Читать интересную книгу Журнал «Вокруг Света» №03 за 1975 год - Вокруг Света

Орнитологи Татьяна и Александр Гражданкины стали дежурить у гнезда от восхода и до заката. Наблюдения обещали быть очень интересными, если бы... черные грифы не покинули детей. Птенцы умерли от жары, не от голода. Обычно, когда один из родителей охотится, другой, сидя на гнезде, защищает птенцов огромными крыльями от солнца.

— А ведь мы предупреждали, чтобы никто, кроме нас, к гнезду не ходил, — жалуется Таня.

Я думаю, что грифов больше всего напугала огромная белая панама Татьяны, с которой она не расставалась, даже идя наблюдать грифов. Но все-таки говорю:

— Гарбузов нас рассудит... Гул самолета внезапно будит

засыпающую реку. Уже издали вижу высокую плотную фигуру Гарбузова, к которому спешат ребята. Я чувствую, как не хватало его все эти дни. Помню, как, провожая нас в экспедицию, Лир Жирное, впервые за много лет изменивший Тургайской степи в пользу Монголии, говорил своим молодым сотрудникам: «Держитесь Гарбузова... Гарбузов поможет...»

Так оно и есть. Он сразу всех покорил обаятельной улыбкой, крепким молодым голосом, живыми умными глазами, ненавязчивым интеллектом ученого...

Гарбузова и летчиков усаживают на огромный брезент. Гарбузов сидит по-казахски, и это удается ему без всякого труда. За ухой Хахин рассказывает ему о своем путешествии по Тургаю — двести километров от Жайсанбая до Караколя в поисках ондатры. Теперь ясно, что запасы ценного пушного зверька здесь велики.

— Передайте данные в Иргизский охотпромхоз, — советует Гарбузов.

Андрюше Филимонову тоже хочется удивить зоолога.

— Сегодня утром у озера видел красноногого ибиса!

— Интересно, — прищуривает глаз Гарбузов. — Удивительно, как он мог сюда залететь из Японии?

Лаборант Андрей Блохин извлекает из коллекции пеструю птичку с синим отливом на хвосте. Гарбузов бережно берет ее в руки.

— Малая кукушка! Ну уж это действительно невероятно. Знаете, ребята, чем дольше живу в этих краях, тем больше верю в чудеса. Загадочная страна!

Снова всплывает история с гнездом черного грифа.

— Тут, пожалуй, нет правых и виноватых, — рассуждает Владимир Константинович. — Увидев человека у гнезда, грифы обязательно улетают прочь. И не только грифы...

— Но почему они бежали? Ведь человек никогда на них не охотится, — спрашиваю я.

— Действительно, вопрос. Гриф никого не боится. В воздухе он король. Питается падалью — значит, и на земле нет соперников. Грифы не боятся ни шума, ни машин. Однако боятся человека, а вернее — человеческих глаз. Боятся также трубы, бинокля, фотоаппарата... Впрочем, как и многие животные. Не случайно глаз у них часто замаскирован.

— А фламинго? Правда, вы видели их гнезда?

— Я не раз летал к урочищу Баба, туда, где когда-то повезло академику Сушкину. И вот два года назад я все-таки усмотрел их гнезда. Но вблизи... Лишь мечтаю об этом.

Наверно, это наша последняя встреча с Гарбузовым. Отсюда он улетает в Челкар, в свою лабораторию, чтобы заняться исследованием накопленного материала, и я, зная это, снова навожу его на разговор о Тургае. Гарбузов откликается охотно.

— Животный мир Тургая по-своему уникален. Фламинго, как видите, и те нашли себе приют. И все-таки... Дрофа, к примеру, когда-то была обычным явлением, охотились за ней даже на верблюдах — по кругу, а сегодня ее почти не встретишь. Стрепет ушел в предание... В ноябре, когда идет гон кабана, рев стоит по округе, как в свинарнике, но уже бьют его браконьеры. Тургай в переводе с казахского — птица. И в самом деле, какой только птицы нет в прибрежном тростнике! Но тростник безжалостно жгут, чтобы вырос молодой, зеленый — на корм овцам. Здесь нужен заповедник, но как его организовать, когда в Актюбинской области почти нет охотоведческих кадров? Правда, сайгака — главное наше богатство — в заповеднике не удержишь, ведь он мигрирует...

— Значит, нужно создавать заповедник на местах отела, — подводит итог Хахин. — Экспедиция даст рекомендации..

Л. Лернер, наш спец. корр.

Джеффри Дженкинс. Берег Скелетов

Загадка блуждающей отмели

Двадцать один с половиной футов!... Я вздрогнул, и ледяная капля с моего отсыревшего капюшона, скользнув по щеке, образовала на ярко освещенной карте крохотную поблескивающую лужицу. Неприятное ощущение и страх снова вызвали у меня дрожь. Туман сгустился настолько, что стало трудно дышать. Редкий капитан не испытывает тревоги, встречая рассвет в окутанном туманом море, но нет ничего страшнее такого рассвета у Берега скелетов...

«Этоша» тяжело завалилась на правый борт, и новая капля влаги промчалась через складки карты. Поверх нее лежала фотокопия записи судового журнала. Извлеченная из пыльных архивов лондонской судоходной фирмы и написанная архаичным аккуратным почерком, копия сохраняла всю ветхость подлинника, несмотря на омолаживающий блеск, приданный ей волшебством фотографии. «Пять часов утра 13 января 1890 года. Английское судно «Клан Альпайн», следуя из Тильбери в Кейптаун, имея осадку двадцать один с половиной футов, в точке 18°2" южной широты и 11°47" восточной долготы получило удар от столкновения с неопознанным предметом; возможно, это была отмель. Пеленг — 326°, расстояние около двадцати шести миль от мыса Фрио...» Сомнительно... «В трюме № 1 появилась течь, но судно следует дальше, хотя и с уменьшенной скоростью».

Это было все, что сообщила мне страничка из судового журнала «Клан Альпайн».

Двадцать один с половиной футов!.. Черт возьми, это очень мало, ведь осадка «Этоши» полных шестнадцать! Судя по пеленгу — триста двадцать шесть градусов, — отмель должна находиться милях в трех-пяти от берега, если, конечно, пеленг определен правильно. Я с сомнением покачал головой, и снова капля влаги щелкнула о карту.

Нет, одной выписки из судового журнала «Клан Альпайн» недостаточно. Если я буду ориентироваться лишь по ней, «Этоша» сядет на ту же самую мель еще до того, как я успею сориентироваться. Но помогут ли решить загадку журналы других судов? Я протянул руку к трем фотокопиям — они лежали в правом верхнем углу карты. Карта называлась: «Африка. Юго-западное побережье. Бухта Тигровая — Валвие-бей».

«Кто мог придумать такое звучное название? — рассеянно подумал я. — Неведомый португальский мореплаватель?» Бог ты мой! Да я и сам напоминаю сейчас одного из тех мореходов, что в давние времена вслепую, без всяких карт спускались от Анголы вдоль побережья Юго-Западной Африки. Разница лишь в том, что в год 1959-й от рождества Христова я пользуюсь не ручным лотом, как делали моряки, скажем, в году 1486-м, а эхолотом, и под ногами у меня покачивается палуба превосходного траулера с мощными двигателями, а не медлительная каравелла с хлопающими парусами. Сейчас она была бы беспомощной игрушкой волн, я же вел «Этошу» в неизведанное, едва касаясь штурвала...

Все три фотокопии я разложил веером под выпиской из судового журнала «Клан Альпайн». Прэтт из Адмиралтейства на славу поработал со старыми судовыми журналами. Сам-то я в моем нынешнем положении не имел к ним доступа, и Прэтт оказал мне эту любезность из чувства дружбы, возникшей между нами еще в те дни, когда мы вместе служили на флоте.

«Корабль военно-морских сил Великобритании «Алекте», 1889 год», — вывел Прэтт своим каллиграфическим почерком на первой фотокопии. «Корабль военно-морских сил Великобритании «Мьютини», 1911 год», — значилось на другой копии, и «Корабль военно-морских сил Великобритании «Свэллоу», 1879 год» — на третьей. Я уже наизусть знал содержание всех трех документов: «Отмель на глубине пяти морских саженей в четырех милях от берега», — гласила выписка из судового журнала «Алекте»; «Риф с бурунами в двух с половиной милях от берега», — доносил «Мьютини»; «Глубина восемь морских саженей, буруны в трех милях от берега», — сообщал «Свэллоу». В судовом журнале «Свэллоу» я нашел одну важную подробность: «песчано-илистое дно». Я невольно усмехнулся. Нет, не зря восемьдесят лет назад применяли ручной лот с десятифунтовой, смазанной салом свинчаткой на конце!

Я со вздохом посмотрел на разбросанные по карте фотокопии. Ну можно ли было довериться старым судовым журналам при таком разнобое содержащихся в них данных? А тут еще этот проклятый немецкий судовой журнал... Он еще больше запутывал дело, и у меня даже мелькнула мысль, что было бы лучше, если бы я никогда ничего не знал о германском военном корабле «Гиена». Однако передо мною лежал его судовой журнал, хранивший следы морской воды, и он опровергал все мои гипотезы о местонахождении отмели. Мне не нужно было заглядывать в него, я и без того помнил сделанную в нем лаконичную запись: «...Буруны во время умеренного юго-юго-западного шторма и сильное волнение; пеленг на остроконечный холм 282°, расстояние две мили».