Охранник пожал плечами.
— Только не здесь.
Мишель в отчаянии стал смотреть по сторонам. Багажный вагон был почти пуст. В одном из углов его стояло лишь несколько чемоданов.
— Тогда мне придется прыгать, — проговорил Мишель и пошел к двери.
— Но ведь это запрещено, — сказал охранник, поднимаясь со своего места.
Но Мишель уже открыл дверь и стоял на подножке, готовясь прыгнуть, как только поезд замедлит ход.
В этот момент он увидел в стене вагона рядом с собой небольшую дверцу. Он сразу узнал вход в собачью будку и понял, для чего служило огороженное место. Дверца снаружи была закрыта на висячий замок.
Охранник стоял у окна и раздумывал, как ему поступить.
— Можно мне там спрятаться? — спросил Мишель.
Охранник колебался.
— Никто туда не заглянет, — подбадривал его Мишель. — Но ты должен действовать быстро, иначе будет поздно.
— Хорошо. Сейчас достану ключ.
Дверь открыли. Мишель забрался внутрь и услышал, как за ним заперли дверь.
Поезд остановился на станции через несколько минут. Согнувшись в три погибели, Мишель через отверстия для вентиляции видел сапоги немецких железнодорожных полицейских, готовящихся к осмотру поезда. Он услышал, как они вошли в багажный вагон. Кто-то ударил сапогом по собачьей будке. Охранник что-то сказал, затем послышался топот удаляющихся шагов.
Наконец немцы сошли. Паровоз дал гудок, и поезд тронулся. Когда он отъехал от станции, охранник выпустил Мишеля и, взглянув на него, расхохотался. Будкой уже не пользовались много лет, и собравшаяся за эти годы грязь толстым слоем покрывала всю одежду Мишеля. Он выглядел так, будто только что вышел из угольной шахты.
Все это не имело значения. Мишелю удалось избежать ареста, а это для него было самым главным.
Через несколько месяцев Мишель снова ехал по Оксоннской линии. Теперь у него было разрешение на въезд в «красную зону», но, как и в прошлый раз, он вез компрометирующие документы. Среди них было письмо, которое ему вручила одна француженка, проживавшая в Швейцарии. Она просила передать его своему мужу, находившемуся в Париже.
Незадолго до прихода поезда на контрольный пункт Мишель сделал из документов сверток и спрятал его под металлическим фартуком, прикрывающим место сцепления двух вагонов. Затем он прошел в другой конец поезда и стоял в коридоре, пока немцы вели обыск. Когда все закончилось, Мишель вернулся к своему тайнику, но обнаружил, что пакет исчез.
Поскольку в пропавших документах не было ничего такого, что могло бы навести на его след, Мишель не стал волноваться. По приезде в Париж он забыл об этом эпизоде, но через несколько дней, когда он снова оказался в Швейцарии, француженка сказала, что в письме были указаны фамилия и адрес фермера, посылавшего продуктовые посылки ее мужу.
Это уже было опасно. Если немцы обнаружили письмо и допросили фермера, они могли узнать, куда направляются посылки, и тогда уж не составляло труда установить, кому принадлежало письмо.
Мишель пришел к выводу, что немцев нужно упредить. Если он свяжется с фермером раньше них и предупредит его, то фермер будет по крайней мере знать, что сказать, если нагрянет полиция.
Ферма находилась в департаменте Эн, километрах в тридцати от границы. Чтобы добраться туда, Мишель должен был возвратиться к границе, незаметно пересечь ее и пройти по занесенной снегом горной тропе. Несмотря на то что уже наступила ночь и надежды закончить переход до рассвета не было, Мишель решил отправиться немедленно.
Переход оказался кошмарным. Темно, хоть глаз выколи. Снег валил не переставая. Ноги у Мишеля (на нем были обычные сапоги) вскоре окоченели от холода. Часто падая и временами теряя ориентировку, Мишель все же добрался до реки Вальзерин, по которой проходила граница. Рядом находилась французская деревушка Мижу. В полукилометре на крутом склоне стоял фермерский домик, который Мишель всегда использовал для отдыха при переходе границы в этом районе.
Фермер по фамилии Понсе и его жена были друзьями Мишеля. Когда он направлялся в Швейцарию, они наблюдали за берегом реки, где находились немецкие патрули, и давали ему знать, если переход был опасным. При его возвращении они вывешивали около дома белую простынь, которая была хорошо видна из леса на швейцарской стороне границы, и это означало, что путь свободен.
На этот раз, поскольку появление Мишеля было неожиданным, простыни не оказалось, да он и не увидел бы ее в темноте. Хотя Мишелю и не надо было останавливаться здесь, он все же решил зайти в домик фермера, чтобы отдохнуть до рассвета, а затем продолжить свой путь.
Около четырех часов утра Мишель подошел к дому Понсе. Он страшно устал и замерз, но решил не беспокоить хозяев и подождать до утра. Вдруг в комнате загорелся свет, и в окне показалась голова Понсе.
Через несколько минут Мишель уже сидел около печки и потягивал из чашки горячий кофе с ромом. Немного отдохнув, Мишель объяснил Понсе цель своего прихода и попросил хозяина разбудить его часика через два, чтобы поскорее добраться до Парижа.
Мишель проснулся оттого, что кто-то тряс его за руку. Открыв глаза, он увидел перед собой жену фермера. Мишель вскочил, посмотрел на часы и, увидев, что проспал десять часов, начал ругать хозяйку за то, что она не разбудила его вовремя.
— Не волнуйтесь, — прервала его хозяйка. — Муж отвез письмо. Ему пришлось идти на лыжах целый день. Погода-то какая! Я ждала на почте, и он только что позвонил, что все в порядке.
Руководство деятельностью организации и поддержание связи с англичанами ни в коей мере не исчерпывали всего объема работы Мишеля. Он часто и без колебаний сам брался за выполнение задач по сбору информации, если этого требовала обстановка.
Например, после высадки союзников в Северной Африке было важно узнать, что происходит в Тулоне. Через адмирала Дарлана в Алжире союзники пытались во что бы то ни стало убедить французских моряков присоединиться к союзникам, но, во всяком случае, не отдавать себя под контроль немцев, стремившихся завладеть французским флотом.
Наконец вопрос решили сами моряки. 27 ноября 1942 года, когда немецкие войска подходили к Тулону, они потопили корабли, стоящие в гавани.
Когда это произошло, Мишель был в Швейцарии. Как только обо всем этом стало известно, англичанин-напарник попросил Мишеля немедленно отправиться в Тулон, чтобы выяснить характер повреждений и узнать, можно ли будет спасти какие-либо из потопленных кораблей.
Это, как он знал, было делом нелегким. Сразу же после вторжения в свободную зону немцы установили вокруг Тулона кордон, и все въезжавшие в город и выезжавшие из него машины подвергались строгой проверке. После затопления флота контроль стал еще строже. Раздраженные потерей столь ценной добычи, немцы мстили тулонцам.
Когда 28 ноября Мишель прибыл в город, обстановка там была крайне напряженной. Немцы встречались на каждом шагу, а у французов был такой вид, словно они пережили катастрофу. Тулон был базой военно-морского флота, и потопление кораблей явилось трагедией, затронувшей почти каждого жителя города. Даже набережные, обычно оживленные, были пустынны.
Выйдя на набережную, Мишель увидел в порту верхушки мачт и дымовых труб, отмечавших места гибели кораблей. Из частично затопленного на мелком месте линейного крейсера все еще валили густые клубы дыма. Пленка нефти и масла покрывала воду порта, отражавшую краски угасающего дня.
Было уже слишком темно, чтобы вести дальнейшее наблюдение, и Мишель начал искать ночлег. Вскоре он установил, что все гостиницы реквизированы немецкой армией или флотом. После ряда безуспешных попыток он решил действовать смелее. Не обращая внимания на большой флаг со свастикой, висевший снаружи, он вошел в «Терминус» — большую гостиницу около железнодорожного вокзала, прошел к столу портье и попросил комнату.
Прежде чем портье смог ответить, немецкий унтер-офицер, услышавший его просьбу, резко спросил его, что он здесь делает.
— Я механик, — ответил Мишель. — Приехал в Тулон ремонтировать машины.
Немец сразу переменил тон.
— А ты можешь отремонтировать радиоприемник?
— Конечно.
— Тогда иди за мной!
Немец провел его в холл, в углу которого стоял неисправный приемник. Мишель быстро осмотрел его, выяснил, в чем заключается неисправность, и повернулся к немцу:
— Что я получу, если отремонтирую его?
— Я тебе хорошо заплачу.
— Мне это не нужно.
— А что же ты хочешь?
— Комнату на ночь.
— Хорошо, ты ее получишь.
— Какую именно?
— Сейчас покажу.
Немец позвал администратора и потребовал для Мишеля лучшую из свободных комнат. Через час Мишель отремонтировал приемник и, чтобы проверить его, настроил на Лондон. Только что кончили передавать последние известия на французском языке, и сейчас невинно звучали послания, которые в действительности были кодированными сообщениями.