Читать интересную книгу Аляска золотая - Андрей Бондаренко

— Что ты сказала?

— Сливовый дождь! — пояснила жена. — Так его Наоми называет. Он идёт в Японии ранней весной, когда зацветает дикая слива…

Вечером следующего дня, когда на корабли эскадры были загружены запасы продовольствия и свежей воды, Лаудруп попросил всех офицеров экспедиции собраться в ближайшем кабачке на последнее — перед долгим плаванием — совещание.

Трактирщику были заплачены отдельные деньги за конфиденциальность, поэтому в единственном зале кабачка не было других посетителей.

После завершения короткой трапезы, когда со стола была убрана вся грязная посуда, Людвиг расстелил на освободившемся пространстве несколько морских карт и начал давать нудные и подробные объяснения — касательно предстоящего маршрута. Различные течения, розы ветров, мели и впадины, острова — опасные и желанные…. Егор толком почти ничего не запомнил из этого длинного рассказа, предназначенного для профессиональных моряков.

Единственное, что намертво врезалась в его память, так это наставления Лаудрупа относительно мест, запланированных для общего сбора — на случай, если ктото вдруг случайно потеряется или отстанет во время плавания.

— Днём будем идти единой и неделимой колонной, не выпуская друг друга из вида, — вещал Людвиг, напустив на себя непривычно строгий вид. — Но ведь ещё есть и ночь…. А если на закате задует сильный и устойчивый ветер? Ночи в тропиках очень тёмные. Пришёл рассвет, а когото и нет в прямой видимости. Или этот ктото отстал, или, наоборот, ушёл далеко вперёд…. А ветер всё усиливается и не меняет направления, более того, переходит в сильный шторм…. Что делать в этом случае? На такой неприятный расклад назначаю пункт для общего сбора, с учётом того, что в это время года в Атлантике дуют только сильные северные и северовосточные ветра…. Итак, все смотрите сюда! Южноамериканское побережье, очень удобная и глубокая бухта, скрытая от всех ветров, на её берегу находится крохотное португальское поселение Маракайбо. Отличная стоянка, а, главное, пираты эти места не посещают, их стационарные поселения находятся гораздо севернее…

После окончания совещания, когда все уже покинули трактир, Емельян Тихий отвёл Егора в сторону и поделился интересной информацией:

— Сэр командор, тут ерунда какаято! Понимаете, и я, и матросы с «Александра», мы так и ходим в русской форме. Вышел я вчера в город, зашёл в местный кабачок, посидел немного. Перекусил, попробовал португальского портвейна. Ничего себе пойло, подходящее…

— Емеля, время уже позднее! — напомнил шкиперу Егор.

— Извините, не буду отвлекаться! Так вот, мне португальский халдей и рассказал одну странную историю. Мол, неделю назад в Синиш заходил трёхмачтовый фрегат под голландским флагом, голландской же постройки — халдей в этом разбирается. Так вот, на борту этого фрегата находился человек, одетый как я. Камзол такой же, треуголка, белый шарф…. Как такое может быть, Александр Данилович?

— Не знаю, — честно признался Егор, а про себя подумал: — «Да, похоже, прав был шведский Карлус. Бешеное золото, оно предполагает всяческие сюрпризы и головоломки…».

На рассвете эскадра, пользуясь устойчивым северовосточным ветром, покинула гостеприимный порт Синиша. Тёмножёлтые островерхие скалы, между которыми злобно скалились светложёлтые волны, наконец, остались позади. Впереди — до самого горизонта — простиралась серозелёная рябь Атлантики, местами украшенная крохотными белыми барашками.

Шли день, ночь, а утром ветер внезапно стих, и на океанскую сцену задумчиво вышел новый актёр — полный штиль, обещающий нестерпимую дневную жару. Суда, находясь в прямой видимости друг от друга, тихонько дрейфовали на север, подчиняясь воле океанического течения. Егор сидел на бухте каната, прислонившись спиной к гротмачте, и, от нечего делать, подставлял лицо солнечным лучам.

— Саша! — послышался рядом голос жены. — На бригантине подняли сигнал, что имеют на борту тяжелобольного, просят о срочной помощи. Я, наверное, сплаваю туда на шлюпке, посмотрю, что да как? У меня и лекарства имеются с собой…

Егор подумал немного, да и отправился на «Кристину» вместе с женой. Он ещё ни разу не поднимался на борт бригантины, интересно было: а почему это, собственно, она такая ходкая?

На борту «Кристины» их встретил Ерик Шлиппенбах — полномочный заместитель Егора в этой экспедиции, и племянник генерала Фруде Шлиппенбах — капитан бригантины. Вежливо поздоровавшись со шведами, Егор первым делом поинтересовался:

— Кто это у вас захворал, господа? И в каком состоянии находится заболевший?

— Полковник Илья Солев, — сообщил генерал. — Он ещё в португальском Синише, когда взошёл на борт, плохо себя почувствовал, мол, слабость, голова кружится. А сейчас у него жар, мечется в бреду. Белые лошади, на которых восседают совершенно голые, рыжеволосые девушки, летающие по небу корабли….

— Срочно проводите меня к больному! — прервала этот увлекательный рассказ Санька, в руках которой находился кожаный саквояж с лекарствами, и распорядилась — голосом, не терпящим возражений: — Генерал, не будем терять времени! Ведите!

— Слушаюсь! — шутливо вытянулся в струнку Ерик Шлиппенбах. — Почту за честь — лично сопровождать вас, Светлейшая княгиня! Позвольте — ваш саквояж…

Егор решил не мешать жене в её медицинских делах и завёл с племянником генерала разговор на английском языке:

— Не расскажите ли мне, любезный Фруде, о своей бригантине? От чего она так быстроходна?

— С огромным и искренним удовольствием! — суровое, словно бы высеченное из гранитной скалы лицо шведа расплылось в широкой улыбке. — Пройдёмте, сэр командор! Я буду вам не только рассказывать, но и показывать…

Они, не торопясь, шли вдоль правого борта, обходя артиллерийские ячейки, и шкипер Шлиппенбах, вдруг став очень разговорчивым, восторженно вещал, размахивая во все стороны руками:

— Моя «Кристина» может единовременно брать на борт до сорока пяти тонн разного груза. Длинная она у меня — сто пятнадцать футов,[11] а шириной — всегото двадцать семь. Имеется, как вы видите, всего две мачты: гротстеньга и фокмачта. Но для бригантины и двух мачт вполне достаточно: иначе она может ненароком и в небо улететь. Шутка, конечно…. В чём главная особенность моей красавицы? Конечно же, в её подводной, невидимой нам части. А именно, в очень тяжёлом фальшкиле, сработанном из первосортной шведской стали. Только благодаря этому хитрому приспособлению «Кристина» так неправдоподобна устойчива. Что, в свою очередь, позволяет ей даже в очень сильный ветер нести много парусов. Поэтому и обе мачты такие высокие, они поднимаются над палубой на добрые сто футов…

Минут через пять Фруде неожиданно прервал свой увлекательный рассказ, внимательно огляделся по сторонам, задумчиво и неуверенно потрогал свои короткие пшеничнорыжеватые усики, и обеспокоено объявил:

— Господин командор, похоже, приближается сильный шторм!

Погода определённо начала меняться, причём, не в самую лучшую сторону. Восточная четверть неба неожиданно наморщилась светлосерыми перьевыми облаками, за ними — на самом горизонте — появились иссинячерные бока грозовых туч. Ветра попрежнему не было, но стало както очень уж тихо, а в воздухе поселилась тоненько попискивающая тревога…

— Что же это? Откуда взялась такая духота? — Егор торопливо провёл рукой по лицу, смахивая крупные капли холодного пота, которых ещё минуту назад не было и в помине, тронул за рукав капитана «Кристины»: — Фруде, срочно проводите меня в каюту полковника Солева!

У лестницы, ведущей во внутренние помещения бригантины, нервно покуривал свою фарфоровую трубку Ерик Шлиппенбах:

— Княгиня Александра говорит, что дела у полковника совсем плохи…

«И курительную трубку генерал держит не поздешнему!», — продолжал упорствовать в своих подозрениях внутренний голос. — «Так товарищ Сталин — в художественных фильмах двадцатого века — её держал. Подозрительный тип — этот Ерик Шлиппенбах, так его растак…».

Егор, следуя подробным указаниям генерала, спустился по лестнице вниз, по узкому коридору прошёл направо, предварительно постучавшись, приоткрыл низенькую дверь и вошёл внутрь. В нос тут же ударил неприятный и тяжёлый аромат армейского госпиталя: пахло спёкшейся кровью, настоявшимся гноем и полной безысходностью.

В тесной каюте стояла узкая койка, привинченная к палубе, крохотный столик и два табурета. На бронзовом крюке, вбитом в деревянную стену, висел масляный светильник, разбрасывая вокруг себя тусклый, серожёлтый свет.

На кровати, чуть слышно постанывая, лежал Илья Солев. Его черноволосая голова безвольно моталась из стороны в сторону, глаза были плотно закрыты, восковобелое лицо, покрытое мелким бисером пота, несимпатично перекосилось на сторону — в волчьем оскале. По подбородку больного стекала тоненькая струйка крови — вперемешку с жёлтыми сгустками гноя.