили мне ложную надежду.

Я держал в руках кубок, не зная, что делать дальше. А потом меня осенило. Что, если я оставлю в кубке немного мышьяка и Федерико выпьет вино? Как изменится моя жизнь? Если смерть Федерико никого не огорчит, я стану героем. Но если она кого-нибудь заденет, будет объявлена охота за убийцей. Я подумал: видел ли меня кто-нибудь вместе с Потеро? Пьеро расскажет, что я расспрашивал его о ядах. Меня вздернут на дыбу и оторвут конечности. А тело разрежут на кусочки, как Федерико отрезал язык у Лукки, и сбросят со скалы.

Как ни пугали меня эти мысли, однако удержали меня не они. Нет! Я не оставил в кубке мышьяк потому, что первым наверняка умер бы Потеро, а он никогда не делал мне ничего плохого. Больше того — как бы ни бесчинствовал герцог Федерико с другими, именно он спас нас с Мирандой от голода. Я обещал оберегать его и не мог нарушить клятву, данную перед Богом. Поэтому, тщательно вымыв и вытерев кубок, я положил его на место.

Томмазо я наплел, что отнес в полнолуние косточку единорога в церковь Святой Екатерины и протянул ее Золотой Мадонне. Оглянувшись вокруг и убедившись, что мы одни, я прошептал:

— Когда часы пробили полночь, косточка разогрелась у меня в ладони и засияла во тьме!

— А дальше что? — недоверчиво глянул на меня Томмазо.

— Мадонна сказала, что наделила кость единорога невиданной силой. Если кто-нибудь надумает отравить еду, косточка сама расколется пополам.

— Покажи мне это чудо! — попросил Томмазо, протянув руку.

— На вид в ней нет ничего особенного, — ответил я, показав ему темно-коричневую кость.

— Тогда откуда мне знать, что ты не врешь?

— Господь был моим свидетелем.

Как любой обитатель дворца, города Корсоли и всей Италии, Томмазо обожал посплетничать. Даже если он не сомневался, что я все придумал, ему не хватило бы сил устоять перед искушением почесать языком. Кто из нас способен не поделиться захватывающей дух небылицей? Я был уверен, что моя история того стоит, а потому к вечеру о косточке узнают все и уже завтра она достигнет ушей Алессандро. Похоже, мне отчасти передалось коварство Федерико.

В тот вечер герцог лакомился смешанными с яйцами, уксусом и перцем, а затем слегка обжаренными телячьими мозгами и угощал ими Бьянку.

— Ты, жирная свинья! — взвизгнула Пия. — Ты посадил шлюху за один стол с моей дочерью!

Федерико, зарычав, вскочил на ноги. Нерон залаял, и Пия поняла, что совершила ошибку. Показывая на нее пальцем и вонзив в столешницу нож, герцог заорал так, что его, наверное, было слышно в Урбино:

— Как ты смеешь оскорблять меня, кусок свиного сала?! Отныне до самого отъезда будешь жить в башне!

Джованни встал и загородил собою мать. Рьяный молоденький стражник, желая произвести впечатление на герцога, кинулся к горбуну, но быстрый, как змея, Джованни выхватил из-за пояса короткий кинжал и трижды ударил юнца. Первый удар пришелся в грудь. Бедняга был уже мертв, когда Джованни нанес ему рану в бедро. Третий удар пронзил покойнику правый глаз. Глазное яблоко шлепнулось на стол. Стражник обмяк и мешком свалился к ногам Джованни. Остальные охранники застыли, глядя на Федерико, который, похоже, был удивлен не меньше них.

Не сводя с герцога глаз, Джованни заявил очень спокойным тоном:

— Герцог Федерико Басильоне ди Винчелли! Я верой и правдой служил вам много лет, но я не позволю вам оскорблять мою мать и сестру. Будет лучше, если мы как можно скорее уедем из Корсоли. Прошу вас только обеспечить нам безопасный отъезд.

Вот это да! Именно в такие мгновения познаются люди. Красноречивое обращение Джованни, то, как он назвал все титулы Федерико… Potta! Кто бы мог подумать, что у этого маленького содомита столько мужества! Любопытно, однако я мог поклясться, что по губам герцога скользнула улыбка, словно он наконец нашел достойного противника. Он кивнул Джованни, и тот, все еще сжимая в руке кинжал, вышел вместе с матерью и сестрой из зала.

Случись в Корсоли землетрясение, мы и то не были бы так поражены. Во дворце только об этом и говорили. Все заключали пари, пытаясь угадать, что будет дальше. Одни считали, что Федерико сожжет их в башне, другие — что он убьет их в постелях. Герцог не сделал ни того, ни другого. Он велел Чекки организовать отъезд Эмилии, Пии и Джованни. Детям, как сказал Федерико, придется остаться в качестве гарантии, чтобы Джованни не расстроил сделки с шерстью. Эмилия умоляла и рыдала, но Федерико был непреклонен. Зато, не скупясь в расходах, выделил им для путешествия в Венецию обоз из двадцати мулов, отряд солдат и немалое число слуг.