Читать интересную книгу Я хочу рассказать вам о... - Хорхе Букай

* * *

— Мне кажется, я понял. С виду высокая цель может быть и стимулом, чтобы воспарить на крыльях, но и оправданием для тех, кто ползает.

— Именно так, Демиан, именно так.

Упорный лесоруб

— Не знаю, что происходит, Толстяк В университете все идет не так, как мне хотелось бы.

— Что ты имеешь в виду?

— С начала года моя успеваемость снижается «медленно, но верно». Обычно я получал семерку[14], восьмерку, иногда девятку. Но в последнюю сессию самой высокой оценкой была шестерка. Не знаю, у меня больше нет ни сил, ни желания, я не могу сосредоточиться.

— Ну, Демиан, ты должен учитывать, что сейчас конец года. Может, тебе нужен отдых.

— Я хочу отдохнуть, но до конца года еще два месяца, так что я не могу устроить себе каникулы.

— Иногда мне кажется, что цивилизации удалось свести нас всех с ума. Мы спим с двенадцати до восьми, обедаем с двенадцати до часу, ужинаем с девяти до десяти… Получается, что нами управляют часы, а отнюдь не наши желания. Я считаю, что для некоторых вещей жизненно необходим некоторый порядок, но в остальном абсолютно непонятно, зачем он нужен.

— Что бы ты ни говорил, сейчас мне отдыхать никак нельзя.

— Но ты при этом утверждаешь, что твоя успеваемость падает.

— Должен же быть какой-нибудь другой способ!

* * *

Жил-был лесоруб, который нанялся работать на лесозаготовки. Заработки были хорошие, условия работы еще лучше, поэтому он решил не ударить в грязь лицом.

В первый день он явился к бригадиру, тот дал ему топор и выделил участок в лесу.

Человек, полный энтузиазма, взялся за работу.

В тот день он срубил восемнадцать деревьев.

— Поздравляю! — сказал ему бригадир. — Так держать!

Вдохновленный словами бригадира, лесоруб решил на

следующий день работать еще лучше. Поэтому вечером он лег спать рано.

Наутро он встал первым и пошел в лес.

Несмотря на все свое усердие, он срубил только пятнадцать деревьев.

«Наверно, я устал», — подумал он и решил лечь спать с заходом солнца.

С первыми его лучами он встал, полный решимости побить свой рекорд в восемнадцать деревьев. Тем не менее в этот день он не сделал и половины.

На следующий день было семь деревьев, потом пять и напоследок он потратил весь вечер на второе дерево.

Беспокоясь, что скажет бригадир, лесоруб все ему объяснил, при этом он клялся и божился, что старается из последних сил.

Бригадир спросил его:

— Когда ты в последний раз точил топор?

— Точил топор? У меня и времени на это не было; я был слишком занят, я валил деревья!

— Какой толк, Демиан, начинать дело с приложения огромных усилий, которые вскоре сойдут на нет? Когда я очень напрягаюсь, мне всегда не хватает времени, чтобы восстановить силы.

Отдыхать, менять род деятельности, заниматься чем-то другим — это зачастую способ отточить наши орудия труда. А продолжать делать что-то через силу — это, напротив, бесплодная попытка усилием воли компенсировать неспособность человека сделать что-нибудь в определенный момент его жизни.

Курица и утята

Мы часто ссорились с родителями. Они меня, как мне казалось, совсем не понимали.

Я никак не мог найти с ними общий язык Особенно с отцом.

Я всегда думал, что мой отец — удивительный человек, и продолжал так считать. Но, судя по его поведению, он-то воспринимал меня как идиота. Все, что я делал, казалось ему никуда не годным, ненужным, опасным или неадекватным. А когда я пытался что-нибудь ему объяснить, становилось еще хуже: наши мнения были диаметрально противоположными.

— …и я отказываюсь верить, что мой отец поглупел.

— Ну, я не думаю, что он поглупел.

— Но уверяю тебя, Толстяк, он ведет себя как полный идиот. Как будто он пытается придерживаться каких-то абсолютно тупых, старомодных взглядов. А ведь мой отец не так уж и стар, чтобы не понимать молодежь. Решительно, это очень странно.

— Сказку?

— Сказку!

Жила-была утка, отложившая четыре яйца. Когда она их высиживала, лиса напала на нее в гнезде и убила. Но по какой-то причине не успела съесть яйца, прежде чем убежать, и они остались лежать там.

Одна курица-наседка шла мимо и увидела брошенное гнездо. Инстинкт заставил ее сесть на яйца.

Вскоре утята появились на свет и, естественно, подумали, что курица — их мама, и стали везде ходить за ней гуськом.

Курица, гордая своим потомством, отвела их на ферму.

Каждое утро, когда пропоет петух, мама-курица начинала ковыряться в земле, а утята старались ей подражать. Когда им не удавалось достать из земли даже жалкого червячка, мама кормила всех своих цыпляток. Она рвала на кусочки дождевых червей и клала каждому в клюв.

Однажды в самый обычный день курица вышла погулять со своим выводком по окрестностям фермы. Ее цыплятки дисциплинированно шли за ней гуськом.

Но около озера утята вдруг в мгновение ока нырнули в воду, как будто так и надо, а курица беспокойно закудахтала, умоляя их немедленно вылезти оттуда.

Утята весело плавали и плескались, а их мама в отчаянии прыгала по берегу и плакала, что они могут утонуть.

Привлеченный криками несчастной матери, пришел петух и сразу понял, что к чему.

— Нельзя надеяться на молодежь, — изрек он. — Она так безрассудна.

Один из утят, услышав слова петуха, подплыл к берегу и сказал:

— Не обвиняйте нас в своих собственных комплексах.

— Не думай, Демиан, что курица была не права.

Не суди строго петуха.

Не считай, что утята вели себя заносчиво и вызывающе.

Все эти персонажи правы. Просто они смотрят на жизнь с разных позиций.

Единственная ошибка,

почти всегда,

это думать, что только

с твоей колокольни

видна вся правда.

Глухой всегда считает,

что те, кто танцует, —

сумасшедшие.

Бедные овечки

Я задумался об отношениях отцов и детей.

Прав был Толстяк! Каждое поколение смотрит на мир со своей собственной колокольни. Мы конфликтуем с родителями, как в свое время они — с нашими бабушками и дедушками, потому что не можем прийти к согласию даже по поводу окружающей нас действительности.

— Знаешь, я поговорил со своими родителями…

— Да?

— Я рассказал им сказку о курице.

— И что?

— Сначала они отреагировали, как я и ожидал. Моя мама сказала, что не видит никакой связи, а отец — что не согласен. Но потом мы долго сидели молча, и в результате наши мнения уже не были столь противоположны.

— Ты смог наконец привести к согласию несогласных.

— Да, именно так. Легко договориться, когда между нами есть согласие. Трудно договориться по тем вопросам, по которым его нет. Но у нас случилось именно так

— Здорово!

— Но тем не менее в конце разговора мой отец объяснил, что к их мнению должны прислушиваться из-за возраста, опыта и потому, что в жизни есть опасности, с которыми мы не в состоянии справиться без их помощи, и все такое прочее…

— А ты как считаешь?

— Что это не так Что я могу справиться почти с любой ситуацией.

— Но, значит, все-таки не с любой?

— Наверное… не с любой.

— Тогда твой отец прав. Есть еще «опасности», при встрече с которыми тебе понадобится их помощь.

— В общем, да.

— Такая постановка вопроса не очень-то выгодна для тебя, не так ли?

— Да, но это ведь правда.

— Это правда! Теперь остается узнать, вся ли правда.

— Как это?

— А вот послушай…

Жила-была семья пастухов. Все их овцы жили вместе, в одном загоне. Пастухи их кормили, ухаживали за ними и пасли.

Время от времени овцы пытались убежать.

Тогда появлялся самый старший из пастухов и говорил им: «Вы, несознательные и непокорные овцы, не знаете, что долина за пределами этого загона полна опасностей. Только здесь, внутри, у вас всегда будет вода, еда и, что самое важное, защита от волков».

Обычно этого было достаточно, чтобы охладить «свободолюбивый пыл» овец.

Но однажды родилась овца не такая, как все. Скажем так, это была паршивая овца. В ней жил бунтарский дух, и она подбивала своих подруг убежать на свободу в луга.

Приходы старого пастуха, предостерегавшего овец от внешних опасностей, стали более частыми и длительными. Но, несмотря на них, овцы становились все беспокойнее и, когда их выводили из загона, все труднее было снова собрать их.

И вот однажды ночью паршивая овца смогла склонить овец к побегу.

Пастухи узнали об этом только на рассвете, увидев сломанный и пустой загон.

Все вместе они пошли к старику, главе семьи, рассказать о свалившемся на них горе.

— Они убежали! Они убежали! — причитали они хором.

— Бедняжки…

— А если голод…

— А если жажда…

— А если волк…