Егор Петрович помолчал немного. После, прошел мимо меня к выходу- похлопал ладонью по спине.
— Останешься до утра здесь. Ужин принесут. Вещи тоже. Есть время отдохнуть и все осмыслить. И еще…Второй в любом случае должен быть всегда рядом. Он твой единственный шанс на прожить долгую и безмятежную жизнь. Его обязанность- защищать тебя. Он умеет это делать более чем хорошо. И пойдет ради сохранения твоего тела в целости и сохранности на все. У него такая работа.
У тебя работа- видеть, у него- защищать, охранять, рисковать. Не давай повода ему рисковать понапрасну…
Когда я, наконец, добрался до постели, то думал почему-то, что не смогу уснуть- после такого дня мыслей в голове был миллион. Но стоило голове коснутся подушки, и я просто провалился, как в беспамятство.
Утро началось с того, что меня снова будили. Старик особо не настаивал на раннем подъеме, но кое-что принес.
— Вот ноут, там архив. Множество собранной информации по прилипалам. Пока не приедет Второй, ты будешь сидеть здесь. Сидеть и учиться. Ученье- свет. В твоем случае- иногда и жизнь. Чем больше ты запомнишь о прилипалах, тем будет лучше. Зачем учиться на своих ошибках, если уже были те, кто умудрился их сделать раньше.
Если же вдруг за каким- то чертом тебя потянет наверх, то, во-первых — убедись, что причина слишком важна и стоит, как минимум, нескольких жизней, а во-вторых, хотя бы подумай о защите. Ни с оружием, ни с ножом не разлучаться. Даже ночью.
Я скривил козью морду в ответ:
— А ничего, что я ни с пистолетом толком обращаться не умею, ни с ножом. Максимум, хлеб отрезать и салатик настрогать.
Но Старик сегодня был совсем не в духе. Панькаться и сюсюкаться не собирался.
— Захочешь выжить — быстро научишься. Могу в качестве тренировки в лесопосадку подкинуть. Как раз парочка кукол поблизости бродит. А мы с мальчиками еще тотализатор организуем — кто кого. Хватит шутить. Итак, про защиту.
Выходить только с оружием. Стрелять во все подозрительное. Видишь- светится нездорово аура- стреляешь, заметил красноватые отблески на предмете — стреляешь. Сначала стреляешь, а после решаешь нравственный вопрос- стоило убивать или нет. Поддашься гуманизму- не простят и убьют. Они гуманизмом не страдают. У них коллективный разум.
Если тебя заметят, потом хрен оторвешься. Умей выбирать правильные места. Ты думаешь, почему у Второго Берлога у черта на куличиках, но в городе? Потому, что рядом подстанция, и над участком линия высоковольтной передачи проходит. Там Второй и ты, как в бермудском треугольнике, от Прилипал совершенно спокойно затеряться сможете.
В общем: читаешь, думаешь, задаешь вопросы. В час дня приедут люди, которые с тобой поработают. Надо оценить твой потенциал и прикинуть, как долго твоя аура «звездой по имени Солнце» гореть будет. Когда, наконец, пойдет спад, и ты станешь не таким заметным. Когда с тобой можно будет начинать работать, а не только разговоры разговаривать.
Дальше разговаривать он не стал. Ушел. Дверь захлопнулась. Даже послышалось, что стукнул еще какой-то запорный механизм.
Я встал с постели, оделся, умылся. Доел вчерашний бутерброд и запил остатками почти остывшего из термоса чая.
Включил ноут. Без особой надежды потыкал в значок интернет- эксплоэра, но, понятное дело, на такой глубине связи не было.
Из доступного на рабочем столе одна-единственная папка. Посмотрел свойства- и свиснул. Ничего себе — под два гига текстовой информации. Это целый архив.
В папке, как я понял, было упорядоченное описание всего, что связано с прилипалами. Фотографии, схемы, отсканированные документы и много-много текста.
Чувствовал я себя таки паршиво — с одной стороны, как будто в тюремной библиотеке, а с другой стороны, как перед последним экзаменом. Типа зэка-выпускника.
В голову ничего не лезло вообще. Я по-честному пытался пробраться сквозь латинские названия всех видов вирусов-прилипал, я рассматривал картинки с нарисованными от руки видами коконов и… тихо зверел. Нельзя за полдня освоить то, что люди изучают годами. Я не скажу, что мне все было не интересно. Но информация была сухая, без наглядных примеров, с какими-то слишком официальными заключениями и, в итоге, вместо просвещения в голове возникла каша из всего этого.
Захотелось взять ноут и просто грохнуть его об пол. Но сдержался- новый мне вряд ли дадут, а в подвале без хоть какой-то деятельности я с ума сойду.
А они прячут меня, как прокаженного…
* * *
Люди появились тогда, когда я уже реально думал, что рехнусь. От безделья, от вынужденного ожидания, от ощущения того, что я в тюрьме и мне нет выхода.
Но грохнул засов, и дверь распахнулась. Мне даже на секунду легче дышать стало.
Из гостей я знал только Гию. А были еще седоватый коротышка в смешном, каком-то совершенно несовременном пальто и рыжей помятой шляпе, темноволосая женщина лет 45 в тяжелых очках, со слишком ярким макияжем, парень моих лет, и кучерявый, похожий на цыгана мужичок с веселым блеском в глазах — балагур и весельчак в любой компании.
Вот уж и впрям веселье намечалось.
А вот самого Егора Петровича не было. Наговорился, наверное, за утро. Предоставил право выносить мне мозг другим.
Мне не сказали ни «здраствуй», ни «привет». Они меня будто вообще не замечали. Гия принес с собой еще один ноут, цыган держал в руках картонную коробку со спутанными клубами проводами.
Они что, опять меня, как подопытного кролика, исследовать будут?
— Э-эй! Ау! Я тут!! — я театрально замахал руками под носом у Гии. Тот поднял голову, отмахнулся, как от надоедливой мухи.
— Отвали, а? Сейчас установим оборудование, и кривляйся сколько хочешь.
Я начинал закипать.
Я смотрел на них со злостью, почти переходящей в ненависть.
— Люди, вы издеваетесь, да? — крикнул я.
Парень-ровесник- приблизился и без лишних разговоров и убалтываний просто саданул в солнечное сплетение так, что я согнулся пополам и захватал ртом воздух, будто выброшенная на берег рыба.
— Утихни, — сказал он глядя темными, не выражающими ни единой эмоции глазами.
А я все никак не мог ни разогнуться, ни отдышаться. Из глаз градом посыпались слезы.
Парень рывком пододвинул ближайшее кресло.
— Сидишь тихо и не дышишь. Еще один звук — и сломаю руку. Она ж тебе «видеть» не помешает?
Пришлось присесть. Тем более, что так стало даже чуть легче.
Гия оглянулся на всю эту возню, хмыкнул. Но не вмешивался. Цыган собирал из разрозненных частей какой-то слишком мудреный прибор. Лихо разрисованная тетка устроилась на кушетке напротив и записывала что-то в большую, слегка потрепанную тетрадь. Было чувство, что она или словесный портрет составляет или особые приметы зарисовывает. Дело становилось все «страньше и страньше», — как говорила Алиса в Стране чудес.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});