– Велет, – обратился Ярушка к Атефу. – А, что такое Северный Венец и кто там живет?
Юноша прекрасно подмечал слабые стороны Богов и посему начиная о чем выспрашивать, ориентировал вопросы таким образом, чтобы непременно получить ответ. В последнее время, очень редко направляя их на Першего и Кали-Даругу, которые легко уходили от прямого ответа.
– Северный Венец Галактика Димургов, – не ожидая вопроса, тотчас отозвался Атеф. – Эта самая старая Галактика в нашей Вселенной, сотворена Родителем в честь рождения нашего Отца, старшего Его Сына, Господа Першего. Одна из самых густонаселенных Галактик, где проживают не только гипоцентавры, демоны, но и иные творения, такие как криксы-вараксы, бесицы-трясавицы, черти, нежить, куренты, прокуды… Многие из этих племен хоть и созданы Веждой и Мором предпочитают жить не в своих родных Галактиках: Голубоватая Вьялица и Весея, а именно в Северном Венце. А управление и надзор за данной Галактикой осуществляют гипоцентавры, один из человекоподобных и старейших народов Всевышнего. В Северном Венце некоторое количество систем населены человечеством, впрочем, за ними также приглядывают гипоцентавры.
Перший незамедлительно вскинул с облокотницы левую руку, и, направив вытянутые перста на Велета, остановил его скорую и несущую в себе большую информационную подоплеку речь, очень мягко сказав:
– В Северном Венце в основном живут не люди, а создания, которые оказывают нам Димургам помощь.
– Это не люди, – не поворачиваясь к Першему раздумчиво протянул мальчик, все еще теребя свой долгий чуб на голове. – Есть создания, которых достаточно много. Они все разные по своему образу и способностям. Они также очень близки к Богам, потому вы не прекращаете с ними общения, або они осуществляют тот самый отбор, то самое управление, надзор и помощь. Они взращивают и разводят растения, животных, людей. Тогда… тогда я не пойму, – теперь Яробор Живко задавал вопрос Першему, как к старшему здесь, к тому, кто мог ответить, и с тем резко повернулся в его сторону. – Я не пойму, зачем созданы люди? Коли вы не имеете с ними близкой связи, коли они не помогают вам, а вспять все уничтожают… Каков смысл их существования, бытия?
– Ты очень… очень умный мальчик. Даже удивительно как переплелась в тебе любознательность, острота ума и стремительность выводов, основанных не столько на долгом процессе размышлений, сколько на мгновенности мысли, – весьма полюбовно протянул старший Димург и туго вздохнул.
Господь вроде как загрустил, абы замечал, что каждая плоть, которую выбирал его драгоценный Крушец, была исключительно умной… И, конечно, Перший страшился, что его бесценный малецык не отступит от своих предпочтений в последней человеческой жизни, когда надобно будет выбрать именно здоровую, крепкую плоть, не столько умную.
– А ты, Отец, – строгим голосом отозвался Яроборка, словно собираясь его вычитывать. – Обладаешь способностью в мгновение ока переводить тему разговора в другое направление так, что я того даже не замечаю.
Старший Димург едва слышно усмехнулся, а Темряй это озвучил более жизнеутверждающе. Потому как всегда ощущал (коли говорить людскими понятиями) себя удачливым. Поелику придя, в свое время, на Коло Жизни, был там встречен Першим, каковой в тот раз не пожелал его уступать Расам. Темряй всегда трепетно относился к Отцу и до сих пор вспоминал время проведенное подле него. Не важно было ли это в его человеческих гранях, ноне наполняющих божественную суть, али вже будучи Господом, членом печищи Димургов… на самом деле любимцем Вежды и Мора, дорогим, бесценным, милым для них малецыком.
– Порой я это делаю, потому как не могу объяснить тебе некие вещи и понятия, – произнес старший Димург и слегка подавшись верхним корпусом тела вперед, крепко обхватил руками локотники кресла, утопив в них перста, почитай до средних фаланг.
Он словно навис над головой мальчика своей могутной массой и взволнованно вгляделся в его лицо, черты коего резко дернулись, что могло означать приход видений. Одначе, сие оказалось просто волнением Яробора Живко, и когда лицо его вновь стало видимо спокойным, Господь дополнил свою прервавшуюся молвь:
– И по поводу существования человека в частности… Тем не менее, могу сказать, что Галактика Северный Венец одна из самых знаменитых еще и потому как в ней чаще иного бывают Димурги, занимаясь воспитанием младших членов своей печищи. Это уникальная Галактика, в которой собрано достаточно большое количество всевозможных видов систем, и сама она имеет весьма причудливую форму, чем-то напоминающую вашу руну Силы. Руна которая, считают лесики, имеет способность к изменению мироздания и себя в нем. Однако, как я могу заметить обладает зримым внутренним и внешним постоянством.
Теперь, видимо, Ярушка остался доволен ответом, а быть может, просто задумался, что, как отметил Перший делал не часто… большей частью действуя рывками. И тотчас, стоило ему затихнуть, а подле него образоваться округлому облачному пуфику, намотавшему голубые испарения, дотоль плывущие по полу, старший Димург сызнова заговорил с сыном:
– Где они сейчас, милый малецык, – обратился он к Темряю, все еще оглядывая морщившего лоб мальчика степенно воссевшего на пуфик. – Темряй, – позвал Перший сына. – Ты меня слышишь, моя любезность?
Темряй днесь будто пробудившись, дернул в бок головой и на поверхности его венца пролегающего по лбу показались поместившиеся в рядье головы медведей, ощетинивших свои широкие пасти. И в том мгновенном проявления проступили они не только разнообразной формы, но и тональности шерсти, смотрящейся от белой вплоть до густо-черной. Господь медленно отвел взор от мальчика, и, воззрившись на старшего Димурга неторопко ответил:
– Поколь в каабе, Отец. Мор ничего мне про них не указывал, потому они на судне.
– Так ты же не сказал, что привез их, – сердито откликнулся Мор, и губы его покато выпучились вперед, живописав их внутреннюю розовато-коричневую часть. – Нельзя же в самом деле быть таким несерьезным малецык.
– Тише… тише, – мягко молвил Перший, и легонько качнул головой.
Тем самым малым колыханием божественной головы старший Димург словно взбил в своде залы, сросшиеся в плотные комы облака, потерявшие всякую курчавость от долгой беседы Небожителей. Они, нежданно слышимо хлюпнув, принялись ссыпать из своих кучных боков малые бусенцы воды (похожие на мельчайший дождь), вниз на Богов и мальчика. Этим Перший пытался несколько охладить задумчивость Яробора Живко и негодование сына.
– Не делай из всего заботу Мор, – продолжил старший Димург свое полюбовное поучение. – Будь мягче. Не сказал, верно, забыл, аль не предал значения, ничего… Сам спроси как старший, будь ровнее. Темряй, как бы не ерничал, поколь достаточно юн. И повзрослеет, очевидно, когда появится Крушец.
Последнюю фразу Перший протянул таким тепло-трепетным голосом, что его бас-баритон заколыхался песенным мотивом в зале и незамедлительно вызвал умиротворение в обоих сынах. Отчего они, много нежнее переглянувшись меж собой, улыбнулись.
– Вызови их из кааба Темряй, будь добр, – немного погодя, когда сыны и вздохнули степенней, повелел Перший. – Пусть отправляются к Кали-Даруге. И коли живица кого отберет из них, познакомим отобранных с нашим драгоценным Ярушкой, так как они были вызваны нарочно для него.
Темряй не мешкая порывчато кивнул и возложив правую руку на пряжку-голову удерживающую плащ на груди, на малость и сам окаменел.
– Потом сними, – указал взором в сторону пряжки старший Димург, когда младший сын сызнова ожил. – Это может увеличить восприятие боли, что весьма для тебя опасно, мой милый… Понеже наш малецык, покамест еще горячиться.
– С кем вы хотите меня познакомить? – снова встревая в толкование Богов, вопросил Яроборка.
Он вельми порывисто потряс головой смахивая с волос капель воды, что поколь проливали на него облака, и, развернув в сторону старшего Господа правое плечо, где материя рукава сакхи смотрелась дюже сырой, почитай до запястья, недовольно молвил:
– Перший, я уже весь мокрый.
– О, прости, мой бесценный, – откликнулся старший Димург, чуть-чуть погодя отзываясь на недовольство мальчика.
А все потому, что был отвлечен, донесениями змеи. Каковая склонивши свою треугольную голову вниз, с навершия венца, шевелила раздвоенным, ноне голубоватым языком, подле самого уха Зиждителя, иноредь вгоняя кончик в глубины слухового канала. Перший резко дернул правой рукой, вернее лишь ее перстами, вроде ленясь поднять с облокотницы, тем движение, несомненно, собираясь остановить капель дождя. Одначе, плотно сбитые в своде залы облака гулко плюхнув бочинами, разком выплеснули из себя не меньше пары ведер воды прямо на сидящего под ними мальчика. Мощно окатив его с головы до ног и теперь уже сделав окончательно мокрым.