в руках одну ее половину — но точно знал, что есть и вторая, пусть и не такая ладная и красивая. И как раз ее-то мне дед дать почему-то не захотел… А скорее просто не мог.
Но я, кажется, знал, кто может.
Глава 7
Я оставил машину и “Волгу” с охраной в паре домов от неприметного двухэтажного здания в Волынкиной деревне и пошел дворами.
Подступающий мрак декабрьского вечера, темный кирпич стен вокруг, хриплые крики за углом… Похоже, парочке местных не терпелось выяснить отношения кулаками. Насквозь пропитавший воздух запах дешевого табака, дыма и машинного масла. Редкие фонари, из которых половина вообще не работала, а вторая — светила так тускло, что можно было запросто сломать ногу в одной из бесконечных ям и выбоин на асфальте. Положить его здесь положили — похоже, еще до моего рождения — но с тех пор так ни разу и не ремонтировали.
Рабочий квартал на окраине столицы — да еще и вечером в пятницу — уж точно не самое уютное место для прогулки. Но я все равно чувствовал себя… пожалуй, почти в безопасности. Местные мне не страшны, а наемники или бунтари-пролетарии с “глушилками” уж точно не станут охотиться на наследника дворянского рода здесь, на задворках.
Скорее уж здесь всем на меня плевать.
Кое-как проскочив в тени мимо болтавших о чем-то под козырьком парней в грязных робах и чудом не попавшись на зубок здоровенной лохматой собаке на цепи, я, наконец, добрался до места. И пробрался в мастерскую не через главный вход, как обычно, а через черный, о котором наверняка знали даже не все работники. К счастью, оказалось не заперто — судя по бессчетному количеству окурков у двери, Настасьина братия нередко бегала сюда посмолить папиросами или самокрутками. Запах до сих пор держался — значит, в последний раз выходили совсем недавно.
Может, кто-то еще внутри, остался поработать сверхурочно. Сама Настасья, конечно же, каждый день крутила гайки допоздна. Кажется, иногда даже спала прямо здесь, в мастерской, забившись под одеяло в подсобке с работающим на полную катушку радиатором. Декабрь еще не успел полноценно вступить в свои права, и погода стояла скорее осенняя, но ночи в здоровенном и кое-как отапливаемом помещении наверняка уже были холодные до жути.
Осторожно прикрыв за собой дверь, я прошел через что-то вроде короткого и широкого коридора. За дверью слева располагалась раздевалка и, кажется, даже душевая, за ней — вход в подсобку. И только потом начиналась, собственно, мастерская: огромное помещение почти квадратной формы.
По сравнению с моим прошлым визитом сюда, внутри стало явно светлее. Похоже, Настасья все-таки не пожадничала и заказала дополнительные лампы. Но на всю площадь не хватало даже их — так что я мог спокойно расположиться в тени у подсобки, оставаясь незамеченным. И наблюдать.
Мастерская запросто бы вместила и десяток машин, но сейчас тут находилась только одна. Точнее — пока еще остов, скелет машины, обросший даже не половиной внешних деталей. Под новый проект Настасье удалось неведомо где раздобыть двигатель от “Мерседеса” — старой модели, производства еще пятидесятых годов. Трехлитровая рядная “шестерка” выдавала при толковой настройке две сотни с небольшим лошадиных сил. Не самый могучий и амбициозный мотор — но и на него нашелся свой покупатель.
Отец одного из бывших однокашников по Александровскому лицею, хотел получить что-то “стильное, современное, умеренно-экономичное, практичное, надежное, непременно отечественной сборки — и за разумные деньги”. На тот момент мы с Настасьей не купались в заказах — так что взялись без особых раздумий. Машина одним махом сожрала три четверти всего заложенного бюджета — зато и появилась на свет буквально из ничего за какие-то две с половиной недели. Конечно, еще многое предстояло сделать — поставить коробку, оформить салон, доделать кузов… прикрутить колеса, в конце концов — но многое уже было позади. Я даже мог кое-как разглядеть наваренный на решетку радиатора хромированный значок — стилизованные и чуть наложенные друг на друга буквы М и Г.
Мастерские Горчакова.
Настасья скрылась под капотом чуть ли не целиком — из угла у подсобки я имел удовольствие наблюдать только ноги и… тазобедренную композицию — как сказал бы Богдан. Рабочая куртка висела на полуоткрытой двери. Видимо, дева-конструктор так распалилась, что ей даже стало жарко.
Любовь к работе грела Настасью лучше любой печки.
А может, тепло дарила музыка. Из проигрывателя на верстаке доносились бодрые аккорды хард-рока. Какие-то очередные модные британцы или парни из Штатов — в последнее время следить за музыкальными новинками категорически не хватало времени. Кто-то выкрутил громкость до упора, и надрывающийся динамик прибавлял перегруженным гитарам хрипа и злости. Но Настасью это, похоже, совершенно не беспокоило — скорее наоборот. Она даже пританцовывала на месте — одними ногами, не отрываясь от мотора. Смотрелось это забавно — но одновременно и довольно… симпатично. Во, всяком случае, просто стоять и смотреть я уже не мог — да и не хотел.
Когда я подкрался и положил руки Настасье на бедра, она завизжала и подпрыгнула. Если не на высоту собственного роста, то на половину — уж точно. Развернулась в воздухе, едва не заехав мне локтем в лицо, отпрянула, уселась на крыло машины — причем так, что ее ноги оказались от меня по сторонам.
В самый раз чтобы обхватить.
— Добрый вечер, Настасья Архиповна, — улыбнулся я. — Смотрю, ты рада меня видеть.
— Да тьфу на тебя, благородие! Напугал…
Настасья бесцеремонно толкнула меня в грудь, оставив на пальто отпечаток ладони, спрыгнула с машины, сердито посмотрела исподлобья — и только потом улыбнулась.
— Ты как пробрался-то? — поинтересовалась она — Я тебя даже не видела.
— Там. — Я махнул рукой в сторону подсобки. — Полюбовался тобой немного.
— Полюбовался он… У меня чуть сердце наружу не выпрыгнуло. Сам знаешь — тут по вечерам всякие ходят — а у меня дверь открыта. — Настасья покачала головой. — А если бы я тебе ключом в лоб дала?
— Ну, если бы дала — то так мне и надо. — Я пожал плечами. — А дверь — закрывай. Ты мне живая нужна.
— Не учи ученую. — Настасья смущенно хихикнула и высунула язык. — Ладно… Чай пить будешь? Или опять повезешь меня высший свет охмурять?
— Чай, — рассмеялся я. — Хватит с нас пока высшего света.
— Да вообще бы туда больше не ходила! — Настасья сердито сверкнула глазами и прибавила — уже тише: — И тебя бы не пустила. Знаешь, как я волновалась?!
Я неопределенно покачал головой.