Пабло Пикассо всегда отказывался объяснять свои замыслы, комментировать свои картины. Названия, под которыми некоторые из его картин приобрели известность, были даны им либо изобретательными друзьями, либо просто случайно. Человек, столь скупой на слова, каковым является Пикассо, просто молча согласился с ними. «Жизнь» была для него одним из последних видений измученного лица его друга, последним усилием справиться с горем, которое с годами не смягчилось.
С того момента, когда все его попытки спасти Касахемаса оказались тщетными, а встреча с родственниками в Малаге принесла только разочарование, тогда как Пикассо, возможно, ожидал от них какой-то материальной помощи, он понимает, что отныне рассчитывать может только на самого себя и что должен добиться полной независимости. Пикассо решает поселиться в Мадриде. В художественной среде Барселоны, где любопытные посредственности считают себя весьма проницательными, ходят слухи, что в Париже он столкнулся с большими трудностями.
А так как в Барселоне все знали о его «провале», то он и решил попытать счастья в Мадриде, постаравшись удовлетворить там свои молодые амбиции.
Какими бы ни были мотивы этого решения, Пикассо готов расплачиваться за последствия. В двадцать лет он платит за все лишения. Несмотря на трудности, он полон решимости выстоять. И поскольку размеренная жизнь в пансионе ему прискучила, он не может выносить больше ее ограничений, Пикассо снимает отдельную комнату сроком на год. Это всего лишь мансарда, которую он обставляет соответственно своим скромным возможностям: матрас, стул и кухонный стол. Комната не освещается и не отапливается. «Никогда мне не было так холодно», — говорит Пикассо. Он ведет полуголодное существование. Едва выйдя из нежного отроческого возраста, он учится переносить лишения.
В Мадриде, как и в Барселоне, особенно сильно ощущается влияние немецкого направления в искусстве. В художественных и литературных кругах тон задают мюнхенские журналы «Югенд» и «Симплициссимус». Пикассо очень хотелось основать в Мадриде подобный же, но независимый журнал. Он встречает там каталонского писателя Франсиско д’Ассис Солера. На рисунке, который сделал тогда Пикассо, Солер изображен чрезвычайно типичным представителем литературного сословия, персонаж отнюдь не богемный, скорее денди, длинное утонченное лицо, усы «а ля Вильгельм II», на голове цилиндр, в руке он держит трость. Себя же Пикассо рисует, напротив, подчеркивая свой несколько грубоватый внешний вид: руки в карманах, непослушная прядь на лбу, квадратная нижняя челюсть. У Солера (чей отец занимается изготовлением какого-то электрического прибора, предназначенного вроде бы для «поддержания мужественности» — забавный эпизод в карьере Пабло Пикассо) есть кое-какие средства, позволяющие ему финансировать издание журнала; итак, он берет на себя руководство литературной частью, оставляя за Пикассо художественную. Название журнала — это уже его программа: «Арт Ховен» («Молодое Искусство»), В первых же строчках введения определяется мировоззрение издателей: ««Арт Ховен»» будет искренним журналом».
Первый номер, вышедший 31 марта 1901 года, по внешнему виду ничем не отличался от аналогичных изданий того времени. Это тот же «Югендстиль», слегка, правда, видоизмененный под влиянием парижских впечатлений. На обложке изображена женщина в большой шляпе с перьями, а оглавление украшает фигурка «предсказательницы» в шляпе и в черных перчатках. Это «Молодое Искусство» не было искусством революционным. Среди опубликованных рисунков есть женский профиль с закрытыми глазами и цветами в волосах, совершенно в духе прерафаэлитских вкусов. Пикассо использовал также свои эскизы и наброски женщин, сделанные в Париже. А вот в портретах отчетливо видна сила художника Пикассо, например, в портрете Пио Барохи, использованном в качестве иллюстрации к рассказу «Зловещая оргия», или в гравюре по дереву, представлявшей Сантьяго Русиньоля на фоне сада.
С литературной точки зрения также ничего нового не было, обычные, уже проторенные дороги, дань моде. Мигель де Унамуно, чьи сонеты были опубликованы в первом номере, тоскует по утраченной невинности:
Возвращаюсь к тебе, мое детство,Как Антей возвращался на землю,Чтобы набраться сил.
Есть здесь и элементы анархизма: писатель, вкусивший минутной известности под именем Азорена, заявляет: «Мы не хотим устанавливать законы, не хотим, чтобы законы устанавливал кто-то другой; голосовать означает укреплять исконную несправедливость Государства».
На страницах этого журнала будущего Пикассо еще почти нет. Иногда только кое-где мелькают сатирические нотки, булавочные уколы, направленные против символизма; рыбы и кинжалы, разбросанные по лугу, цветущие сердца, череп, на котором выросла роза, и тому подобные вещи. Среди парижских воспоминаний чаще всего фигурируют встречи на улицах: проститутки, силуэты полногрудых женщин. Сатирические наклонности Пикассо обращаются здесь на светского человека, череп его сверху как будто срезан рубанком, лоб и нос составляют одну прямую линию, выступающая нижняя челюсть, смешно торчащие усики, впалая грудь, одним словом, чистой воды декадент.
«Молодое Искусство» оказалось недолговечным, особой популярности не снискало, а денег Солера едва хватило на два или три номера.
Одной из основных черт характера Пикассо всегда было упрямство, однако он всегда знал, когда нужно уступить судьбе и перестать упорствовать. Последний номер «Молодого Искусства» появился в июне, но уже в середине мая Пикассо возвращается в Барселону, хотя комнату в Мадриде он снял на год.
Отсутствие заставляет забыть о посредственностях и оживляет воспоминания о людях выдающихся; во время отсутствия Пикассо его друзья вроде бы заметили, что в Барселоне он не получил того признания, которого заслуживал. Они поспешили организовать выставку его пастелей (тогда это была любимая техника Пабло) в салоне Парес, лучшей в то время галерее Барселоны, расположенной в центре города. Туда частенько заходят зажиточные буржуа, желающие после воскресной мессы бросить взгляд-другой на картины. После этого они имеют обыкновение посетить ближайшую кондитерскую и съесть там пирожное.
«Из Барселоны, этого центра современного искусства, уже вышло довольно много молодых талантов, причем многие из них не были уроженцами нашего города», — написал Мигель Утрилло в июньском номере «Пель-и-Плома», представляя эту выставку. От своих парижских друзей Утрилло узнал, что те немногие французы, с которыми сталкивался Пикассо, прозвали его «маленьким Гойей», поэтому он заметил: «Надеемся, что облик его не лжет, а сердце подсказывает нам, что мы не ошибаемся». Он подчеркивает достоинства молодого художника, чей дар видеть самую суть вещей позволяет ему «усмотреть прекрасное даже в безобразном». Дальше он пишет: «Пастели — это лишь один из аспектов таланта Пикассо, о котором, вне всякого сомнения, будут спорить, но так же несомненно и то, что его оценят, оценят те, кто ищет и открывает искусство во всех его видах».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});