Читать интересную книгу Прогулки по Парижу. Правый берег - Борис Носик

– Ой, ой! – восхищенно лепетали девчушки. – На что это похоже, Мари? Как ты думаешь, на что похоже?

Не дождавшись объяснений авторитетной Мари, которая была, вероятно, эрудиткой-второгодницей, я невежливо буркнул:

– На общественную уборную!

Я был вознагражден взрывом восторга и возмущения и в свое оправдание сказал, что я не знаток авангарда и вообще русский, что с меня взять…

– Ой, вы русский, – пролепетала самая крошечная и самая милая из девчушек с папками. – А у меня дедушка был русский…

Я строго спросил, как его фамилия, и она ответила эпически скромно:

– Краснов. А прадедушка при царе был генералом.

– А без царя – писателем? – вспомнил я.

Она пожала плечами. Ее пока не волновала история…

Боже, кого ж тут только не встретишь, на Пале-Руайяль! И Герцена с Натальей Александровной, и Белинского с Анненковым, и Тургенева с Батюшковым, и императора Павла с Доротеюшкой Вюртембергской, и Бакунина с Маяковским, и вот, на тебе, правнучку генерала Краснова, георгиевского кавалера, донского атамана, выданного англичанами советским властям в 1945-м и преданного в 1947-м мучительной казни, – популярнейшего в эмиграции романиста… Люди поинтеллигентней читали в Париже Алданова, а кто попроще и ближе к царю-отечеству – романы Краснова…

Тишина и покой, о которых мечтал король Луи-Филипп, пришли на Пале-Руайяль, вероятно, только в нашем веке, к тому времени, как знаменитая писательница Колетт поселилась на рю де Божоле, а многогранный Жан Кокто на рю де Монпансье (здесь была, по словам того же Кокто, «деревня в центре Парижа»). Колетт, которую ее друг и поклонник Кокто назвал однажды «чернильным фонтаном», оставила идиллическое описание квартала:

«По утрам мы выходим подышать свежим воздухом – кошка, бульдог и я. На садовых сиденьях, этих неудобных креслах почтенного возраста, я люблю размышлять о магии, которая еще витает над Пале-Руайяль, обо всем, что переживает ныне упадок, но еще живо, обо всем, что разрушается, но не меняется».

Дальше у Колетт – рассказ о здешних молчаливых обитателях, блюдущих загадочный кодекс взаимной вежливости: про старушку, которая опирается при ходьбе на трость, про месье, который разводит кактусы на подоконнике, и другого месье, который выходит на прогулку в соломенных шлепанцах, про серьезного мальчугана, который однажды положил ей в ладонь мраморный шарик, и про старую даму, которая вдруг прочла ей свою оду, посвященную Виктору Гюго…

Многих наших знакомых (пусть даже знакомых нам заочно) видели улицы старинного квартала Пале-Руайяль. В 1821 году лицейский товарищ Пушкина Вильгельм Кюхельбекер прочел в «Атене Руайяль», что на рю де Валуа, лекцию о русском языке, который всегда, согласно его заявлению, был языком свободы и свято хранил в каждом истинно русском сердце слово ВОЛЬНОСТЬ. Зал бурно аплодировал, а истинно русский немец Вильгельм Карлович Кюхельбекер, нескладный Кюхля, взволнованно взмахнул рукой, опрокинул стакан воды и лампу, однако либеральной парижской публике не было при этом ни «кюхельбекерно», ни «тошно». Какой- то старый якобинец пришел на помощь докладчику, сказав: «Мужайтесь, юноша. Вы нужны вашему отечеству». Вдохновленный таким дружеским приемом, Вильгельм Кюхельбекер вернулся в Петербург, вышел в 1825-м с друзьями на Сенатскую площадь, целился в одного из великих князей (пистолет, конечно, не выстрелил), бежал в Варшаву, был пойман и провел оставшиеся два десятилетия молодой жизни в тюрьме и ссылке. А в нынешнем доме № 14 на рю де Мулен разместилась весной 1844 года редакция газеты немецких социалистов, членами которой были Бакунин и Маркс с Энгельсом. Ревизионист Бернштейн рассказывал позднее, что буйный Михаил Бакунин поставил в просторной комнате редакции раскладушку и перенес туда все свое имущество – сундучок да оловянную кружку. Там он и спал. В той же комнате заседала редакция, здесь кипели революционные страсти. Работники редакции ходили по пустой комнате или сидели на раскладушке Бакунина, спорили, философствовали, и накурено здесь было так, что собеседники с трудом различали друг друга в дыму, а открыть окно боялись – как бы прохожие не вызвали пожарных…

Останавливаясь порой под этими окнами в квартале Пале- Руайяль, я вспоминаю про чудное русское детство Бакунина в цветущем Премухине под Торжком, про его милого отца и чудных сестер, которых он любил так ревниво и странно, про его размашистое барское добродушие, обжорство, дилетантское гегельянство и страстное учительство, про его долгое сидение в Петропавловской крепости, про его заграничные скитания, про его анархизм и марксизм… Про все, о чем мы так часто беседовали с его младшей родственницей милой Татьяной Бакуниной здесь, в Париже, всего каких-нибудь лет десять тому назад…

Квартал Пале-Руайяль – из числа тех уголков французской столицы, про которые «сколько ни говори, еще и на завтра останется». Ну как нам, скажите, покинуть площадь, не задержавшись у дома № 2? Здесь в конце 50-х годов прошлого века размещался «Отель Трех императоров», и в конце весны 1858 года в нем занимали целый этаж князь Кушелев-Безбородко с супругой, которых посетил здесь однажды известный (уже тогда и в России известный) писатель Александр Дюма-отец. Засиделись хозяева с веселым гостем за полночь, и вот в конце оживленной беседы князь и княгинюшка предложили писателю отправиться вместе с ними в Петербург и быть там их гостем. Так Дюма оказался в России, где провел добрых семь месяцев, странствовал, добрался от Петербурга аж до самой Астрахани и, конечно, все свое путешествие описал в книге «Путешествие по России». Позднее отель переменил свое название, но состоятельные русские останавливались в нем по-прежнему. Герцен, к примеру, тут жил не раз.

В галерее Валуа, на которую выходит правое крыло Королевского дворца (это крыло – последняя уцелевшая часть первоначального кардинальского дворца), любопытный турист может увидеть несколько очень старых ателье и кафе Парижа. Скажем, кафе «Валуа», которое наряду с «Кафе Тысячи колонн» и кафе «Гран-Вефур» является одним из старейших питейных заведений Парижа. Или увидеть, например, ателье гравера-геральдиста Гийомона, основанное еще в 1761 году, а также упомянутый уже нами в связи с убийством Марата магазин ножей Бадена.

Под № 6 и № 8 на улице Валуа размещается построенный в середине XVI века дворец Мелюзин, где в 1638 году кардинал Ришелье председательствовал на первых заседаниях Французской академии.

Знаменитое кафе «Гран-Вефур» открылось в 1784-м: в нем сиживали принц Мюрат и граф Ростопчин, герцоги д'Амаль и дю Берри, Ламартин и Сент-Бёв. В той же галерее размещаются кафе «Ле Вери», где умер некогда художник Фрагонар, а также кафе «Лемблен» и кафе «Дю Каво», где в прошлом веке сиживали нимфы Пале- Руайяль. На западную сторону сада, окаймленную галереей Монпансье, выходит западное крыло дворца Монпансье, где ныне заседает Конституционный совет Франции. Бывший до недавнего времени его президентом, близкий друг покойного Миттерана месье Роллан Дюма переживает сейчас малоприятное столкновение с французской юстицией, которая преуспела в поисках шикарной женщины («шерше ля фам»), а теперь ищет, откуда взялись у месье Дюма приблудные чемоданы с деньгами. Здание этого дворца элегантностью внутреннего убранства обязано в значительной степени стараниям принца Жерома-Наполеона Бонапарта и его супруги Марии-Клотильды Савойской. Принц с супругой принимали у себя самое изысканное, интеллигентное и либеральное общество эпохи – у них бывали и Сент-Бёв, и Ипполит Тэн, и Ренан, и Флобер…

На улице Монпансье размещается Театр Пале-Руайяль, построенный еще Виктором Луи и неоднократно перестроенный, переживший свои золотые дни в 40-е годы прошлого века, когда Лабиш отдавал театру все свои пьесы.

Еще более важный театр, непосредственно примыкающий к Королевскому дворцу, размещается на углу площадей Колетт и Андре Мальро. Это знаменитый Французский театр, или «Комеди- Франсез», где снова и снова играют вечный, непревзойденный «Вишневый сад». Здание театра сооружено было в 1786-1790 годах тем же Виктором Луи, ну а годом создания самого театра (в результате слияния труппы Мольера и Театра Маре) считают 1680 год. В нынешнем помещении театр водворился в 1799-м, а декрет о передаче дел театра в ведение государства и о принципах внутренней его организации был подписан не в Париже, как естественно было бы предположить, а в негостеприимной Москве, где изволили пребывать в то время (весьма, впрочем, недолго) их императорское величество Наполеон I. Как помнит всякий русский, это было в 1812-м. Принципы устройства этого театра совершенствовались до самого 1975 года, и в результате устройство это является весьма оригинальным, пожалуй, даже уникальным в театральном мире Франции. Существует Общество актеров «Комеди-Франсез», состоящее из «пансионеров», с которыми контракт заключается на год, а потом каждый год обновляется, и из «сосьетеров», «членов общества», чей десятилетней и даже тридцатилетней продолжительности контракт рассматривается тем не менее заново каждые пять лет. Еще сложнее система пропорционального распределения доходов между членами общества: каждый из членов общества обладает чем-то вроде акций, пропорционально количеству которых он и вознаграждается…