Но больше желающих нет.
Увидев, как я расправляюсь с главными бойцами секты, остальные рванули отсюда подальше. Похоже, взаимопомощь у них не в почёте.
Оно и лучше, я не хочу лишней крови.
Кое-как перевязав свою рану на груди, я двинулся прочь. Меня уже начало пошатывать. Всё-таки вмешательство этого «Альфы» не бесконечно. И организм тоже имеет свойство «ломаться» и уставать.
Особенно, если действуешь почти на максимуме возможностей.
А учитывая, что у меня больное колено и разрезанные грудные мышцы, то вообще чудо, как я успел раскидать этих ублюдков, пока меня не вырубило.
В глазах начало мутнеть, и я понял, не факт, что ещё успею дойти до своих.
Коммуникатор!
Вытащив дрожащими пальцами пластиковую «раскладушку», я кое-как стал набирать сообщение.
Что за тупость, я же могу просто скинуть голосовое, пронеслось у меня в голове.
Видимо, от изрядной кровопотери, я стал изрядно тормозить. Подношу к губам комм и понимаю, что теряю сознание.
Уже оседая на груду разбитого кирпича, успеваю ткнуть кнопку вызова.
Интересно, кому я звоню?
…
— Эй, очнись! Глаза открой, кому сказала! — кричал мне кто-то прямо в лицо.
Потом зачем-то начал бить по щекам.
Я особо ничего не чувствовал. Так, где-то в отдалении вялые шлепки.
— Что с ним?
— Да откуда я знаю. Прихожу, а он уже в крови валяется. Пытаюсь в сознание привести, ноль реакции.
— Крепко ему досталось. Что делать будем?
— Боже, ну что за тупой вопрос? Конечно, потащим его к Айболиту. Обычной аптечки тут точно не хватит.
— Хм, да уж…зачастил он «ломаться». Ладно, я за ноги, вы двое за руки и погнали.
Еле слышимые голоса продолжали переговариваться где-то далеко от меня.
Что им нужно?
Куда меня несут?
Зачем я задаю столько бесполезных вопросов?
…
Ломало меня жутко.
Я приходил в себя, словно частями. То, что-то вижу, то кого-то слышу, потом в сознание ворвался резкий запах антисептика.
Наконец, все мои куски сознания срослись воедино, и я смог полноценно воспринимать действительность.
И первое, что меня удивило, так это то, что я очнулся дома. В своей собственной кровати, заботливо укрытый одеялом и под внимательным взглядом матери.
— Ну и напугал же ты нас Кай! Как так можно было? Мы с отцом места себе не находили, пока твои друзья не позвонили и попросили забрать тебя у какого-то подпольного врача, — она потёрла красное заплаканное лицо и усталым голосом продолжила, — Ан там чуть всё не разнёс. Я его еле успокоила. А теперь расскажи, что происходит? Это из-за приближающейся Инициации?
Я не знал, что ей ответить. Ну не рассказывать же в самом деле, что я просто сбежал из дома и попал в переделку. Ах, да, тогда придётся выложить и про ИскИн, загруженный мне в голову, и про то откуда он вообще появился. В общем, выложить всё подчистую.
Боюсь, тогда такая искренность сослужит мне плохую службу.
Мама не отцепится, пока не вытащит всё до последнего. И, конечно, перескажет всё папе. В подробностях и с эмоциями.
И тогда…
Мне придёт конец.
Метафорический, физический и вообще, все его виды разом.
Так что нужно срочно придумать какую-нибудь легенду. Можно, конечно, добавить туда кусочек правды, для реалистичности. Но аккуратно, чтобы меня не начали «раскручивать» дальше.
Я уже открыл рот, чтобы хоть как-то успокоить маму, но тут в комнату ворвался отец.
Его разъярённый вид говорил, что он настроен серьёзно, и играть со мной в игрушки больше не будет.
Хотя он и раньше особо не миндальничал. Но, похоже, сейчас его терпение окончательно лопнуло.
— Кай Рилл, что ты можешь сказать в своё оправдание?! — на повышенных тонах начал он.
Я лишь мог покачать головой (хотя и это оказалось довольно болезненным) и закрыть глаза в ожидании кары.
Но ответом мне была тишина.
Я ждал.
Секунда, другая, ничего не происходило. Только ветерок закрываемой двери пронёсся по комнате.
Ушли?
Что происходит?
Почему, отец ещё не втоптал меня в грязь? Причём во всех смыслах.
Неужели я довёл его до того, что он просто отречётся от меня?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
От этой мысли стало зябко.
Если он откажется от Инициации, то я стану бесправным ублюдком. И единственное, что мне останется, это потихоньку гнить в ожидании смерти.
Но и не это самое страшное. Умереть или жить — прерогатива тех, кто имеет право выбирать. То есть, большинства.
А вот стать изгнанником в собственной семье, это и есть настоящий ужас.
Когда твои же родители отворачиваются от тебя. Для них ты становишься пустым место.
Никем и ничем.
И мне не хотелось погружаться в этот кошмар.
Я нервно сглотнул. Может пойти попросить прощения? Упасть в ноги к папе и умолять не отрекаться от меня? Обещать выполнять всего его приказания и беспрекословно слушаться?
От такой идеи мне самому стало неприятно. Всё-таки я себя ещё уважаю.
Да и, если быть честным, то с моим предком такое не прокатит.
Если он принял решение, то его уже не обратить вспять. Так что, единственное, что мне остаётся это ждать, стараясь не сойти с ума.
Прошёл час.
Я, всё ещё жутко волнуясь, пытался заснуть или хоть как-то отвлечься.
Заодно осмотрел своё, порядком покоцанное, тело.
Шрам посередине груди, говорил, что всё произошедшее не было сном. А содранные ногти на руках казались сущими мелочами перед коленом, которое нещадно зудело, сплошь покрытое какой-то пульсирующей тканью.
Похоже, мои скаканувшие на порядок физические способности теперь возвращали должок.
Ну, не приспособлено обычное человеческое тело к таким скоростным апгрейдам.
Побыл суперменом пять минут, потом валяйся весь переломанный полгода. Хорошенькая альтернатива.
С другой стороны, если бы не этот «скачок», то валялся я бы сейчас выпотрошенным в виде этого сраного «ангела» и всё.
Так что, лучше пострадать, чем сдохнуть окончательно.
Тихо скрипнула дверь, вошёл отец.
Я замер в ожидании его слов. От волнения меня слегка затошнило.
Он присел рядом и как-то странно вздохнул.
Странно для меня. Потому что я ещё никогда не видел, чтобы он грустил.
А этот вздох был определённо печальным и полным сдерживаемого смятения.
Да что же это такое? Почему папа так необычно себя ведёт?
Может, и вправду ему больно, говорить такие слова…Прости, но ты мне больше не сын…
Я сжал зубы так сильно, что свело скулы.
Ну, уж нет, я не покажу свою слабость! Если нужно, приму такой удар с достоинством.
Пусть говорит, пусть выгоняет!
— Кай, сейчас мы с тобой серьёзно побеседуем. Очень серьёзно. И я хочу, чтобы всё, что ты услышишь осталось в тайне. Абсолютно всё! Ты понял меня? — глядя мне прямо в глаза, сурово произнёс он.
Мне ничего не оставалось, как только кивнуть.
Такого напряжения я давно не испытывал.
Что же он всё-таки хочет мне сказать? Может, хватит уже тянуть кота за одно место?
— Ты, Кай Рилл, урождённый носитель чистой генетической линии четвёртого поколения семейства Риллов. Мы являемся поданными Евразийского ГеноДома под управлением тринадцати Апостолов от Нулевой Волны. Следуя правилам и законам нашего симбиотического консорциума, я хочу разделить с тобой нашу семейную тайну. Клянёшься ли ты сохранить её для будущих потомков и не выдать любому другому человеку даже под пытками? — не отрывая взгляда, величественно промолвил отец.
Охренеть! Просто охренеть трижды и в кубе!
Сначала, я подумал, что папа произносит формулу отречения, но уже в середине заподозрил неладное.
Похоже, это действительно что-то серьёзное. С такими вещами не шутят.
Как только я соглашусь, в моём синаптическом чипе активируется программа «вечного договора». Такие загружаются после первого сращивания. Обычно, ими никто не пользуется, слишком велик вариант сдохнуть, что-то случайно сболтнув.
Кроме, конечно, высших чинов в ГеноДомах или корпоратов. Они-то уж любят всякие тайны и клятвы. Чтобы значит, никто и никогда.