Читать интересную книгу Мой любезный Веньямин - Шмиэл Сандлер

Глава семнадцатая

Карьера доктора Бернштейна

1

С того момента, как мне в руки попал дневник Уилла, я считал, что вдохновение для своих записок он черпал в вине: в глубине души я не верил, что он свихнулся и все перехлесты его творчества относил влиянию алкоголя, который, очевидно, привел к депрессии и расстройству фантазии. Когда я сказал об этом Бернштейну, он засмеялся мне в лицо: - Старина, пол мира страдает сегодня от депрессии, но никто еще не нес подобную горшечную, я извиняюсь, белиберду. Бернштейн по-прежнему настаивал на своем и под его мощным прессингом я почувствовал даже однажды нечто вроде сомнения. С иными из героев Уиллова дневника я познакомился лично, но никто из них ни разу не упоминал старике, и тем более про его чудо-горшок. "Кто знает, - мелькнула у меня предательская мысль, - может быть, Бернштейн прав и к петле Уилла толкнуло сумасшествие, а не рука наемного убийцы?" Между прочим, когда я впервые привел Уилла в "желтый дом", уважаемый доктор склонялся к мысли, что пациент наш к психиатрии имеет весьма отдаленное отношение. - Делать тебе больше нечего, - с усмешкой сказал он мне тогда, - как нянчить разных алкашей.

2

Это было после нашего памятного соглашения с барменом. Я выбрал, наконец, подходящее время и позвонил Бернштейну, чтобы просить за Уилла. Аркадий Семенович Бернштейн, мой одноклассник по одной из самаркандских школ, имел два высших образования. Он закончил ташкентский медицинский институт - факультет психиатрии, и позже с успехом отучился в высшей партийной школе, где получил специализацию в области научного коммунизма. В Союзе он заведовал кафедрой марксизма-ленинизма, а репатриировавшись, стал президентом ассоциации всех сумасшедших домов Израиля, после того как долго и тщетно пытался устроиться лектором в холонское общество "Знание" Не имея связей и денег, чтобы приобрести их, он стал перед дилеммой - как обеспечить свое существование. Узбекский диплом психиатра и лекторская деятельность в университете не позволяли ему поначалу наняться в чернорабочие, но, в конце концов, нужда, подступившая к горлу, и голод, который, как гласит народная мудрость, не тетка, смирили его гордыню и он, как другие русские евреи с высшим образованием, стал выполнять грязную работу: таскал кирпичи, варил смолу и вывозил на свалку мусор. Скоро его рассчитали за абсолютную непригодность к физическому труду. Оказавшись на улице, бывший толкователь марксизма вновь стал искать себе приличное место. Его коллега и бывший начальник, декан филологического факультета самаркандского университета, Иосиф Моисеевич Шнеерзон, предложил ему попытать свои силы на поприще сексуального обслуживания увядающих дам из северного Тель-Авива. Месяца три бывший лектор мял с голодухи пышные телеса стареющих особ, получая за это стол и довольно приличные гонорары. Но вдруг почувствовал, что на долго его не хватит. Декан Шнеерзон, сделавший на дамах первоначальный капитал, советовал ему заняться спортом и перейти на особый режим питания: разнообразить меню восточными пряностями, способствующих поддержанию потенции у мужчин, интенсивно занимающихся сексом. Несмотря на брюшко и обширную плешь на яйцевидном черепе, декан превосходно справлялся со своими обязанностями: за ночь без напряжения обслуживал две, а то и три дамы по весьма завышенным ставкам. Чеки он не принимал, работал только за наличные. Подсчитывая, обыкновенно, деньги после сеанса, декан с ухмылкой признавался себе, что нынешнее занятие ему нравится куда больше, чем чтение лекций по соц. реализму и подвиги положительных героев в романах узбекских прозаиков. С месяц другой все шло как по маслу. Бернштейн работал с видимым удовольствием. Но вскоре он убедился, что опасения его были далеко не беспочвенны. Его действительно стало не хватать на Это. Он углубился в специальную литературу, где приводились статьи о борьбе с импотенцией, выходил "На дело" после просмотра порнографических фильмов, которые, как он надеялся, должны были стимулировать и поддерживать его в форме. Однако все чаще и чаще с ним случались срывы в постели и все реже дамы стали прибегать к его услугам. Однажды он был жестоко избит обманутым мужем, который застал его со своей пожилой фурией в супружеской постели, за недвусмысленной позой. Получив сотрясение мозга, и навсегда потеряв интерес к вопросам сексуального порядка, Бернштейн вновь оказался на перепутье и был вынужден заняться интенсивными поисками работы. Некоторое время он мог продержаться за счет мизерных сбережений, которые умудрился скопить за период вдохновенного служения на ниве альковных приключений. Бернштейн мечтал найти работу, которая позволила бы ему проявить свои организаторские способности и обширные познания в области научного коммунизма. Вскоре фортуна повернулась к нему лицом и на глаза ему попалось объявление в русской газете: "Городской психиатрической больнице Бат-яма требуется воспитатель" Так эта должность называлась в официальных документах. По сути же это была работа санитара, где-то перекликавшаяся с профессией надзирателя. Три года бывший лектор работал "воспитателем". Проявив послушание, исполнительность и деловую сметку, он продвинулся по служебной лестнице и на него возложили обязанности администратора с выполнением функций заведующего по хозяйственной части. На новом поприще бывший член общества "Знание" проявил такую бурную деятельность, что через некоторое время занял кресло президента, в качестве которого стал насаждать во все дурдомы страны основы научного коммунизма. Психи были в восторге от "основ" и те из них, кому удавалось прослушать полный курс лекций по программе высших учебных заведений Узбекистана, как правило, не нуждались более в смирительной рубашке и многочисленных лекарственных препаратах. Просьба моя не удивила Бернштейна: - Старина Ицик, - сказал мне бывший одноклассник, - я не спрашиваю кто твой протеже, мне достаточно, что просишь ты. Я рад услужить тебе, дружище. Мы условились, что в один из ближайших дней, я вместе с Фридманом приведем Уилла на новое местожительство. Однако одно обстоятельство, довольно неприятного характера, послужило препятствием к осуществлению наших намерений.

Глава восемнадцатая

Трудовые будни

Из дневника Уилла Иванова:

"Наскоро соорудив бутерброд, я позавтракал и отправился на работу. Я трудился кассиром в массажном кабинете, представлявшем сексуальные услуги взрослому населению Тель-Авива и его окрестностей. Услуги оказывали преимущественно русские девушки. В мои обязанности входило взимание денег с клиента и отчисление процентов проститутке. Мне было жалко этих сломленных судьбой женщин, не нашедших иного способа прокормить себя, кроме как продажей своего тела. Я стыдился своей работы и ни за что на свете не рассказал бы о ней Белле. Все же она выведала, чем я занимаюсь, не без помощи, полагаю, соседей. Но к моему удивлению, отнеслась к этому спокойно: - Это такая же профессия, как и любая другая, - сказала она, - ты человек восточный, в тебе преобладает ген деспотизма, и ты не принимаешь тотальную эмансипацию женщин, я же уверена, что часть "девочек" вашего кабинета занимается коммерцией с ведома и благословения своих супругов. Она была права - многие из мужей действительно знали какого рода промыслом заняты их жены, но это, отнюдь, не означало, что я согласен с ней. Я всегда считал продажную любовь низким делом и страдал морально, когда иные клиенты унижали женщин. При случае я всегда вступался за них, даже если для этого требовалось напудрить кое-кому физиономию. А обидчики всегда находились. Это были извращенцы, которым доставляло удовольствие истязать объект сексуального вожделения. Один из них прокусил однажды сосок девушке во время полового акта. Другой пытался повторить опыт Сулеймана великолепного, имевшего обыкновение ломать во время оргазма кости своим наложницам в гареме. И того и другого я хорошо отдубасил, хотя искалеченным девушкам легче от этого не стало. Попадались среди клиентов половые гиганты и чудаки. Особенно выделялся своими приколами благообразный седой поселенец, шедший по нашему учреждению под кодовым названием Самсон. Кличка была дана ему за неимоверную половую выносливость. Почти еженедельно он устраивал в номерах безумные оргии, приглашая для этой цели не менее дюжины девиц из нашего кабинета. Кандидаток на званный вечер отбирал обычно я, и девушки наперебой просили меня включить их в список приглашенных. Все они уходили от Самсона заезженные, но удовлетворенные и с набитыми кошельками. Самсон имел целую сеть фалафельных в южном Тель-Авиве, был сказочно богат и для поддержания половой силы ежедневно питался нежнейшим мясом японских куропаток. Меня мастер фалафеля тоже не обделял, ибо ценил мой вкус при отборе кандидаток. Кроме того, я был прекрасный собеседник (за жирные чаевые, почему бы и нет) и часами слушал его политические бредни о невозможности возврата территорий палестинцам. Самсон возвел несколько шикарных вилл в Иудее и Самарии и его угнетала мысль, что когда-нибудь придется оставить свои хоромы палестинцам и переехать в квартиру поскромнее в одном из глухих переулков Яффо. Свое бурное негодование против политики левого правительства, идущего на поводу у Арафата, он изливал в неслыханных попойках с русскими девочками, так же как и я умеющими слушать и потакать его политическим амбициям. Он не был единственным человеком преклонного возраста, прибегавшим к услугам заказных девочек. Напротив, среди наших клиентов преобладали седовласые сластолюбцы готовые тратить даже пенсию, чтобы предаваться любовным утехам с девчушками почти школьного возраста. Я работал в этой отрасли со времен великой Алии 1989года. Это был, какой никакой гарантированный заработок, которым я весьма дорожил. За окном свирепствовала безработица и особенно выбирать мне не приходилось. После рабочего дня я решил переселить цветок в кладовую. При таком активном росте эта дылда вполне могла пробуравить крышу.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});