Полночи я лежал, бодрствуя, и изнурил свой мозг в поисках решения проблемы. Казалось, был только один путь – я должен отвязаться от шпионов. Даже если я смогу сделать это один единственный раз, то окажусь в состоянии довести до конца свой план, пришедший мне на ум, а он, я думаю, был единственно возможным из всех, которые приводили, в конце концов, к воскрешению Валлы Дайи в ее собственном теле. Путь был долгим, риск огромным; но я был молод; я любил, и был поэтому крайне безрассудным, я плевал на последствия, если они касались только меня. Но я не мог рисковать слишком сильно из-за Валлы Дайи, разве что только вынужденно, под давлением обстоятельств. Ну хорошо, давление это существовало, я должен был, значит, рискнуть, даже если рисковал жизнью.
Задача была сформулирована, и я лежал без сна на шелках и мехах в темноте комнаты, ожидая, когда я смогу приступить к ее выполнению. Мое окно на третьем этаже открывалось в огромный двор, на газоне которого я сделал свой первый шаг по Барсуму. Через оконное стекло я видел Хлорус, дальний спутник Марса, ползущий тихо и неторопливо по своей небесной дороге. Он уже садился, за ним Турия, его неуловимая любовница, стрелой неслась по небесам. Через пять ксетов (около пятнадцати минут) она должна была закатиться, а затем три – три с половиной часа небеса будут темными, исключая свет звезд. В коридоре, возможно, таились бдительные глаза и уши. Я молил бога, чтобы их не оказалось в нужном мне месте, когда Турия спустится за горизонт и я, наконец, смогу повиснуть на выступе окна, а в руке моей будет веревка, сплетенная мной из вырванных шелковых нитей, пока я ждал заката лун. Один конец я прикрепил к тяжелой сорапусовой скамье, подтащив ее к самому окну. Другой конец я сбросил вниз и начал спускаться. Земные мускулы настолько были не проверены в подобных испытаниях, что я не совсем верил в то, что смогу вернуться на подоконник одним прыжком, когда кончу все дела. Я вообще-то чувствовал, что смогу, но не знал, точно ли это. Слишком многое зависело от успеха всего предприятия, чтобы рисковать там, где не было необходимости. Итак, я приготовил веревку.
Заметили ли меня, не знаю. Я должен был делать все так, как если бы никто не шпионил за мной. Менее чем через четыре часа Турия вернется, и в этот промежуток времени мне надо было добраться до Валлы Дайи, убедить ее в необходимости моего плана и, выполнив его детально, возвратиться в комнату до того, как Турия откроет меня какому-нибудь случайному наблюдателю. С собой я взял оружие, и в сердце моем обитала неуклонная решимость убить любого, кто встанет поперек дороги, как бы ни был он безвреден для выполнения моего намерения.
Ночь, если исключить обычные далекие звуки, которые, как мне казалось, являлись криками свирепых хищников, была удивительно тихая. Однажды спросил Рас Таваса об этих животных, но он был в дурном расположении духа и не ответил на мой вопрос. Я быстро достиг почвы и без колебания двинулся к ближайшей двери здания, предварительно запомнив дорогу, по которой должен был возвращаться. Никого не было видно; я был уверен в успехе, когда, наконец, добрался до двери здания необнаруженным. Валла Дайя была так счастлива увидеть меня снова, что слезы счастья выступили у нее на глазах.
– Я думала, что с тобой что-то случилось, – воскликнула она. – Я знала, что ты не оставишь меня так долго в одиночестве по своему собственному желанию.
Я рассказал ей о своей уверенности в слежке за мной и о том, что нет возможности в дальнейшем носить ей еду без того, чтобы не быть обнаруженным, а это повлечет за собой немедленную смерть для Валлы Дайи.
– Есть единственная возможность, – сказал я, – которую я даже боюсь предложить, но другого пути нет. Тебя следует надежно спрятать на долгое время, пока не ослабнут подозрения Рас Таваса, ведь если он приказал наблюдать за мной, то я не смогу осуществить задуманное мною твое возвращение и освобождение – возвращение тебе твоего тела и доброго пути в Дахор.
– Твое желание – закон для меня, Вад Варс.
Я покачал головой.
– Это для тебя тяжелее, чем ты полагаешь.
– Что это за путь? – спросила она.
Я указал ей на верхний стол.
– Ты должна пройти через это тяжкое испытание, чтобы я смог спрятать тебя в этом подвале, пока не созреет время для осуществления моих замыслов. Ты вынесешь это?
Она улыбнулась.
– Почему нет? – спросила она. – Это только сон. Пусть он длится вечно. Это было бы благоразумнее.
Я был удивлен, что она не содрогается от этой идеи, и был счастлив, так как знал, что это единственное средство, при котором имеются шансы на успех. Не прибегая к моей помощи, она расположилась на плите.
– Я готова, Вад Варс, – произнесла она храбро, – но сперва обещай, что не будешь рисковать в этом сумасшедшем предприятии. Ты тогда не сможешь добиться успеха. Закрывая глаза, я знаю, что это надолго, поскольку оно зависит от успеха самой безумной авантюры из всех, которые когда-либо задумывал человек; и еще я счастлива, так как знаю, что поступок этот вдохновлен величайшей дружбой, которая когда-либо делала счастливой смертную женщину.
Пока она говорила, я прилаживал трубки, и теперь стоял позади нее, держа пальцы на кнопке мотора.
– Прощай, Вад Варс! – прошептала она.
– Не прощай, Валла Дайя. Ты только увидишь нежный сон. Тебе покажется, что ты лишь закрыла глаза и открыла их снова. Я буду стоять, как сейчас, на том самом месте, как будто никуда и не уходил. Я – последний, кого ты видишь этой ночью, прежде чем закроешь глаза, и я буду первым, кого ты увидишь, когда откроешь их в то новое и прекрасное утро, но глаза эти не будут глазами Заксы. Ты будешь смотреть на мир сквозь прозрачную глубину твоих собственных прекрасных очей.
Она улыбнулась и покачала головой. Две слезинки скользнули по ее щекам. Я сжал ее руку в своей и нажал на кнопку.
6. Подозрения
Насколько мне известно, я достиг своей комнаты незамеченным. Спрятав веревку на место, где, как я был уверен, ее никто не обнаружит, я разыскал свои спальные шелка и меха и скоро заснул.
На следующее утро, когда я вышел из комнаты, взгляд мой поймал мелькание чьей-то фигуры в близлежащем коридоре, и с этого момента у меня появилось реальное доказательство, что Рас Тавас подозревал меня. Сразу же, по привычке, я пошел в его помещение. Он казался неутомимым и обеспокоенным, но не высказывал мне ни малейшего подозрения в том, что уверен в моей виновности в исчезновении Валлы Дайи. Я думаю, что он был все же далек от уверенности в этом. Просто анализ событий указывал на тот факт, что я был единственным, кто мог бы иметь какую-то причину для вмешательства в судьбу этого объекта. Он приказал наблюдать за мной, чтобы доказать или отвергнуть эту возникшую у него мысль. Свое беспокойство он объяснил мне сам.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});