спасать соколёнка? - спросит тот, кто не знает птиц. - Ведь это хищник…
Хищник хищнику рознь. Попадись мне длиннохвостый ястреб-тетеревятник, который губит в лесу всё живое, такого не жаль и застрелить. А сокол-кобчик ловит мышей, и польза людям от него большая.
СОРОКОПУТ
На сухую корявую берёзу, что одиноко торчит среди голых кустов боярышника, опустилась длиннохвостая птица. Воровато поворачивая голову, зорко осмотрелась вокруг, почистила клюв и вдруг запела. Странная эта песня: будто щёлкает соловей, дрозд свистит нежной флейтой, щебечет чиж, кричат кулики, а поёт всё она, и никаких других птиц нет поблизости. Светлая грудь, белые полосы на чёрных крыльях, красивая песня - всё это показывает, что птица мирная, певчая. А поглядишь на загнутый клюв, на хищные глаза да крепкие лапы и начинает казаться, что маленький ястребок сидит на берёзе.
Много мне случалось видеть птиц, но такую встретил впервые. Что за чудо? Ястреб не ястреб, сорока не сорока и на певчих птичек тоже смахивает.
Стоя за деревом, я разглядывал диковинку и перебирал в памяти всех известных птиц. Думал, думал и наконец вспомнил.
Давно ещё рассказывал мне знакомый старик птицелов про птицу сорокопута. «Есть такая в наших лесах. Сорокопутом зовётся, потому что сорок песен других птиц путает, - говорил он. - То соловьём свистит, то иволгой, то пеночкой звенит. Летят глупые пташки на его песню, тут и конец им».
Высоко над поляной проносилась стайка чижей.
«Пи-пи, тю-тю», - по-чижиному пискнул сорокопут. Птички разом нырнули книзу. Тогда хищник насторожился, подобрал крылья и, рванувшись с сучка, ударил в середину стаи. Чижата жалко чирикнули и кинулись в разные стороны, а разбойник уже вернулся на прежнее место, держа в клюве серое тельце чижонка. Несколько перьев, выбитых у мёртвой птички, тихо кружились в воздухе.
Я поднял ружьё, прицелился, но медлил нажать на спуск. Почему-то всегда жаль убивать красивую птицу или зверя, пусть даже хищника.
Сорокопут не ждал выстрела. Он перескочил на куст боярышника и старательно нацепил свою добычу на шип. У боярышника все ветви усеяны гладкими твёрдыми шипами, и разбойник насадил мёртвого чижонка, как на булавку. Напоследок ещё клювом подёргал: крепко ли.
Я опустил ружьё. Зачем сорокопут птичку на шипы прикалывает? Может быть, он коллекцию собирать решил? Вышел я из-за укрытия, и хищник сразу меня заметил. Снялся с куста и неторопливо полетел прочь над самой землёй.
На боярышнике действительно оказалась целая коллекция: полевые мыши, кузнечики, крупные жуки, Все аккуратно на шипы насажены.
Пока я всё это разглядывал, сорокопут назад вернулся. Сел неподалёку - в клюве мышь держит. Догадался я, что ловкая птица на зиму запас делает. Мышей у него всего больше собрано, а птичку поймал одну. Теперь сами судите, надо ли было стрелять сорокопута.
ГНЕЗДО
На просеке рубили лес. Подсечённая ель качнулась робко, стала клониться быстрее и, наконец, с тяжёлым стоном и треском рухнула на землю. Дрогнула земля, шумнули и стихли задетые кусты.
Я подошёл к упавшему стволу. Всегда интересно посмотреть, что там у дерева на вершине, которую теперь можно даже потрогать.
Нагнулся и увидел на конце иглистой ветки маленькую серую корзиночку, свитую из мха, волосков и травинок. Это было гнездо. Крепко вплетённое в колючие пальцы еловой лапы, оно не разбилось во время падения. Из гнезда доносился слабый писк. Неужели целы птенцы? Опустившись на колени, я заглянул внутрь. Что это за птенчики: не больше ногтя на мизинце, голые и слепые?! Целых восемь штук беспомощных живых комочков.
«Зи-зи, зи-зи», - послышалось вверху. Надо мною по ветке прыгали две крохотные пичуги. Вздыбив пёрышки, они жалобно пищали, вертели жёлтыми, в полоску, головёнками и ужасно волновались. Корольки, определил я, самые мелкие птицы наших лесов. Птички сильно беспокоились за детёнышей. Как тут не помочь обездоленной семье? Я срезал ветку вместе с гнездом, отнёс подальше от просеки, поднял, как мог, высоко и привязал к другой ёлке.
Найдут ли корольки птенцов, будут ли их кормить или бросят, как делают иногда дрозды? Однажды, наткнувшись на гнездо певчего дрозда, я спугнул нечаянно самку. А через неделю нашёл в нём остывшие яйца - осторожная дроздиха не стала их высиживать.
Птенчики в гнезде пищали всё громче, отчаянно и непрерывно, и скоро на ель спустились оба королька. Они лазили по веткам и тревожно верещали. Потом обе птички порхнули вниз, и одна смело забралась в гнездо. Писк затих, и послышалось нежное щебетание: «Цирр, цирр, цирр, тиу-тиу». Взволнованная мать успокаивала птенцов. Второй королёк сидел неподвижно, поглядывал в мою сторону.
Я укрылся за ствол ближайшей сосны и наблюдал, как обрадованные птицы принялись кормить голодную семью. То одна, то другая улетала ненадолго и возвращалась с полным клювом.
Я потихоньку ушёл от гнезда.
ГОВОРЯЩИЙ СКВОРЕЦ
Фёдор Фёдорыч Головин держал только редких, как сам говорил, «уникальных» птиц. Самое главное, лишь бы ни у кого из городских любителей не было таких же. И Фёдор Фёдорыч заводил полевых воробьёв только потому, что они из семейства ткачиков, сильно распространённых в Западной Африке, держал соек, кедровок, земляных дроздов, лапландских подорожников, невзрачных тростниковых овсянок.
Страсть к редкостям заставила этого узкоплечего, тщедушного, седенького человека привезти из Крыма западного соловья, который по оперению мало чем отличался от обычного, курского, а по песне не годился ему и в подмётки.
- Что за беда! Зато ни у кого в городе нет! - говорил Фёдор Фёдорыч, слушая нескладную стукотню «заморского» певца.
Впрочем, некоторые уверяли, что Головин с радостью завёл бы даже крокодила, если можно было бы раздобыть его по сходной цене. Какой смысл собирать редкости, если некому их показать? И Фёдора Фёдорыча ужасно обижало невнимание знакомых к его коллекции непоющих сокровищ.
- Ведь вот ходят же к другим, щеглов каких-то ничтожных слушать, часами сидят, разговоры ведут, - сетовал он. - А ко мне заглянут - посмеются и только.
И однажды Головин решил пробить лёд любительского невнимания. Он завёл себе скворчонка. Обычно птицеловы не держат скворцов. Хоть к садку эти птицы привыкают превосходно, поют много и охотно, но зато своей неряшливостью отравляют всякое желание держать их. Любит скворец купаться. В клетке у него - настоящее болото. Поставишь в клетку чашку с водой - птица моментально в неё. Вода льётся