Читать интересную книгу Мальчик по имени Рождество - Мэтт Хейг

Николас увидел, как с десяток стражников бегут на луг и взбираются на оленей. Один за другим они впечатывали каблуки в покрытые шерстью бока и направляли рогатых скакунов в сторону башни. В следующий миг олени помчались по воздуху прямо к Николасу.

– Блитцен! – в отчаянии позвал мальчик, хоть уже и не видел своего друга. Куда он подевался?

Стражники на оленях летели к башне, скользя по небу смутными тенями. Николас чувствовал, что к нему приближается нечто тёмное. Словно туча, застилающая солнце, пробралась к нему в голову – и прямо в мысли. Чужая воля толкала мальчика к краю крыши. Наконец из снежной пелены вырвался сам Отец Водоль, чей олень летел впереди всех, чёрная борода сверкала изморозью, а лицо было красным от гнева. В руках он держал топор, который Николас тут же узнал. Длинная тёмная рукоять и начищенное до блеска лезвие.

– Твой любимый отец оставил это нам! – прокричал Отец Водоль, швыряя топор в Николаса, и тот лишь чудом уклонился от удара.

Топор описал дугу и вернулся точно в руку к Отцу Водолю. Гроза – олениха, на которой он летел, – очертила круг возле башни.

– Убирайтесь! – крикнул Николас. – Вам меня не одолеть!

Он закрыл глаза – тепло и свет оттолкнули тёмное облако, – и почувствовал, как снова взмывает ввысь. На миг ему показалось, что это снег начал падать быстрее, но нет. Моргнув, мальчик огляделся и увидел Водоля. В ту же секунду он рухнул обратно на крышу, отчего несколько черепиц откололись и заскользили вниз, чтобы, кувыркаясь, полететь к земле. Николас заскользил вслед за ними и в конце концов повис на краю. Он бросил взгляд на дорогу, ведущую к башне, где собралась толпа крохотных эльфов. Они неотрывно следили за тем, что творится вверху.

– Поймать сына Джоэла Дровосека! – прокричала эльфийская девчушка по имени Снежинка, чьи волосы были белее снега.

– Убить сына Джоэла Дровосека! – поддакнул ей эльф по имени Корнишон. Он наблюдал за погоней через самодельный телескоп. Казалось, эльф и сам удивился своей злости. – Раздробить ему кости и напечь из них имбирных пряников! Никаких чужаков!

– Никаких чужаков! – вскричала Снежинка.

– Никаких чужаков! – взревела толпа.

– Ни-ка-ких чу-жа-ков! Ни-ка-ких чу-жа-ков! – скандировали эльфы.

Впрочем, стоит отдать им должное: не все присоединились к общему помешательству. Единственный голос разума звонким бубенцом пробился сквозь буран прямо к Николасу.

– Оставьте его в покое! – этот голос музыкой звучал в ушах мальчика, наполняя его надеждой и гоня одиночество прочь. Теперь он знал, что там, внизу, переживает за него Малышка Нуш.

– Оставьте его! Мы эльфы! – присоединился к внучке Отец Топо. – Куда подевалась наша доброта? Ну давайте же вспомним, кто мы! Мы не такие!

Руки и плечи Николаса горели огнём, когда он затаскивал себя на ледяной скат крыши. Он забрался как раз вовремя, чтобы увидеть, как самый крупный олень устремился к нему, обгоняя других. Глаза оленя пылали той непоколебимой решимостью, что недавно помогла ему покорить гору.

– Блитцен!

Теперь Отец Водоль тоже его заметил.

– Огонь! – вскричал он.

Один из стражников опустился на колено и укрепил в снегу искусно сделанный длинный лук (который применительно к эльфам следовало бы именовать коротким). Оттянув зубами тетиву, он выхватил стрелу из колчана, прицелился и выстрелил. Та прочертила в воздухе тёмную линию и свистнула у Николаса прямо возле уха. Отец Водоль раздосадованно взревел и швырнул топор в Блитцена. Олень ловко нырнул вниз – и в следующий миг метнулся в сторону, чтобы уклониться от ещё одной стрелы. К счастью, та промчалась мимо, задев лишь кончик его рогов. А Николас пустился бежать по скату, не сводя глаз с Блитцена и отчаянно надеясь. Когда крыша кончилась и под ногами остался лишь воздух, мальчик зажмурился и понадеялся ещё сильнее. И его надежда была услышана – он приземлился точно на спину Блитцена.

– Остановите их! – завопил Отец Водоль.

– Скорей, скорей, скорей! – кричал Николас, подгоняя оленя, который и так рассекал воздух с головокружительной скоростью. – На юг, к горе!

И они полетели, уклоняясь от летящих топоров и свистящих стрел, а незамутнённая надежда и несокрушимая уверенность вели их в сторону рассвета.

Поиски

Подгоняемые порывами ветра, они летели над снежными лесами и ледяными озёрами. Казалось, в мире не осталось других цветов, кроме белого и серебристого. Нигде не было и признака человеческой жизни – или грядущего Рождества. С высоты земля выглядела плоской и неподвижной, будто карта. Они мчались с удивительной скоростью: путь, который они прежде проделали бы за день, теперь занял у них всего несколько минут. Холодный ветер крепчал, но Николас едва ли обращал на него внимание. С тех пор как Отец Топо зачаровал мальчика, он и в самом деле перестал мёрзнуть. Хотя нет, всё было немного не так. Николас знал, что ему холодно, но холод больше его не беспокоил.

От неожиданно обретённой свободы и надежды на то, что отец жив, у мальчика будто гора с плеч свалилась. Он ощущал невероятную легкость. Мысль о том, что теперь он может творить волшебство, наполнила его таким восторгом, что прямо между небом и землёй, в полумиле над озером, Николас засмеялся, как не смеялся никогда в жизни. Смех шёл из глубины его живота и больше походил на «хо-хо-хо!», чем на привычное «ха-ха-ха».

Именно так когда-то смеялась его мама.

Николас наклонился и обнял Блитцена за шею.

– Ты настоящий друг! – сказал он. – И мне жаль, что тебе отстрелили кусок рога.

Блитцен мотнул головой, словно говоря: «Да пустяки!», – и припустил вперёд.

Они летели строго на юг, стараясь не отклоняться от единственной дороги – дороги, которая вела домой. Николас подумал, что отец, быть может, уже вернулся и снова рубит деревья в лесу, удивляясь, куда же пропал его сын.

В середине утра вокруг них сгустился серый туман, и Николаса одолели сомнения. А вдруг отец и в самом деле похитил Малыша Кипа? Он с негодованием отверг эту мысль. Нет, его дорогой отец никогда бы так не поступил. Это просто невозможно. Или возможно?

С тяжёлым сердцем Николас признал, что у него осталось незавершённое дело на Крайнем Севере. Прежде чем вернуться, он должен найти Малыша Кипа. Должен узнать правду и доказать эльфам, что его отец – хороший человек.

Николас убеждал себя, что случившемуся есть простое объяснение. Возможно, Малыш Кип сбежал из дома – совсем как он. Значит, ему просто нужно найти эльфёнка, отвести его в деревню, и все недоразумения разрешатся сами собой.

Тем временем они улетали всё дальше и дальше от Эльфхельма. Блитцен снижался к заиндевевшим еловым верхушкам, скользил над укрытыми белым пологом лугами и бескрайними равнинами. Николас тщетно выглядывал внизу Малыша Кипа.

От городов они старались держаться подальше: Николас не знал, как там воспримут мальчика, летящего верхом на олене. Впрочем, даже так им изредка попадались люди. И Блитцен каждый раз бурно радовался встрече.

Видите ли, какое дело: у Блитцена обнаружилось отменное чувство юмора. Особенно уморительным ему казалось мочиться сверху на людей. Он терпел, сколько мог, а потом… орошал бедолаг, которым не повезло встретиться с летающим оленем. А те, наверное, удивлялись: «Дождь в декабре?!»

– Боюсь, такой рождественский подарок их не обрадует! – укоризненно качал головой Николас, хотя сам не мог удержаться от смеха.

Итак, они летели вперёд, ускоряясь и замедляясь, ныряя к земле и взмывая под облака, поворачивая на север и на восток, на юг и на запад, но всё было без толку. Николас чувствовал, как в сердце закрадывается отчаяние. Может, ему всё-таки стоит вернуться домой. Глаза уже слипались от усталости; Блитцену, наверное, тоже приходилось несладко. К тому же из низких туч снова посыпался снег.

– Дружище, нам пора отдохнуть, – сказал Николас и похлопал оленя по тёплому боку. На западе он разглядел сосновый лес. – Давай приземлимся вон там и поищем место для ночлега.

Блитцен в кои-то веки услышал своего наездника и начал снижаться. Попетляв между закутанных в снежные шали сосен, олень нашёл прогалину неподалёку от обрыва.

«Странное в этом году выдалось Рождество», – подумал Николас.

Он устроился под навесом колючих лап в окружении сосен-великанов, приткнулся к оленю и уже начал проваливаться в сон без сновидений, когда вдруг услышал треск.

Как будто ветка хрустнула под сапогом.

Следом послышались голоса.

И это были мужские голоса.

Николас резко выпрямился, стряхнув с себя сон. Вокруг царила непроглядная тьма, но голос – неторопливый, звучный, – казался удивительно знакомым. Николас ахнул.

Это голос принадлежал человеку, который однажды вечером постучался к ним в дом. Охотнику Андерсу.