Читать интересную книгу Отголоски - Любовь Тильман

А тут Нинка объявилась, и в ноги бухнулась – ободранная, худющая, кожа да кости, одни глаза зелёным пламенем в рыжинках пылают, да живот чуть до носа не достаёт. Простил он её. А чтобы у родившегося мальчонки отец был, официальный развод взял и оформил брак с Нинкой. Правда престижную работу пришлось оставить, рабочим на шахту пошёл, денег больше. Две семьи, как-никак, трое ребятишек. Но что это против жизни с любимым человеком?! – Мелочи.

Вроде как на этом и точку бы в его мытарствах поставить. Вскоре у них и своих двое детишек появилось. А может и не своих, кто ж его знает?! Ведь Нинка и дальше гуляла. И, почти сразу после рождения третьего ребёнка, опять бросила Толика, теперь уже с тремя детьми, укатив за очередным призраком счастья.

Просто и понятно

Израиль. Обезьяний питомник. Разговор (на иврите) между мальчиком и его отцом:

– Папа, а почему эта обезьяна спит?

– Она ночью тяжело работала, готовила еду на субботу, и теперь отдыхает.

Я не выдержала и рассмеялась, настолько это было неожиданно и оригинально.

Эти коварные расисты

Молодой мужчина, сидевший сразу за кабиной с водителем, на месте, предназначенном для стариков и инвалидов, и не собирался никому его уступать. Ему было не до дедов и бабок, входящих в автобус. Он разговаривал по телефону, оглашая своими возгласами и смехом даже пассажиров второго салона.

– Говори не так громко… – обернулся к нему водитель, ожидая зелёного сигнала на светофоре.

– Занимайся своим делом! Почему ты мне говоришь это?! – громко возмутился мужчина. – Я разговариваю так, как мне надо! Ты сидишь себе за рулём, и забот не знаешь! – и продолжал кричать в телефон.

Водитель, поняв всю бессмысленность дальнейшего диалога, молча вёл большой двухвагонный автобус-гармошку улицами города, лавируя между припаркованными как попало и едущими машинами, снующими под колёсами, вечно спешащими, скутерами, велосипедами и пешеходами.

А мужчина, наконец прекратил орать в телефон, и тут обнаружил, что парень, стоящий позади него, также разговаривает по мобильнику.

– Скажи, скажи ему, – закричал мужчина водителю, – чтобы он прекратил?! Почему ты говорил мне, а ему сказать не хочешь?! Потому, что вы с ним одинаковые, а я другой?! – видя, что водитель не реагирует, он вскочил и стал рядом с водительским сидением, мешая входящим пассажирам оплачивать проезд и проходить в глубь салона.

– Почему ты не говоришь ему, чтобы он замолчал?!

– Кто?! – удивился водитель.

– Вот! Вот он! Не делай вид, что ты не знаешь! – возмущённо размахивал руками мужчина.

– Но он мне не мешает. Он далеко от кабины и разговаривает так тихо, что я его не слышу.

– Нет разницы, где он сидит и как он разговаривает! Ты сделал замечание мне, сделай замечание ему! Я такой же человек! А вы! Вы все – скрытые расисты, только и ищите повод, чтобы унизить нас!

Человеческий фактор

Теоретически мы все знаем, сколь велика роль, так называемого «человеческого фактора» в происходящих событиях, но на практике часто пытаемся всё усреднить и спорим, доказывая друг другу, что там, в нашем прошлом, всё было именно так и не иначе. Насколько это неразумно, доказывает маленький эпизод, происшедший со мной в уже далёких теперь годах.

Приехав рано утром в главный корпус университета, я вдруг почувствовала себя плохо и решила вернуться домой. Однако, по дороге, мне стало ещё хуже и я завернула в поликлинику. В процедурном кабинете мне в помощи отказали, под предлогом отсутствия направления от врача. Я попросила марганцево-кислого калия или соды, стакан и ключ от туалета, чтобы самой прочистить желудок, но получила в ответ отповедь, что они после меня мыть туалет не собираются. Не получив никакой помощи я поплелась дальше.

Водитель троллейбуса несколько раз останавливал машину, выпуская меня, и отказывался ехать дальше, пока я не возвращалась в салон. Затем он уговорил меня не выходить возле дома, а доехать до поликлиники. В этом отделении процедурная сестра, увидев меня, провела без очереди в кабинет и позвала врача, мне сразу же промыли желудок и вызвали «Скорую помощь».

А теперь представьте, что два разных человека, в аналогичной ситуации, попали бы один в первую поликлинику, а другой – во вторую. Естественно, что первый бы рассказывал, что в то время люди были чёрствые, а поликлиники отказывали в помощи, а второй, что люди помогали и сочувствовали друг другу…

Девичья память, незаметно переходящая в старческий склероз

Параллельно с постукиванием по клаве, прожевала кусок хлеба с маслом, чтобы выпить таблетку, которую надо пить строго после еды.

Достала таблетку, открыла бутылку с водой, выпила воду, закрыла бутылку… вернулась к клаве – что-то мешает в левой руке – открыла ладонь – таблетка :))

Рассказ экономиста 150 + 150 = ?

У любого профессионала наберётся немало историй, связанных с его работой. Вот помню, например, даму-инженера перевели с одного отдела в другой и два бухгалтера по зарплате, не согласовав, внесли её каждый в свою ведомость. Когда её пригласили в расчётный отдел и предложили на выбор: вернуть в кассу ошибочно выплаченные деньги, или их будут вычитать из последующих зарплат частями, она возмутилась и стала кричать, что это её зарплата, которая ей положена.

– У вас ставка 150.

– Я и получила 150!

– Вы получили 300.

– Где я расписалась за 300?!

– Вот и вот.

– Здесь нигде нет 300, и там и там – 150!

– 150 + 150 и будет 300.

– А почему вы прибавляете? Это же разные ведомости!

– Но за один и тот же месяц.

– Но за работу в двух разных отделах!

– Вам же ставку не увеличили?! Какая у вас ставка?

– 150!

– Вы что работали в двух отделах сверхурочно?

– Ещё чего не хватало?! Буду я за 150 после работы здесь сидеть…

Потом она привела начальника отдела… и даже на ковре у руководителя организации (после её жалобы) осталась при своём мнении… :)

Рождение истины

– Не спорь! – категоричным голосом произнесла Мария. – Цветы были синие!

– Как же синие? – искренне удивилась Саша. – Я же фотографировала, это были ровные ряды красного шалфея. Сейчас найду. – и она начала листать снимки на телефоне.

– Можешь не стараться! – в голосе сестры сквозило раздражение. – Они были синие!

– А Саше лишь бы спорить. – поддержал её супруг.

– Но вот же смотрите: красный шалфей и вот вы оба на его фоне.

– И что с того?! – пожала плечами Мария. – Ты просто любишь спорить.

– А Саше обязательно надо доказать её правоту. – опять отозвался супруг сестры.

И Саша вспомнила другой разговор. Прошло уже несколько лет, но удивление от услышанного у неё так и не прошло. «Почему, когда ты права, я должен всегда с тобой соглашаться?! – сказали ей тогда. – Иногда да, я могу и согласиться, но не всегда же».

«Им не важна истина, – усмехнулась она воспоминанию и своей наивности, – у них корону с головы сносит» – И уже почти в открытую рассмеялась, мысленно визуализировав фразу.

– Здесь нет ничего смешного! – строго сказала Мария.

– Спорит лишь бы спорить, ещё и радуется. – укоризненно добавил её супруг.

А Саша ничего не сказала. Она постигла истину.

Пожалуй, и я промолчу.

Мысли по дороге

Доставать фотоаппарат не хотелось. «В следующий раз!» – и тут же подумала, что в фильмах, эта и подобные ей фразы, всегда предшествуют гибели героя. Набивший мозоль штамп. Непроизвольная усмешка скривила губы, но сразу же была вытеснена другим, очень близким и болезненным, не стёртым десятилетиями трудных лет, воспоминанием – мама…

Мама обещала соседке, одолжить вечером газету. Уже не помню, что за статья там была, на целый разворот, да и не важно. Речь не о статье, а о том, что мама до вечера не успела прочитать её, и, когда соседка зашла, сначала не хотела отдавать, а потом согласилась, ведь обещала. «И чего я упёрлась – посмеялась она – я могу ведь и завтра её прочесть». На рассвете мамы не стало – задушила астма.

Нахлынувшие воспоминания стёрли окружающие краски, всё слилось в один аморфный, наполненный влажной духотой и рёвом моторов, конгломерат. Я опять, как тогда, в первые четыре ночи одиночества, перестала воспринимать своё реальное тело, ощущая себя крохотной точкой, где-то в средоточии груди, в огромном, наполненном тревожным страхом, Космосе. Маминым страхом.

Внезапно мир вокруг наполнился странным, сметающим всё на своём пути, воем. От неожиданности на мгновение наступило оцепенение. Было что-то очень знакомое в этом звуке, нечто стучащее в мозг и требующее действия. Наконец, пробившись сквозь боль воспоминания, наступило осознание: включилась сирена, предупреждая о летящих на город ракетах, надо было спешить в укрытие. Справа забор, слева четырёхрядное шоссе, машины останавливаются и все бегут на другую сторону улицы, в подъезды домов за небольшим сквером. Оцениваю ситуацию – доковылять не успею. Можно ещё лечь на землю, как рекомендует Служба Тыла и закрыть голову руками. Лечь то я может ещё как-то и исхитрюсь, но кто же меня потом сможет поднять?! Становится смешно. И опять наплывает воспоминание.