Читать интересную книгу Проект «Справедливость» - Даниил Аксенов

Мне удалось вернуться по улочке немного назад - остальных преследователей не было слышно. Я свернул еще в одну улочку, потом еще в одну и наконец оказался в самом настоящем переулке. Излишне говорить, как осторожно я выглядывал из-за угла: мушкет способен оставить чересчур большую дыру в моем усталом теле. То ли конкистадор с зулусом ждали меня в другом месте, то ли готовили очередной сюрприз, но горизонт был чист.

Я крался к ратуше как белая рысь по черному распаханному полю: ежесекундно оглядываясь, выверяя каждый шаг и путая пыльные следы. Это заняло раза в три больше времени, чем самая неспешная ходьба, но дело того стоило: я никого не встретил. Лишь когда уже подходил к лестнице и полуоткрытым черным железным дверям, услышал вдалеке какой-то шум, однако не стал даже оглядываться: шмыгнул в двери и быстро закрыл их за собой на массивную щеколду. Я был спасен.

Холл ратуши оказался почему-то черным. Точнее, черными были лишь стены, но на них висели картины в золоченых рамах, горели свечи в подсвечниках, и все это уменьшало мрачность помещения. На картинах было множество изображений львов, даже верхушки подсвечников были в форме львиных голов. С потолка свисала стеклянная или хрустальная огромная люстра: я видел такие разве что в музеях. Под ногами был темно-синий ковер, мягкий и упругий.

Я не двигался с места, опираясь спиной на дверь и разглядывая мрачноватую роскошь. Старый город был сер, а ратуша черна - интересный переход. К добру ли он?

Откуда-то сверху послышались шаги: это спускался губернатор по широкой лестнице. Теперь он был одет в зеленый камзол с белыми кружевными рукавами, выглядывающими из-под манжет. Губернатор улыбался.

- Добро пожаловать, Глеб, - сказал он, подходя ко мне. - Добро пожаловать! Наверное, вы голодны? Пойдемте. Стол ждет.

Если и были на свете слова, способные успокоить меня, то они прозвучали. 'Стол ждет'! Что может быть лучше? Я не ел и не пил уже много часов.

Мы медленно пошли по лестнице. Губернатор шел рядом, почти касаясь моей руки, и, оглядываясь на меня, говорил:

- Я очень рад, что вы отыскали возможность нанести мне визит. Это доказывает, что вы держите слово. Ах, сколько сейчас развелось лжецов! Пообещают, а потом не торопятся выполнять. И мешает им всегда одно и то же.

- Что мешает, монсеньор? - поинтересовался я, следя за тем, чтобы не споткнуться на незнакомой лестнице с чересчур низкими ступенями.

- Как что? - удивился губернатор. - Смерть, конечно. Или вы относитесь к числу тех лиц, которые считают, что смерть способна оплатить все кредиты и снять груз всех обещаний?

Мне показалось, что собеседник шутит, но его вид был вполне серьезен.

- Разве не способна, монсеньор? - спросил я.

- Зависит от того, кому обещаешь, и кто дал кредит, - ответил губернатор и, показав на мой 'рюкзак', добавил. - Сударь, а что вы с собой постоянно носите? Эта сумка была с вами в первый раз, и вы до сих пор с ней не расстались. Что там, простите мое любопытство?

Рюкзак был до сих пор у меня за спиной. Я не пытался его снять: не было необходимости, а весил он совсем мало и почти не мешал.

- Миска, - ответил я. - Меня из-за нее пытались убить, хотя она бесполезна, как заверили люди маркиза Ори. Но все-таки кому-то очень нужна. Кстати, именно из-за миски я попал сюда. Провалился в какую-то дыру, а назад ходу нет…

Я взглянул на губернатора, ожидая разъяснений.

- Это нормально, сударь, - ответил он, делая успокоительный жест рукой. - Все в порядке. Я уже говорил вам, что старый город теряется в присутствии живых, но никогда не выпускает их. Обычно они погибают от рук убийц, но иногда находят спасение здесь, в ратуше. Я помогаю им и в обмен прошу тоже кое-что сделать для меня. Услуга за услугу, так сказать. Но не будем сейчас говорить о делах. Вам нужно поесть и успокоиться. Так лучше думается.

Я не знал, кем надо быть, чтобы назвать бесконечное воспроизведение одного и того же яруса нормальным, но продолжил восхождение. Мы прошли по синему коридору, более веселому, чем холл, и наконец оказались в столовой.

Вопреки моим ожиданиям, столовая оказалась очень светлым помещением. Сквозь большие окна били потоки солнечного света. Они отражались от начищенного паркета и освещали большой длинный стол с полной сервировкой. Тарелок было столько, что можно предположить, будто губернатор ждет роту гостей. Посередине стола стояли серебряные блюда, наполненные едой. На каждом блюде был выгравирован маленький лев. Мне особо запомнился фазан, украшенный фиолетовыми перьями, и поросенок, держащий солонку во рту. Я онемел от такого великолепия.

- Присаживайтесь, сударь, - губернатор радушно показал рукой на ближайший стул. - Мы здесь, можно сказать, одни. Сначала у меня были слуги, но они мне быстро надоели, я начал все делать сам. Это тоже наскучило… Не покажете ли мне свою миску? Очень любопытно взглянуть на этот предмет.

Мне все равно пришлось бы снять с себя рюкзак, перед тем, как сесть на стул. Я потянул за веревки, но ничего не произошло, они словно были спаяны с моими плечами. Изворачиваться как угорь, чтобы избавиться от обузы, не хотелось. Я просто взял со стола нож и перерезал веревки, после чего спокойно развязал суму, доставая коробку.

- Откройте ее сами, - сказал губернатор, отказываясь брать коробку. - Мое первое правило: никогда не прикасаться к незнакомым артефактам.

- Но миска безобидна, - возразил я, распечатывая картон. - Люди маркиза Ори…

Губернатор прервал меня решительным жестом.

- Нам придется долго общаться, сударь, и это - первый урок. Если вы видите якобы безобидный предмет, о котором некто думает как о могущественной реликвии, то не называйте его безобидным, пока не узнаете, кто именно о нем так думает. Мысли некоторых существ изменяют вещи. Маркиз Ори всегда плохо учил своих людей, а я учу хорошо. Вы скоро почувствуете разницу.

Слова звучали настораживающе, но я, не споря, показал глиняную миску губернатору. Он сухо кивнул и, больше не говоря о ней ни слова, сел во главе стола. Я примостился на предложенный стул, стоящий очень далеко от собеседника.

Сначала мы ели в полной тишине. Губернатор в основном пил вино, я же налегал и на вино и на еду и даже на обычную воду. На полу между окон стояли старинные часы, я посматривал на желтый циферблат: прошло минут двадцать, прежде чем мне удалось насытиться.

Губернатор одобрительно следил за мной, и когда я откинулся на спинку стула, показывая, что в целом закончил трапезу, с удовлетворением произнес:

- У вас хороший аппетит, сударь. Это доказывает вашу храбрость. Невзирая на все происшествия, вы не замкнулись в себе. Просто отлично. Храбрость вам скоро понадобится.

Никому не понравится, если он услышит, что его храбрость скоро понадобится. Это означает опасность, а опасностями я был уже сыт по горло.

- Храбрость и честность, - задумчиво продолжал губернатор, изучая темное вино в изящном бокале. - Любопытная комбинация. Такая мне еще не встречалась. Честность - особенно хорошо. Когда вы поймете, с кем имеете дело в Лиме, то кое-кому не поздоровится…

Я молчал, с тревогой слушая хозяина ратуши.

- Вы когда-нибудь ненавидели, сударь? - внезапно спросил губернатор. - У вас были или есть настоящие враги? Такие, что думая о них, ваше дыхание становилось холодным, а сердце замирало от гнева? Такие, что вспоминая их лица, вам хотелось обратить их в камень и прибить над бездной вулкана, чтобы всплески магмы век за веком облизывали их? Вы просто человек… но вдруг, вдруг испытывали что-то подобное? А, Глеб?

- Не припоминаю, - ответил я, изумленный подобной речью. - Даже нет. Точно не испытывал.

- Ну, а в детстве, когда, например, вас кусала оса? - продолжал допытываться губернатор, сверкая темными глазами. - Вы не делали ничего предосудительного, даже не видели эту осу, и вдруг - подлый укус! Разве вы не чувствовали гнев? Ребенок ведь часто гневается даже на неодушевленные вещи, приносящие ему боль, а на осу, наверное, и подавно.

- Может быть и чувствовал, - я пожал плечами. - Только уже ничего такого не помню. Помню только один случай, когда мой друг начал рассказывать моей же девушке обо мне гадости, чтобы переспать с ней. Я был зол тогда. Очень зол. Но это длилось недолго.

- Вспомните это чувство! - губернатор наставил на меня указательный палец. - Вспомните и усильте многократно. А потом умножьте на двести лет! Да так, чтобы каждый год тоже разогревал этот гнев! Вспомните и вы поймете меня!

- А о чем, собственно речь, монсеньор? Я не совсем понимаю, - мои руки легли на скатерть рядом с миской и бело-золотой тарелкой, из которой я ел.

Губернатор встал из-за стола и кивнул на окна, в которых солнечный свет разом померк.

- Это был мой город, сударь, который забрали у меня. На него… прямо на него!… взгромоздили другие здания, такие уродливые. Мне, конечно, предложили место в Совете, сказав, что на Земле настало новое время… Новое время, подумать только! И это мне - тому, кто правил здесь безраздельно!