Читать интересную книгу Новая формула Путина. Основы этической политики - Александр Дугин

Демократия возможна только в случае небольших обществ, архаических, потому что, как только мы переходим к большим пространствам, большим массам, то сразу имеем дело с олигархией. К примеру, олигархами становятся народные избранники, депутаты, там, где есть еще влияние масс на выборы, либо просто назначенные сверху. В любом случае, есть тот политический класс, который получает определенную автономию и оппонирует царю, олигархия против монархии.

Что мы видим в 90-е годы в России?

Типичную классическую олигархию. В качестве «олигархов» раньше выступали бояре, потом дворяне, потом при Сталине «ленинская гвардия». Троцкий, конечно, был олигархом. Он пришел на волне революции и ограничивал власть Сталина и его монархические устремления. И точно так же Ельцин, который был номинальным монархом, становится заложником олигархии, которая не просто его окружает, пользуясь его благосклонностью, но и ограничивает, влияет и держит под своим контролем. И одновременно происходит расчленение контроля над различными зонами — региональная олигархия, когда губернаторы или отдельные бандитские кланы просто захватывают власть над целыми территориями, населенными россиянами.

Этническая олигархия в этнических республиках — это просто бандитские кланы, как, например, на Урале. В 90-е годы я приезжал на Урал, и мне говорили, что даже эксперты были распределены между бандами. То есть, не только члены правительства, но даже эксперты, которые комментировали внутреннюю политику: одни принадлежали «центровым», другие — другой группировке (»уралмашевским»). В Екатеринбурге просто не было ни одной точки, ни одного человека, ни одного торгового места, ни одного метра, который не контролировался той или иной бандой. Все: политика, культура, экономика — было расписано строго. Это как раз и есть слабость центральной власти. Даже воры («центровые») устраивали тогда митинги, поскольку приехали какие-то воры «Деда Хасана» из Москвы. Воры устроили такой митинг: «Долой Деда Хасана! Постоим за наши интересы».

На самом деле доходило до такой воровской демократии, когда воры устраивали митинги. Это, конечно, уже никакого отношения к народу не имело. Они просто свистели, и народ выходил на их площадь уже «под ворами». Воры их собирали, организовывали, приписывали.

Это 90-е годы — те «лихие 90-е годы», которые ознаменовались победой внешней системы управления — сети влияния западников.

Отсюда: фонды, гранты, система образования элитных детей, особенно за границей, проникновение сюда множества западных организаций, которые просто, по сути дела, входили в экономическое управление, в политические, образовательные процессы — и устанавливали здесь внешнее управление.

Внешнее управление в 90-е годы сопровождалось сокращением наших территорий — резким и наглядным. И параллельно — повышением зависимости народа не от верховной власти, а от средней олигархической власти и понижением статуса высшего правителя (президента), который, в свою очередь, становился заложником олигархии.

Все элементы «смутного времени», развала, и с геополитической точки зрения, и с социологической точки зрения, и с цивилизационной точки зрения были налицо:

• внешнее управление,

• сокращение территории,

• переход власти от авторитарно-народной модели, классической для евразийства и «сухопутной» истории, к олигархической и западнической (атлантистской).

В 90-е годы квинтэссенцией этих процессов становится Первая чеченская кампания. Следующим логическим шагом в развернувшемся геополитическом процессе должно стать разрушение России. Параллельно с этим в Сербии, которая является европейским аналогом России с геополитической точки зрения, происходят сходные процессы. Югославия разрушается. Сербия, которая больше всего напоминает Россию по своим параметрам, становится изгоем. Запад поддерживает всех противников Сербии (сербов), кем бы они ни были: вначале словенцев, потом хорватов, потом македонцев, боснийцев и албанцев, наконец, уже в самой Сербии. То, что происходит в Косовом поле, — как сербская Чечня, когда мусульманское меньшинство бросает вызов Сербии для того, чтобы осуществить выход из нее. И эти процессы идут практически параллельно в России и Сербии, с точки зрения продолжения атлантистской агрессии. Идет бурным ходом демонтаж России, демонтаж Сербии в рамках геополитики — победы талассократии над теллурократией, установления однополярного момента.

Я говорил, что Ельцин, который на самом деле был символом атлантистского периода, делает один странный ход. Ход номер один (с геополитической точки зрения), имеющий для нас принципиальное значение: он не сдает сразу Чечню, как от него требует олигархия.

Олигархия просто ставит ему ультиматум: «Ельцин, либо ты отдаешь Чечню Дудаеву, либо мы тебя начинаем сбрасывать».

Ельцин при этом (действие один) говорит: «Нет. Этого не дождетесь».

Что это такое? Первая нотка русского самодурства в голосе царя.

Он говорит: «Мало ли что вы хотите, друзья-олигархи. Все равно не отдам (Чечню)».

И здесь коса находит на камень. Все его окружение, даже близкие родственники, настаивает на этом, поскольку оно является частью олигархии: сетью внешних влияний. Так называемая «Ельцинская семья» служит не столько ему, сколько олигархическим кланам. Они настаивают на сдаче Чечни. А Ельцин настаивает на том, чтобы Чечню не сдавать, и демонстрирует «первую засечку» в геополитическом процессе развала.

То есть он говорит: «Вот, досюда мы дошли, а дальше мы в том направлении, в котором мы шли (в геополитическом направлении самоликвидации), идти не будем».

И штурм Грозного — провальный, страшный: множество жертв, мы уничтожаем собственный город, собственных людей, бомбим своих же россиян. Там не только чеченцы были, в Грозном было много русских — все они идут под нож. О зверствах самих чеченцев я не говорю, они были бесконечными: русских режут, насилуют, убивают, отбирают все подряд, что у них там было. Начинается страшная, кровавая чеченская кампания.

Но для нас принципиально, что Ельцин упирается и говорит: «Не отдам Чечню».

А на Чечню смотрят все остальные: Татарстан, все остальные республики Северного Кавказа, Ингушетия, Башкирия, Якутия — вообще все этнические республики. И, наблюдая за тем, что происходит в Чечне, все делают свои собственные выводы. Если Чечню Москва сдает, то Россию автоматически постигает та же участь, что и СССР: Российская Федерация разделится на независимые государства, которых будет столько, сколько там республик или областей, вначале этнических республик, а потом и областей. Будет независимой Орловщина, независимым Хабаровский край (Хабаровское царство (ханство) или Хабаровская демократическая республика). Уже создается Уральская республика Росселем (губернатором).

Все связано с Чечней. По мере того как Грозный переходит из рук федеральных властей под контроль сепаратистов и наоборот, на карте стоит вся территория России. Здесь нет никаких сомнений: невозможно отдать Чечню и не отдать Ингушетию, Дагестан и так далее. Но дальше невозможно отдать, например, Северный Кавказ и не отдавать Поволжья, невозможно отдать Поволжье и не отдавать всего остального.

То есть мы стоим накануне последнего аккорда ликвидации Хартленда (90-е годы). При этом действие происходит — все колеблется, все стоит на весах. Все зависит только от одного: от самодурства одной фигуры — Ельцина. Если Ельцин идет навстречу олигархам еще шаг — России конец, упирается — у России есть шанс. А что значит «у России есть шанс»? Это означает, что двухполюсная система сохраняет свою предпосылку к новому возрождению. Великая война континентов либо продолжается, либо заканчивается окончательно уже необратимой победой талассократии. Вот приблизительно какая драматическая ситуация складывается в 90-е годы. Об этом мало кто говорит, но на самом деле именно это и является в тот период содержанием геополитических, исторических, стратегических, экономических, культурных процессов в мире. Все зависит от того, удастся или не удастся удержать территориальную целостность России. Это принципиальный момент.

Теперь мы видим, как ведет себя Ельцин в Первой чеченской кампании: он очень нерешителен, постоянно колеблется. Он дает указание атаковать, потом отводит свои войска. Дает задание генералам и военачальникам наступать и одновременно закрывает глаза, что российские военачальники снабжают оружием боевиков. Распад и коррупция пронизывают все общество, в том числе армию. Боевикам оружие поставляют те же, кто против них воюет. Представляете, какой цинизм? И Ельцин это знает. Но до конца не становится ни на ту, ни на другую сторону. Баланс сохраняется.

В тот момент, когда ценой колоссальных усилий в 96-м году федеральные войска выбивают боевиков из Грозного, под давлением Березовского и олигархов Ельцин посылает генерала Лебедя (подкупленного им во время выборов тем, что он назначил его на пост председателя Совета безопасности Российской Федерации) на Хасавюртские переговоры для того, чтобы вернуть боевиков в Грозный. То есть на самом деле Ельцин «делает засечку», не сдает до конца, но он постоянно колеблется. И после кровавой бойни российских солдат и офицеров, которые гибли тысячами при штурме Грозного, после того, как мы все контролировали, он посылает туда Лебедя для того, чтобы заново пустить боевиков в Грозный. То есть сводит на «нет» все жертвы, все усилия, все тысячи и тысячи людей погибших, солдат, — одним махом, одной подписью отменяет.