Читать интересную книгу Молдавский старец Паисий Величковский. Его жизнь, учение и влияние на православное монашество - Сергий Иванович Четвериков

последнего вздоха.

Узнав в Платоне сына своего покойного друга, архимандрит Тимофей почел долгом перенести на него свою любовь к его покойному отцу. Чтобы навсегда удержать Платона в Лавре, затруднить ему переход в другую обитель, архимандрит назначил ему такое послушание, которое можно встретить только в очень немногих монастырях: он определил его к иеромонаху Макарию учиться гравировать на меди иконы. Платон по своему обыкновению с радостью принял это послушание. Макарий полюбил своего ученика, особенно, когда заметил его необыкновенную скромность и молчаливость, и особенно то его свойство, что Платон никогда и никому ничего не передавал из тех слов и разговоров, какие ему приходилось слышать в келье отца Макария. Заметив в своем ученике это редкое свойство, Макарий не стесняясь беседовал при нем с приходящими к нему по делам и за советами, и Платон все доброе и полезное из слышанного слагал в своем сердце. Каждый день, кроме воскресений и праздников, отстояв раннюю обедню, Платон приходил к своему учителю и работал у него до трапезы, а после трапезы до вечерни. На вечерню же и на утреню снова приходил в церковь, и стоял там за правым клиросом. Однажды, перед великим постом, когда Платон стоял на своем обычном месте подходит к нему один певчий и говорит: «Тебя зовет уставщик!» Платон испугался. Когда он подошел к уставщику, тот велел ему ходить на клирос. Платон еще больше испугался и сказал, что он не умеет петь. «Ничего», сказал уставщик, «если не сумеешь петь, будешь читать, что тебе назначат». С этого дня Платон стал становиться на правый клирос, пел как умел, а иногда читал часослов и каноны. Наступил великий пост. Платон пошел к начальнику дальних пещер иеросхимонаху Иоанну, который был духовником всей братии и исповедовал ему все грехи свои. Прочитав разрешительную молитву, духовник сказал со слезами: «Из твоей исповеди я узнал, что Господь сохранил тебя от великих и тяжких грехов. И если бы твоя жизнь проходила где-нибудь в пустынной обители под руководством опытного старца, то, может быть, ты и впредь сохранился бы и душою и телом от дальнейших грехов. Но так как ты пришел жить с нами грешными в этой святой Лавре, находящейся среди мiра, то я очень боюсь как бы ты при твоей молодости не потерпел здесь крайнего разорения души твоей. Это легко может случиться с тобою, если ты станешь водить дружбу с такими же юными, как и ты, приятелями, не имеющими в сердцах своих страха Божьего. И вот тебе мой совет во имя Божие: Никогда не употребляй спиртных напитков. Если ты исполнишь этот мой совет, тогда с помощью Божией тебе удастся избежать гибели души твоей. Итак, скажи мне, чадо, можешь ли ты исполнить то, что я тебе говорю?»

Слова доброго старца глубоко тронули Платона и он сказал: «Я с самого моего рождения не знаю крепких напитков и они мне противны по самой моей природе. После этих же твоих слов, которые я принимаю как бы от уст самого Бога, я буду всеми силами выполнять твой совет». Услышав этот ответ, старец обрадовался и сказал: «Если ты исполнишь то, что обещаешь, то верую Богу, что Он сохранит тебя от всякого духовного вреда. Знай же, однако, что многие будут добиваться твоей дружбы и уговаривать тебя пить вместе с ними. И когда встретят с твоей стороны отказ, они много причинят тебе горя. Но ты терпи все и уговорам их не поддавайся. И они перестанут, наконец, приставать к тебе и дадут тебе покой. И тогда в душе твоей утвердится глубочайший мир». Все, сказанное старцем исполнилось в точности.

Платону пришлось перенести немало искушений от тех, кто хотел вовлечь его в свою компанию, но он, помня совет старца, оставался тверд. Платона заметили в Лавре, и многие из старшей братии, проводившие духовную жизнь, полюбили его. В особенности расположился к нему старший начальник типографии иеромонах Вениамин. Придя в Лавру зимою, Платон не имел другой одежды, кроме самой легкой летней. В ней ходил он и в церковь и дрожал там от стужи. Попросить себе более теплую одежду Платон не смел. Заметив это, отец Вениамин снабдил его необходимой одеждой и позаботился о том, чтобы он и ни в чем другом не имел нужды.

* * *

Летом пришла в Киев на богомолье невестка Платона, жена его покойного брата священника, вместе со своим братом и дядею. Встретившись с Платоном, они зашли к нему в келью и рассказали ему следующую повесть о его матери: «Твоя мать, говорили они, после твоего отъезда в Киев, вспоминая о тебе, много плакала, но все же думала, что ты не бросишь ее. Когда же до нее дошла весть, что ты неизвестно куда скрылся из Киева, на нее напала невыносимая скорбь. Будучи не в состоянии успокоиться, она отправилась в Киев разыскивать тебя. В суровую зимнюю пору она ходила по монастырям и скитам, но все поиски ее были напрасны. Она вернулась домой усталая, измученная, едва живая. Дома она все время плакала и рыдала, и никто не мог ее успокоить. Наконец, нестерпимая печаль до такой степени овладела ее душой, что она решила не есть и не пить, пока не умрет. Через несколько дней она до такой степени ослабела, что мысли ее стали путаться и она, совершенно, изнемогая, лежала в постели, ожидая скорой смерти. Около нее собрались все родные, и смотрели на нее с глубокой жалостью. Вдруг больная, как бы увидев перед собою нечто страшное, пришла в ужас, и стала просить окружавших поскорее дать ей молитвенник. Когда ей подали книгу, она стала громко читать акафист Пресвятой Богородице. Прочитавши акафист один раз, она сейчас же начала читать его снова и повторяла это много раз. У нее хотели взять из рук книгу, но она не давала ее. Так прошли день и ночь. Вдруг, больная подняла глаза свои вверх, и около получаса смотрела неподвижно в одну точку, а потом громко крикнула: „Если такова воля Божья, то я уже никогда не буду скорбеть о моем сыне“. Услышав эти слова, родные стали просить ее рассказать, что она видела, но она ничего им не отвечая, попросила позвать к ней ее духовника. Оставшись с ним наедине, она рассказала ему все, что с нею случилось. После этого ум ее совершенно возвратился к ней. Тогда родные снова стали спрашивать ее, что она видела, но она молчала. Догадавшись, что она от крайней слабости