удачливый», — Бергяс всегда вспоминал какую-нибудь пословицу, поднимая первую стопку. У его отца, Бакура, было тринадцать детей. Отец дал мальчику такое же имя, как назывался весь их род — Бергяс. Удивляться здесь нечему: все отцы на земле, матери тем более, желают своим детям здоровья, благополучия в семье, преуспевания в делах. Садясь за стол, калмыки прежде всего приносят дань всевышнему, лишь потом приступают к еде. Когда гость здоровается или прощается с хозяевами, не преминет пожелать здравия детям: «Будь здоров, малыш!.. Долгой жизни тебе!»
В каждой семье появлялось на свет десять и того больше, случалось — восемнадцать детей. Выживут двое-трое, считай, род не только продолжен, но и приумножен. Причину недолгой жизни младенцев знали и сами скотоводы. Вся их сила и жизненный опыт уходили на поиск пастбищ, прокормление скота, борения с голодом. Дети оставались без присмотра. Отец Бергяса, Бакур, в своем аймаке считался крепким, зажиточным хозяином. Ради спасения детей, особенно в угоду самому младшему, он решался подчас на такое, что вызывало удивление других степняков.
Когда-то, еще более ста лет тому назад, на перекрестке четырех степных дорог, решили поставить хурул. Чтобы молиться в нем и поддерживать обряды богослужения, решили со всех Малых Дербет послать к месту хурула от каждого аймака по десять семей. Зайсан Бога-Чоноса безоговорочно послал в новый хотон десять семей, их впоследствии стали называть людьми Му-Чонос аймака Дунд-хурул. Зайсан Ики-Чоноса для поддержки хурула выделил трех непослушных братьев с семьями. Сыновья Ики-Чоноса в иных делах не праздновали ни бога, ни самого зайсана. Этими братьями были: старший — Узюк-Манин Темир, средний — Узюк-Манин Лалла и младший — Узюк-Манин Геннур. Со своими семьями братья образовали хотон Бергяс-Чонос. Бакур, будущий отец Бергяса, родился от Темира. Он считался в своем хотоне старшим из десятских. Поэтому на свадьбе при свершении обряда жертвоприношения огню или на поминках он садился на почетном месте и произносил первый тост. Отец Бергяса по уму и жизненному опыту считался человеком недалеким. Про таких калмыки говорят; «У него нет рысака, чтобы доскакать до луны, нет ума, чтобы долететь до солнца». Погудка такого рода — не редкость в калмыцком речении. У степняков, привыкших глядеть на небо целыми ночами, немало легенд и сказок, связанных с небесными светилами. В одной из сказок говорится о том, что степные люди доходили до других планет, подружились с Луной, поигрались с Солнцем и вернулись на Землю как ни в чем не бывало.
Так и не достигнув своей луны, Бакур все же прожил семьдесят шесть лет, три раза женился, народил тринадцать детей и самого последнего, оставшегося в живых сына, нарек именем родного племени — Бергяс. Бакур не очень-то баловал наследника с детства. Рано научил сына охотиться, пасти табуны и ночевать с ними в степи. Натаскивал его в выносливости, умении постоять за себя. Бергяс в молодости много раз обижался на отца за эти строгости, в слезах бежал к матери. Позже он все понял и простил отцу. Всякий раз вспоминал родителя добром, когда в тяжелых схватках брал верх над сильным противником. Бергясу исполнилось шестнадцать, Бакур решил женить его и просватал дочь одного зайсана из Манычского улуса. Тот зайсан слыл мудрым, удачливым человеком. В семнадцать лет Бергяс был уже главой семьи. Однако семейная жизнь как-то не заладилась у привыкшего к вольнице молодого человека. По-прежнему днями пропадал он среди табунщиков или засиживался за игрой в карты, а то напрашивался поохотиться со старшими. Домой мог заявиться и через неделю. Его жена по имени Отхон била тихой, безропотной женщиной, никогда не задавала юному мужу лишних вопросов, терпеливо ждала его из отлучек. Один за одним пошли дети — четверо. Но трое из них быстро угасли… Остался в живых лишь четвертый сын. У младенца еще при родах обнаружилось, что правая ножка короче левой… Когда мальчику исполнилось четыре года, он вдруг стал наступать на нее и пошел без опоры… Нога все же не выровнялась с другой, осталась короче на вершок…
Внезапная смерть первых трех детей, хромота выжившего единственного сына не очень обеспокоили отца. Был он молод, мускулы его наливались силой. Бергяс верил в удачу. Однако жизнь исподволь готовит любому из нас неожиданные испытания.
2
Бергяс любил охотиться на волков, по первопутку случалось ему полевать и другую дичь — помельче. Увлекался он гоном на сайгаков, выслеживал лис, бил влет диких уток. Тем не менее это не означало, что так уж он неразборчив и довольствуется той удачей, что бог пошлет. Нет, Бергяс заранее выбирал себе цель: соберется полевать пернатую дичь, — на зайца уже и не глянет, хоть косой сам под ружье прется!
Одно время в степи расплодилось много волков. Осмелевшие звери нападали на пастухов, а если удавалось отбить у испуганного чабана отару, то один такой разбойник успевал порвать горло десяткам двум овец. Еще больше погибало под копытами обезумевшего от страха стада.
На волков охотились самые сильные, самые удалые, безбоязненные люди! Бергяс с подростковых лет заводил дружбу только с такими.
3
…Шел последний осенний месяц. Однажды ночью выпал обильный пушистый снег. С двумя молодыми парнями Бергяс рано утром выехал из дому. Взяли с собой запасных лошадей. Ехали долго. Во второй половине дня охотники оказались на землях аймака Налтанхин. Спустились в глубокую балку, кое-как наскребли на взлобках сухой травы, развели костер и начали жарить мясо, захваченное из дому. Когда парни уже завершали трапезу, мимо них вдруг пронеслась с спущенным хвостом рыжая лиса. За нею гнались две собаки. Погоня, видимо, продолжалась долго, потому что уставшие гончие, почуяв запах жареного мяса, прекратили погоню и подбежали к костру. Бергяс мигом вскочил на коня и устремился за лисой. Собаки, словно опомнившись, помчались вслед верховому. Спорый в ходу, хорошо отдохнувший гнедой конь Бергяса быстро догнал плутовку. У Бергяса была толстая маля, собранная из гибкой, хлесткой сыромятины. Бергяс ударил лисицу плетью по голове, и она вытянулась. Охотник слез с коня, поднял добычу и привязал к седлу. Выехав из низины, Бергяс увидел пожилого человека, подъезжавшего к костру. Незнакомец тот уверенно сидел на сером в яблоках иноходце, с длинной и гладкой, как у лебедя, шеей.
— Менде[26], парень! — подъехав поближе к Бергясу, поздоровался незнакомец.
— Менде, аава! Я с друзьями грелся у костра — и вдруг мимо нас пламенем прошмыгнула огневка. Показалось, что собаки выбиваются из сил, я и решил догнать ее на коне… Возьмите, это ваша добыча, — сказал Бергяс.
— Дай бог удачи! — ответил привычными словами старый калмык, не торопясь принять из рук Бергяса отгулявшую