был дома, слава Богу, он был трезвый и даже занимался каким-то делом у себя на дворе. Он топором ошкуривал жердину, поставив ее торцом на колоду.
— Слышали? — спросил он у нас. — Босорканиху сегодня будут хоронить.
— Слышали…
— А я вам скажу, что просто так ее не захоронишь.
— Почему?
— Потому что только я знаю, кто она есть.
— Ну, предположим… — начала я решительный разговор, — мы тоже кое-что знаем. Скажи нам, Петр, что вы делали вчера ночью в хате Босорканихи. Только не врите, что вами там и не пахло. Вы нам можете даже не рассказывать, зачем туда проникли, нас это не касается, скажите только, почему так орали?
— А… Так это я на вас наскочил? А я думал, что это мне причудилось с перепугу. Ладно, люди вы чужие, вам можно рассказать… Залез я туда за самогонкой…
— Босорканиха самогон делала?
— Пил я у нее сколько-то раз.
— А покойницы не боялись?
— Чего покойников бояться? Почему ж я и заорал-то?! Самогонки я нигде не нашел и напоследок решил глянуть под кровать. Но и там ничего не увидел. Стою и думаю, куда б еще посветить. И тут меня кто-то хватает руками за плечи, а зубами — за шею. Я крутанулся, гляжу, а это старуха!.. Сидит на кровати, скалится и руки ко мне протягивает. Вот от чего я закричал. А вы бы не закричали? Босорканиха хотела из меня кровь выпить. Она — ведьма. И просто так ее не захоронишь.
— А что же надо делать?
— Надо осиновый кол ей в плечи вбить. Тогда она уже не встанет.
— Но если это все вам привиделось? — спросил мой муж.
— Я же трезвый был, — обиделся Петро.
— И я тоже видела ее сидящей на кровати.
— И тебе могло показаться…
— Ну, да… Ты же был самый здравомыслящий из нас в тот момент.
— Вы гляньте-ка сюда, — сказал Петро и хлопнул себя по загривку. — Видите, что там?
— Синяк небольшой… Мало ли…
— А не мало будет, если я скажу, что это ведьма еще ночью приходила к моей хате, глядела в окно и кивала мне головой, чтобы я вышел. Хорошо, что петухи загорланили, и она пропала. Я же совсем трезвый был. Вот как теперь…
— Так, значит, это вы теперь кол осиновый вытесываете?
— И вытесываю…
— А как же вы это собираетесь сделать?
— Пойду ночью и сделаю…
— По-моему, у него белая горячка началась, — сказал мне муж, когда мы шли с подворья Петра. — Два дня мужик ни грамма в рот не брал.
Я, помню, тогда промолчала, хотя могла ответить мужу как профессионал дилетанту.
Днем к нам пришел Мыкола Босоркань, угрюмо поглядел на всех и пригласил на похороны. Собачонка наша, как увидела его, так сразу уползла в будку и сидела там, повизгивая, до самого вечера.
— Я не пойду, — сказала бабка. — И вас не пущу. Видела, Даниловна, с какой злобой он глянул на тебя?
И мы не пошли, хотя мне, честно сказать, очень хотелось посмотреть, как здесь хоронят покойников.
— Любопытно… — сказала я вечером мужу, — пошел Петро на кладбище?
— Да он пьяный небось уже где-нибудь валяется.
— Проводи меня, пожалуйста, на двор.
Ночь на дворе стояла совершенно черная, глухая, без единой звездочки в небе. Стояла тишина, в которой напряженно звенели цикады.
— Давай постоим немного, послушаем тишину, — сказала я. Что это? Слышишь?
— Да. Вот опять…
То, что мы услышали, был долгий, унылый вой, раздававшийся со стороны леса. По всей деревне яростно забрехали псы. Еще раз донесся из леса тягучий и угрожающий звук.
— Вроде не должны сейчас волки выть, — сказал муж.
На следующий день ужасное происшествие взбудоражило всю деревню. С утра по деревне ходила жена Петра и рассказывала, что ее муж ушел куда-то с вечера, ничего не сказав, и его нет по сю пору. Она бы не переживала — такое с ним случалось не раз, — но он ушел вместе с собакой, и вот собака приползла домой с разорванным брюхом, вся обкусанная, и подохла перед крыльцом. Она была верная собака хозяину, и, значит, с ним что-то случилось. Уже собралась было команда, чтобы отправиться на поиски Петра, как из лесу прибежали испуганные ребятишки и стали рассказывать, что они увидели невдалеке от кладбища. По их рассказу выходило, что они нашли мертвого человека, которого не узнали, потому что такой страшный он был, и глядеть на него долго они не смогли. Все, кто слушал это, побежали на кладбище. К сожалению, мы с мужем не могли быть свидетелями всем этим делам, потому что с раннего утра ушли по грибы в другую сторону леса и узнали о случившемся уже от нашей бабки.
В мертвом человеке был опознан Петр. Он лежал невдалеке от кладбища, с разорванным горлом. Кровавый след тянулся от трупа на кладбище и приводил к могиле Босорканихи. Могила была разрыта, крышка гроба откинута, в спину покойной был вогнан кол. В деревне не знали, чему ужасаться более: сделанному Петром, или тому, что случилось с ним самим. По ранам на теле Петра, а также по шерсти, которой была забита пасть его пса, определили, что Петр стал жертвою волков. Во всей этой истории очень подозрительно вел себя Босоркань. Он не